Хроники вечной жизни. Иезуит
Шрифт:
— Пока это для меня тайна.
— И ты желаешь познать ее, Амаута?
— Да, Великий Вождь.
Апу Ума взял из стоящей рядом плошки листья коки и принялся задумчиво жевать их, дабы «принести свет в мысли», как выражались инки. Иштван не торопил его, он помнил подслушанный разговор и понимал, что вождь на его стороне. А вот жрец…
— Айа Найа — великий колдун, — не замедлил вмешаться тот, злобно сверкнув глазами, — и ты не сможешь с ним справиться. Его духи сильнее наших.
— Но и оставлять, как есть, нельзя, — возразил Иштван. — Ведь он забирает жизни самых молодых и сильных.
— Призраки связаны с Духом Смерти? — очнулся от задумчивости Апу Ума. — В твоем сердце нет сомнений?
— Пока не знаю, Великий Вождь. Но очень хочу узнать.
— Это опасно.
— Не очень, — улыбнулся священник. — Поверь, Апу Ума, я тоже кое-что умею.
Тот вопросительно посмотрел на жреца. Сапа Камаюк покачал головой и исподлобья посмотрел на Иштвана.
— Я не знаю, чего хочет белый брат, — обратился он к вождю. — Быть может, цель его — поссорить нас с колдуном и уничтожить все племя. Ведь ты сам говорил, что он мечтает вернуться к сородичам.
«Так вот почему Ума мне не доверяет, проклятый жрец задурил ему голову!»
Вождь задумчиво переводил взгляд с Иштвана на Камаюка.
— Сила Айа Найи безмерна, — наконец сказал он. — И у нас нет уверенности, что он отправляет наших людей к Супаю. Мы не будем подвергать опасности ни племя, ни тебя, Амаута.
Жрец победоносно посмотрел на Иштвана и усмехнулся.
Следующей умерла Тутаманта Чулла. Дух Смерти указал на нее, и через два дня девушку нашли мертвой. Тело ее исчезло на третью ночь после похорон, но проследить за похитившими его призраками Иштван не смог: Сампа Анка рассказал отцу, что он снова собирается к Стене Духов, и тот взял священника под стражу. Теперь ему не просто запрещали выходить из хижины во время визитов колдуна, но вообще не выпускали из селения. Никакие доводы и уговоры не помогали: Апу Ума считал, что своими неосторожными действиями белый брат может, сам того не желая, навлечь на племя опасность.
Зато у Иштвана появилась надежда, что теперь, когда Чулла мертва, Куска Маки согласится с ним бежать.
"Но не сейчас, позже, когда я наконец выясню, что тут творится".
Увы, он ошибся. Через два дня после похорон Маки не вернулся с охоты. Через неделю инки нашли истерзанное зверями тело. Все решили, что парню просто не повезло, но Иштван был уверен — юноша сам выбрал свою смерть. Жить без Чуллы он не пожелал.
Месяц проходил за месяцем, и каждое Грозное полнолуние дух Лоа, которого призывал колдун, указывал на одного из индейцев. Иштван был взбешен: глупые страхи жреца губили молодых, полных жизни мужчин и женщин. За два с половиной года, прошедшие после смерти Хайка Вайры, умерло восемь человек, не считая стариков, больных и погибших на охоте.
Чуть ли не каждый день Иштван уговаривал вождя изменить свое решение. Но тот был непреклонен.
— Пойми, Амаута, Дух Смерти здесь не при чем, — говорил Апу Ума. — Он лишь указывает на тех, кому суждено умереть. Разбираться в этом бесполезно: кого Супай решил призвать к себе, того он и призовет. А вот если ты начнешь следить за Айа Найей, он может разозлиться и убить все племя. Поверь, он очень сильный колдун.
Иштван смотрел на детей разного возраста, тут и там резвящихся в траве, и думал:
«Конечно, плодятся они быстро, может, оттого вождь и не ценит жизни молодых? Но ведь запретил же он убивать женщин после смерти их мужей. Значит, ему небезразлично, сколько народу будет в племени. Как же доказать, что бездействием он только вредит своим людям?»
Потеряв надежду убедить Апу Уму, Иштван решил пойти на хитрость. Когда после очередного визита Духа Смерти умер молодой инка по имени Чунчу Пума — Дикая Кошка, священник притворился больным. На третий день после похорон он приказал отвести себя к костру и заварил сонную траву.
Едва стемнело, Иштван выглянул из хижины и протянул охранявшему его индейцу плошку с зельем.
— Выпей. Этот отвар сделает тебя еще более сильным воином.
Доверчивый туземец опустошил миску и вскоре уже спал, привалившись к ближайшей пальме. Иштван, стараясь не шуметь, выбрался из хижины и направился к воротам.
В этот раз он решил не залезать на сейбу, а спрятался за толстым стволом. Оружия при нем не было, только нож, но вся эта история так надоела ему, что он почти не думал об опасности.
Взошла луна, залив серебром площадку между стеной и лесом. Стараясь не дышать, Иштван вжался в ствол и терпеливо ждал. Мошкара нещадно кусала его, все тело чесалось, но священник, сжав зубы, оставался неподвижным.
Они появились бесшумно и неожиданно. На этот раз Иштван сразу узнал их: Хайка Вайра, Чалли Атук и еще двое, умершие за последние полтора года. Лоб священника покрылся потом: он прекрасно помнил, что сам осматривал труп Атука, и тот, безусловно, был мертв. «Господь милосердный, не дай мне сойти с ума!»
Медленно, словно лениво, мертвые инки подошли к захоронению Чунчу Пумы, открыли дверь, вытащили сложенное в нише оружие, а потом достали и труп. Иштван напряженно следил за ними, боясь упустить хоть какую-то мелочь.
Через минуту призраки, закрыв дверцу и повесив засов, скрылись за углом стены, унося с собой мертвое тело. Стараясь не шуметь, Иштван выбрался из своего укрытия и на цыпочках двинулся следом: хоть он и взмок от страха, но страстно желал разгадать тайну. И не любил проигрывать.
Мертвецы неторопливо прошли вдоль частокола, защищающего селение, и направились на запад. Священник крался за ними по мягкому мху, из всех сил стараясь не терять их из виду.
Индейцы шли через джунгли по едва заметной тропинке, иногда спотыкаясь и даже падая на колени, однако ни один из них не произнес ни слова. Где-то в глубине леса послышался грозный рык, но они не обратили на него никакого внимания. Лунный свет на тропу почти не попадал, кругом стояла непроглядная тьма, и Иштван, боясь потерять призраков из виду, вынужден был подойти совсем близко. Сердце его выскакивало из груди, дыхание прерывалось, руки тряслись. Мало того, что он преследовал живых мертвецов, так еще в любой момент из сельвы мог выпрыгнуть ягуар или пума. Он что было силы сжимал в руке нож.