Хроники семьи Волковых
Шрифт:
— Клавко, Клавко! Иди сюда!
Та оглядывается, никак не может понять откуда голос свахи раздаётся. Увидела, ахнула… Приходит лейтенант Шура, а их в кабине уже двое. Мать объясняет что к чему, а он смеётся:
— Едте! Вам же веселее. А я вас обрадую: мы не в Таловой разгружаться будем, а поедем прямо к вам, в Бутурлиновку. Там наш аэродром будет квартироваться.
Мать обрадовалась, что сможет отблагодарить парня. Стала приглашать:
— Ты ж приходи к нам, Шура! Тебе каждый покажет, где изба Волковых. С дочкой тебя познакомлю — с той, за которой
Доехали, распрощались. Шура сказал, что обязательно придёт.
Пошла мать домой, уже был вечер, темно. На улице, недалеко от дома, слышит — навстречу идут двое, разговаривают. Узнала голос дочери. Окликнула:
— Нюра!
Аня бросилась к ней, обняла.
— А ты куда? — спрашивает мать.
— Да в кино, в клуб.
— Ну иди.
И Аня пошла. Потом до старости, вспоминая эту встречу, упрекала себя: почему не вернулась с матерью домой! Ведь та из-за неё ездила, с таким трудом добиралась. А она ушла себе в кино с каким-то офицером, который ей и не нравился, и не нужен был вовсе… Молодость!
Саша Лунёв
Мать, конечно, всем рассказала в подробностях о своём возвращении из Лисок в Бутурлиновку, о своём спасителе лейтенанте Шуре. Все уши прожужжала: красивый, добрый! Обязательно придёт к ним!.. Но проходит неделя, другая, а он всё не идёт. Решили домашние — уже и не придёт вовсе. И вот однажды под вечер в дверь постучали. Вся семья за столом сидела. Удивились: стучать было не принято — толкни дверь и входи. Крикнули:
— Та заходите!
Дверь приоткрылась, кто-то весело спросил:
— Можно будет?
И вошёл — в самом деле красивый, высокий, улыбчивый. Оказывается, все эти две недели он их искал — мать-то точный адрес впопыхах не назвала. Так он по всему городку прошёлся, начиная с другого конца: фамилия Волковых в Бутурлиновке довольно-таки популярная. А нашёл их совсем близко от своего аэродрома. Дом Волковых ведь рядом с вокзалом, а сразу за вокзалом — склады, где эшелон разгрузился, а ещё чуть дальше — аэродром. И Павла — мужа Марии, — Александр уже, оказывается, знал: тот, вместе с другими железнодорожниками помогал разгружать технику.
Аня стала называть лейтенанта Сашей.
— Что ещё за «Шура»? — пожала плечами. — Саша — так я буду звать тебя.
Так и пошло: все у Волковых вслед за ней стали называть его так. Даже потом, в Харькове, его мать и братья тоже стали звать его так.
В тот первый вечер, когда он к ним пришёл, попросил умыться. Аня стала ему поливать воду. Александр разделся по пояс и, красуясь, поигрывал могучими бицепсами. Аня о таком и не слыхала никогда, не то, чтобы видала. Даже испугалась: «Ой, какой нервный!»
Жил лейтенант Шура — Александр Лунёв, — вместе с офицерами в другом конце города, в общежитии: их туда с аэродрома машинами возили. Но это было далеко, а дом Волковых — рядом. И там всегда ему рады, как родному, всегда вода горячая умыться, еды вдоволь. Тогда, в конце 41-го, был ещё достаток,
Серёже Нежельскому уже исполнилось 14 лет. Для него Александр был кумиром. Взрослый, военный, на все руки мастер: был Лунёв механиком на аэродроме, но отлично знал не только самолёты — любую машину. Часто подъезжал к дому на машинах разных марок. А однажды приехал на тракторе. Поставил тарахтящий агрегат у окна и сказал Ане:
— Это я специально, чтобы вы поглядели — где я жил до войны и жить буду после. В Харькове, где эти трактора делают. Как раз рядом со знаменитым заводом ХТЗ.
И точно, на тракторе были написаны эти три буквы — «ХТЗ». Смотрела Аня, и не знала ещё, что вся её дальнейшая жизнь будет связана с Харьковским тракторным заводом…
Однажды Серёжа прибежал из города и с заговорщеским видом стал крутиться около Ани. Улучил момент, когда около неё никого не было, и шепнул:
— Сашку видел, он тебе привет велел передать!
Аня сильно покраснела, почувствовала себя взволнованной. До этого момента она не думала о Лунёве, как о кавалере. Все, в том числе и она, считали, что Саша ходит навещать мать, что он её гость. Он с ними встречал Новый год — 1942-й. Родители и Нежельские, уставшие, рано легли спать, и Аня с Сашей просидели всю новогоднюю ночь, до утра, одни — разговаривали. Но и тогда не возникло у Ани чувства их особой связи. А вот шепнул племянник: «Привет от Сашки», и сердце у неё забилось по-особенному.
А через несколько дней, когда Александр, гостивший у них, собрался уходить, мать сказала:
— Нюра, проводи.
До сих пор она сама его провожала до калитки, а тут что-то занемогла. А, может, притворилась…
Аня набросила на халатик платок, вышла на крыльцо.
— Что ж, ты и с крыльца не сведёшь? — спросил он насмешливо.
Сошла. Стали у окна. Тут он взял её за плечи, притянул и поцеловал. Она оттолкнула его:
— Вот ещё!
И ушла. Некоторое время Лунёв не приходил. Аня успела пересердиться на него: «Ну, поцеловал парень, что тут такого!..» Даже досадовала — то ли на него, то ли на себя. Но Александр, конечно же, пришёл — Волковы были ему уже как родные. Уходя, уже сам попросил Аню:
— Проводи.
Стоял на крыльце, нервничал:
— Не сердись…
— Да я и не сержусь.
— Ну конечно, — скривил он губы, — я ведь кто — работяга. А ты своего корреспондента ждёшь…
Аня, конечно, рассказывала ему о Кочукове и о том, что Василий пишет ей с фронта.
Именно после этого возвращения Сашки и второго провожания на крыльцо, они стали встречаться по-настоящему, не только дома у Волковых. Гуляли, ходили в кино. Матери Александр очень нравился, а вот отцу — нет. Отец относился к нему настороженно и не раз говорил дочери: