Хроники Рыжей (Трилогия)
Шрифт:
– Примерно так оно и есть, потому что перед лицом смерти все равны. Но Ринецея сильно нарушила равновесия, пренебрегая законами, установленными демиургами. Поэтому нам с Аолой приходится действовать через вас, своих потомков.
– Замкнуть Кольцо – переломить судьбу – восстановить равновесие добра и зла? – подвела я итог.
– Да, – подтвердила Смерть. – Ты готова это сделать?
Я устало прикрыла глаза:
– Можно подумать, у меня есть возможность отказаться…
Я провела в постели еще два дня. За это время черно–белая комната успела надоесть мне до тошноты. К тому же, мне так и не удалось проследить, откуда в моей спальне регулярно появляется пища, весьма изысканная на вкус, и куда столь же таинственным образом исчезает грязная посуда. Смерть, изначально проявившая столько внимания и участия, больше не приходила. Когда
– Да тише ты, – шикнула я, осторожно поворачивая дверную ручку и стараясь не производить лишнего шума. – Еще чуть–чуть, и я стану похожей на тебя, буду жрать и спать сутками. А потом так растолстею, что не смогу влезть на спину Беса без посторонней помощи.
Черный кот сердито дернул хвостом, видимо, обидевшись на мое непочтительное отношение к его упитанной фигуре. Но, тем не менее, не отставал от меня, довольно громко цокая огромными когтищами по мраморным плиткам, устилавшим пол. К моему облегчению, дверь оказалась не запертой и легко поддалась нажиму. Мы с котом одновременно, и совершенно одинаковым движением, высунулись из–за отворенной створки. Неровен час, бабушка застукает.
«Вот еще, – недовольно подумала я, – выглядываю тут, как кошка из подворотни. В конце концов, я вроде бы у себя дома и ничего плохого не замышляю. Просто прогуляюсь немного и осмотрюсь». После минутного колебания я плотнее запахнула сползающее покрывало и в сопровождении кота неторопливо побрела по извилистому коридору, пытливо оглядываясь по сторонам.
Коридор казался бесконечным. Длинная вереница массивных колонн, поддерживающих свод, уходила вдаль. Широкий проход, скупо освещенный редкими факелами, утопал в полумраке. Из–за недостаточного освещения я не могла охватить целиком все подробности окружавшей меня галереи и вынуждена была рассматривать выступавшие из темноты детали в тот момент, когда буквально утыкалась в них носом. К моему огромному недоумению, каменный пол оказался засыпан различными мелкими вещицами. Я споткнулась о бронзовый колокольчик без язычка, наступила на раковину с острыми краями, пнула сосновую шишку.
– И что все это значит? – Вопрос предназначался коту, который, распушив хвост, важно вышагивал за моей спиной. – Теоретически предполагается, что ты знаешь все секреты этого странного дома. Мог бы проявить джентльменскую любезность и хотя бы на время переквалифицироваться из надзирателя в экскурсовода.
Но в ответ кот прижал к голове аккуратные черные ушки и зашипел.
Я пожала плечами:
– Ну, и не надо, не очень–то и хотелось. Сама разберусь.
Выдернув ближайший факел из удерживающего его железного кольца, я переместилась поближе к одной из стен и двинулась дальше, изредка на всякий случай касаясь бархатистой декоративной обивки пальцами вытянутой вбок руки. Свет факела и твердая поверхность под рукой придали мне уверенности в себе, и я пошла быстрее. Но коридор все тянулся и тянулся. Куда же он ведет? Одинокая в бесконечной галерее, я ощущала себя песчинкой, занесенной шальным ветром в лабиринт вечности. Я уже жалела, что так неосмотрительно покинула надежный уют черно–белой спальни. Я оглянулась в растерянности, но спасительная дверь осталась далеко позади, затерявшись в плоскости стен. Неожиданно мои пальцы наткнулись на какой–то угол.
– Так, что тут у нас? – Я переложила факел в другую руку и посветила на стену.
Большая картина в прямоугольной золоченой раме. Длинные гирлянды паутины искажали изображение. Я обмахнула раритет уголком своей импровизированной одежды и, прищурив глаза, всмотрелась в портрет. Из рамы на меня уставился импозантный пожилой мужчина с глазами навыкате. Лицо с тремя подбородками так и дышит самоуверенностью. Фу, на редкость неприятный тип. Я торопливо сделала шаг в сторону, наступила на какую–то очередную мелкую дрянь, покачнулась, взмахнула руками и… ухватилась за другую картину. Удивленно повела факелом. О, да здесь целая коллекция. Не меньше двух десятков портретов, вывешенных в ряд, украшали стену. Я обтерла очередной шедевр. Женщина – красивая, белокурая. А губы тонкие, склочно поджатые, и глаза, как у голодной змеи. Меня словно холодом обдало, и я торопливо отошла от хищной красавицы. Да что же тут за пантеон уродов? Я небрежно очистила следующую картину и замерла, не в силах отвести глаз. Молодой мужчина. Не совершенство, но есть в нем что–то такое, что привлекает внимание сильнее самой безупречной красоты. Его лицо, внешне такое спокойное и величавое, напоминало оболочку, скрывающую бушующую власть стихии. Огонь, буря, всепоглощающий ураган таились в блеске ярких золотистых глаз. Белокурые локоны до плеч в сочетании с черными бровями, длинными ресницами и тонкими усиками. Губы полные, вишневые, зовущие, обещающие сладкий поцелуй. И между кораллами этих губ – ряд заостренных белоснежных зубов с явственно выступающими клыками. Широкий, открытый волевой лоб и узкий нежный подбородок, более подходящей юной девушке или маньяку–извращенцу. Кто же он – демон, невероятным способом заточенный в тело бога? Завороженная ужасной красотой нечеловеческих глаз, я, сама не понимая, что делаю, придвинулась к картине и припала к нарисованным губам юноши. Сначала я ощутила лишь грубый холст, но в следующий миг рот незнакомца налился жизнью и, став упругим и теплым, жадно ответил на мой поцелуй. Наши губы спеклись плотно, как края раны, так идеально подойдя одни к другим, словно только и ждали этой кем–то предначертанной встречи. Твердый, гибкий язык скользнул вдоль зубов, пробуя меня на вкус, а затем юноша высунулся из портрета по пояс, крепко обняв меня за плечи и привлекая к себе. Я запаниковала и отдернулась, парчовое покрывало осталось в руках незнакомца. Красавец восхищенно расширил глаза, бесстыдно разглядывая мое обнаженное тело. Я смущенно сжалась, пытаясь прикрыться руками и распущенными волосами.
– Не бойся, иди ко мне. – Голос юноши, нечеловечески глубокий и низкий, был так же сладок, как и его губы. – Никогда еще меня не вызывали таким приятным способом.
Глава 2
– Убирайся! – Слово, являющееся грубым приказанием, переполняли угрожающе–властные интонации.
Юноша, сейчас больше всего напоминавший шкодливого мальчишку, застигнутого в момент очередной шалости, застрял на полпути из рамы и густо покраснел.
– Убирайся! – еще более требовательно повторила бабушка, вновь плотно закутывая меня в злополучное покрывало. Я судорожно ухватилась за шуршащую парчу, торопясь укрыться от пристального мужского взгляда. Красавец сопроводил мои действия протяжным разочарованным свистом.
– Это несправедливо, – бурно запротестовал он, поспешно утягиваясь обратно в портрет под разгневанным бабушкиным напором, – она моя. Ну, какая тебе разница, королева? Подумаешь – девчонкой больше, девчонкой меньше!
– Щенок безмозглый, – рявкнула Смерть и замахнулась кулаком.
Черный кот громко шипел, оскалив ряд белоснежных зубов.
– Успокойтесь, ваше величество, я пошутил! – Юноша мгновенно утратил невозмутимость и начал оправдываться.
Я не понимала, как такое стало возможным, – но сейчас портрет выглядел окном в полутемную, шикарно обставленную залу, в глубину которой незнакомец и пятился маленькими крадущимися шажками.
– Ваша проклятая семейка никогда не отличалась особым умом. – Бабушка решительно взялась за край рамы, словно собираясь последовать за испуганным красавцем. – А ты, принц, вообще не перестаешь поражать меня своим выдающимся скудоумием. Сам должен был догадаться, что простая девушка не может так спокойно разгуливать по Лабиринту судьбы.
– Кто же она? – выгнул изящную бровь самонадеянный принц.
– Моя внучка! – неохотно призналась Смерть и усмехнулась, заметив неприкрытый ужас, исказивший смазливое лицо обладателя белокурых локонов.
Принц сначала вытаращился на меня, по–цыплячьи вытянув и без того длинную шею, а потом резко отпрянул, налетел на кресло и плюхнулся в него самым комичным образом. Мы обе невольно рассмеялись вслух, – настолько потерянно выглядел обитатель портрета.
– Не ожидал, что все зайдет настолько далеко. – Юноша несколько справился с испугом и старался вернуть себе прежний величественный вид. Правда, это у него пока получалось из рук вон плохо, и он продолжал пялиться на меня, как на какую–то донельзя ядовитую экзотическую гадину. – Значит, в то время как сестрица стягивает силы под стены столицы, наша милая девочка шутя бродит там, куда даже я не могу попасть последние двести лет, и вынюхивает фамильные секреты?