Хроники семьи Волковых
Шрифт:
Она тогда ещё дорабатывала учебный год в Залужном, а родители уже жили в Лисках. Но каждую неделю, на субботу и воскресенье, она шла к своим — там и вещи её были: одежда, обувь. Однажды зимой Аня мыла в доме полы, Федя лежал на диване, читал книгу. Она попросила его:
— Сходи принеси воды.
— Я читаю, — меланхолично ответил он, не поднимая взгляда от страницы.
Отец, тихо сидевший у окна и даже дремавший, вдруг поднял голову:
— Видишь, брат занят! Невелика барыня, сама принесёшь!
Такая обида охватила Аню! Она бросила мокрую тряпку на пол, вскрикнула:
— Я прихожу бог весть откуда, убираю тут вам! А вы ко мне, как к рабыне! Уйду!
— Ну и уходи, — сказал отец.
Аня
— Что такое? Что случилось? Да ты же видишь, отец выпивший! Не обращай внимание!
Отец и в самом деле немного выпил: мать сама купила ему в воскресный день бутылочку. Он уже опять задремал, положив голову на руки. Но тут братец, этот умник, подлил масла в огонь! Сказал саркастически, всё так же лёжа на диване:
— Какая буря в стакане воды! Вернее — в ведре с водой…
Аня, уже ничего не слушая, потащила кое-как застёгнутые чемоданы из дому, даже рукавички забыла взять. Уже темно, она идёт через реку по льду в сторону Залужного — страшно, обидно, тяжело. Слёзы стынут на щеках, руки окоченели. Хорошо, догнала её жена учителя русского языка и литературы Володи, помогла — взяла один чемодан и одну рукавичку дала…
Долго Аня не ходила к родителям. Мама приходила, звала. Федя приходил:
— Чего ты упрямишься? Глупость ведь сплошная! Все переживают. Хочешь, чтобы отец сам к тебе на поклон явился?
Нет, так унижать отца она не хотела. Пришла обратно, притащила один чемодан. Встретили её так, словно ничего и не случилось…
Теперь, когда Феди не было в живых, воспоминания не обиду вызвали у Ани, а такую сладкую боль, что она вновь зарыдала, не сдерживаясь. И, словно повторяя давний случай, её нагнала знакомая женщина. Не стала ни о чём расспрашивать: кто же не знал, отчего люди плачут, получая известия с фронта… Заметила только:
— У вас, Анечка, руки мёрзнут, возьмите вот…
Сама надела на руки девушки рукавицы. А потом, наверное желая как-то отвлечь, сказала:
— Моя сестра только что родила. Сыночка… Вот, иду от них.
Аня давно уже понимала, что жизнь непрерывна. Не так, как в детстве, при рождении Феди. По другому. Но сейчас и эта мысль не утешала её, не уменьшала горя от потери брата.
…Через несколько дней после получения «похоронки» Аня написала в часть, где служил Федя, просила выслать его вещи и, главное, написать подробнее о том, как он погиб. Ей ответил друг Фёдора Михаил Клементьев, письмо датировано 2 января 1944 года. Михаил писал, что они с Федей дружили все фронтовые годы, рядом воевали и жили. Что Федя рассказывал ему и о родителях, и о сёстрах, о брате… Письмо оставалось у Ани всю её жизнь, хранится оно и сейчас.
Михаил описывал тот день — 14 ноября 1943 года. «…Мы с Федей находились на переднем крае. Участок обороны — сплошные болота и местами построены шалаши над землянками, как собачьи домики. У нас с Федей был такой. В нём можно только лежать или сидеть согнувшись. В 15 часов 30 минут со стороны противника начался обстрел нашего участка. Мы с Федей сидели на расстоянии друг от друга 0,5 метра, прислушиваясь к воющим снарядам. Здесь я потерял сознание, а когда пришёл в себя, увидел — землянки практически нет, всё разворочено, стоит сильный, удушливый запах дыма и пороха. Федя лежит неподвижно недалеко. Я подполз к нему, стал искать пульс. Пульс был, но его длинные ресницы закрывали его большие глаза и даже не дрожали. Я стал тащить его, но был не в силах. Тут к нам подбежали ещё два красноармейца, стали мне помогать. Я увидел, что Феде пробило правую лопатку и понял, что ранение смертельное. Он пришёл в сознание примерно минут через 20. Он узнал меня, сказал: «Как тяжело…» Слёзы покатились у меня из глаз, я понял, что
В 2004 году внучка Анны Александровны Дарья вместе с мужем Андреем ездила в Санкт-Петербург. Молодые люди попытались найти могилу погибшего в войну брата своей бабушки — по описанию из фронтового письма. Посёлка Красный Кирпичник уже давно не существует — стоят полуразвалившиеся, с выбитыми стёклами двух-трёхэтажные дома, и всё. Недалеко новый дачный посёлок… Ребята нашли похожее место — возвышенность с березняком на берегу Ижорки, недалеко от Колпино. Там — местное кладбище, где устроен уголок фронтовых захоронений в братской могиле. Среди многих фамилий есть и фамилия Волкова. Вот только инициалы не совпадают. Кто это — однофамилец Феди или, всё-таки, он? Ведь инициалы на простой деревянной табличке за десятилетия конечно же потускнели, затёрлись, смылись дождями… Если место захоронения определено правильно, то, видимо, это он — Фёдор Александрович Волков, 20-летний лейтенант, погибший в боях за освобождение любимого им Ленинграда.
После гибели Феди мать стала чахнуть на глазах. В семье к этому времени уже были тяжкие потери, но эту — смерть младшенького сынка, — она не смогла перенести. Стала болеть, часто ей мерещился свист за окном, она подхватывалась, выглядывала… Ждала! Ведь так насвистывал именно Федя. Наделённый многими талантами, он был лишён единственного родового — не имел хорошего голоса. Потому петь стеснялся, но научился красиво свистеть. И, возвращаясь вечерами домой, всегда насвистывал. А мать слышала издалека: «Федя идёт!»… Не прошло и года, как мать умерла — в 1944 году. Было ей, Фёкле Денисовне Волковой, в девичестве Котляровой, 65 лет.
Лето перед Залужным
Да, впереди — война. Но в 1938 году матери и отцу Волковым кажется, что все испытания позади. Жизнь налаживается. У старших дочерей хорошие семьи, растут дети. Денис уже офицер, Федя — лучший ученик в школе. Аня — юная выпускница педагогического техникума, готовится к своему первому учебному году, к своему первому классу. Но пока ещё в разгаре лето, и ей так хочется поехать в родную Бутурлиновку. Там — подружки, которые обязательно должны увидеть её учительницей! Там — сестра Мария и любимые маленькие племянники… Она очень любила приезжать сюда. И теперь, счастливая, весёлая, она едет провести лето в свой родной дом.
Сестра Мария и её муж Павел Нежельский обрадовались Ане, как всегда. Но на этот раз — особенно. Они собрались съездить в Ленинград, купить кое-что из одежды себе и детям. У них у всех, как у семьи железнодорожника, бесплатный проезд в любой конец страны, почему бы не воспользоваться.
Старшего сына Серёжу, которому было девять лет, они брали с собой. А младших — Валю и Ваню, — оставляли с Аней. Валя уже ходила в школу, Ване исполнилось пять. Но не только дети — огород, куры, корова оставались на двадцатилетнюю девушку. Да, взрослую вроде бы. Но ведь она, младшая дочь в семье, росла ничего не ведая и не зная по домашнему хозяйству. На этих работах всегда обходились без неё: всё делали старшие сёстры, брат, родители. Она только убирала в доме. Но Мария сказала, как всегда командным тоном: