Хроники странствий петербургского художника
Шрифт:
Мцхета
Старенький дребезжащий автобус довёз меня до Мцхеты без приключений и сравнительно быстро. Стремительно вечерело. С помощью словоохотливых попутчиков не сразу, но я отыскал дом моих новых абхазско-грузинских знакомцев.
Но сначала о Мцхете, ибо это редкое место в Грузии. Это древнейший город Грузии, основанный в 5-м веке до нашей эры, расположенный в месте слияния двух рек, Арагви и Куры. Местность здесь впечатляющая. Пустынные горы, что-то отрешенно-библейское… Долгое время Мцхета была столицей Картли, так в далеком прошлом называлась Грузия. И местом, где располагалась кафедра (резиденция) Патриарха Грузии. В сём городке находится знаменитый кафедральный
«…Немного лет тому назад, там, где, сливаяся, шумят, / обнявшись, будто две сестры, / Струи Арагвы и Куры, / был монастырь…». Эти строки поразили моё воображение ещё в детстве, а потом в средней ленинградской школе, на уроке литературы. И вот я стою на этом месте, вижу и слышу эти вечные струи Арагвы и Куры – и чуть не плачу от мистического трепета… Я – здесь! Куда привела меня моя кочевая Судьба! И плачу от осознания мистического величия момента…
Вот так я в третий раз влюбился в Лермонтова, и теперь уже навсегда! Как женщина, любящая ушами! И как мужчина и художник, любящий глазами!
Ну, а что же мои знакомые – Чара и Джемал? Ведь это они привели меня сюда. Я вспомнил тот чарующий голос, однажды разбудивший меня. Может, это моя душа пробудилась тогда ото сна и стала тем, что так трудно, почти невозможно удержать за непокорные крылья… А пробудил её один женский голос…
Когда в душных летних сумерках, стараясь никого не испугать, я вошёл в полуоткрытые ворота освещенного изнутри каменного дома и сделал с дюжину осторожных шагов по мощенному каменными плитами дворику, я вдруг увидел её… Ту самую женщину с дивным голосом и фантастическим именем Чара… Выхваченная из бархатной темноты ярким светом, бившим из окон, она стояла под одним из деревьев темного сада с корзиной в руке и, похоже, что-то негромко напевала. Я замер…
Прошло несколько томительных секунд, прежде, чем я, сделав несколько шагов вперёд, негромко произнёс: «Здравствуйте, Чара». И тотчас женщина повернулась ко мне лицом и, вероятно, узнав меня, громко воскликнула, произнеся что-то по-грузински. Красивое лицо её выразило крайнюю степень радостного удивления. Я выдохнул, представив, однако, странную внезапность моего появления в столь темный час…
– Джемал… Джемал… Посмотри, кто к нам приехал! – вероятно, так звучала ее следующая фраза по-грузински.
Через минуту мы уже обнимались с Джемалом на глазах все ещё радостно возбужденной Чары. Оказалось, друзья ждали моего приезда, но не так скоро, и на всякий случай оставили своим тбилисским соседям свой мцхетский адрес и записку для меня.
Наша встреча превратилась в шумное типично грузинское застолье с молодым вином и прочими атрибутами пиршества в духе картин Нико Пиросмани. Затянувшееся далеко за полночь, оно завершилось лишь после того, как я стал выказывать явные признаки сонливости… В эту ночь я спал как убитый. Проснулся на широкой тахте в залитой солнечным светом веранде. Выглянув в окно, я был потрясён увиденным: ветви красивых деревьев с узорчатыми листьями сгибались под тяжестью оранжево-румяных плодов шарообразной формы – не сразу дошло до меня, что это персики. Весь сад был пронизан утренним солнцем. Над этим великолепием голубело древнее мирное небо Мцхеты… Если бы я был верующим, как сейчас, я бы вознёс благодарную молитву Господу, со слезами сердца благодаря Его за это так внезапно подаренное мне спокойное счастье… В тот счастливейший миг своей молодой жизни я чувствовал себя абсолютно безгрешным и счастливым ребёнком, которому подарили весь этот яркий и переливающийся красотой мир… Господи, за что мне это, человеку?!
Дверь
А сад был действительно прекрасен. Этот библейский сад… Удивительно, но моё первое кавказское лето так щедро дарило мне, мальчишке, свой нетленный и торжественный свет, словно вознамерилось авансом наполнить им до краев всю мою грядущую жизнь на земле. Безмерная радость дарения и несокрушимое чувство жизни в переливающемся счастьем земном раю навсегда стало для меня самым сильным и дорогим, что подарила мне Мцхета…
Мне хватило двух часов, чтобы обойти этот небольшой островок большой грузинской Истории, ставший вполне респектабельным, по грузинским меркам, дачным местом… Спускаясь к Куре, я брал в ладони её мутноватую бурливую воду, окунал в нее лицо, всем существом ощущая биение её беспокойного сердца и, казалось, своё личное бессмертие… Все это было впервые, и потому так ошеломительно для меня… Михаил Юрьич! Вот и свиделись мы с тобой в этом сакральном месте! «…И я здесь был…», и привёз тебе привет из далекого и холодного Петербурга-Ленинграда… Всего-то 130 лет спустя… Друг, мой, мы ещё долго-долго будем встречаться на наших земных путях! Но эта встреча с тобой здесь....
Выходя из храма Светицховели, под гулкими сводами которого покоятся великие граждане Грузии, я вдруг подумал о том, как простое человеческое благодеяние становиться христианской категорией, основой, краеугольным камнем в человеческих отношениях. Не помоги, не прими мой отец участие в судьбе молодого парня с Кавказа, что было так характерно для него, – возможно, и не испытал бы на себе я, его сын, это излучение ответного добра, ведущего меня по дороге к Храму и передающего свою эстафету все новым и новым встреченным мной людям, дарящим ответное участие!
Вернувшись в мой временный приют, я обнаружил у своей кровати корзину с персиками…
Я пробыл в Мцхете только два дня. Как ни упрашивали меня мои добрые друзья остаться и погостить у них подольше, я не посмел более обременять собой их дачную идиллию. Кроме того, я не ставил перед собой никаких творческих задач, намеренно не взяв с собой принадлежностей для рисования. Сославшись на то, что мне нужно срочно увидеть своего институтского друга, живущего в Орджоникидзе (Владикавказе) и тепло попрощавшись с моими друзьями, я навсегда покинул Мцхету, оставив в ней огромную часть своего благодарного сердца…
Прошло полвека. Холодный и бесснежный декабрь 2019 года тает на моих глазах. На стене моей комнаты в квартире матери в Сестрорецке, где я пишу эти строки, висит диплом лауреата 1 степени, коим я награждён за участие во всероссийском фестивале-конкурсе «Лермонтовские сезоны-2019» в номинации «проза» за мою повесть об отце, благодаря которому я и оказался в Мцхете… Какая символика во всем этом! Когда я думаю об этом, то с легкой грустью вспоминаю далекое и прекрасное лето, проведённое на Кавказе, и те два благословенных дня в Мцхете, «…Где ныне видит пешеход следы обрушенных ворот, / Был монастырь…». И как после этого, скажите, не доверять Судьбе!