Хроники всего мира: Время расцвета

Савкина Ольга

Теперь Эмма ехала в ландо и не узнавала город. Ну, во-первых, она его просто не помнила. Во-вторых, она не знала, были они с родителями в этой части города в прошлый раз или нет. В-третьих, всё-таки с девяносто второго года прошло четырнадцать лет, было бы странно, если бы столица не изменилась. Конные экипажи обгоняли автомобили. Электрические фонари украшали широкие каменные мостовые. По ним вышагивали элегантные дамы с такими же элегантными кавалерами. Эмма во все глаза рассматривала наряды, широкополые шляпы, узкие туфельки, выглядывающие из-под юбок, кружевные зонты от солнца: как никогда она чувствовала себя замарашкой, случайно проникшей на сказочный бал. Ну и пусть, думала Эмма, придёт и моё время – я тоже буду ходить в шикарных нарядах. Она нащупала в кармане записку и папины деньги, они придавали ей уверенность в собственных силах. Когда проезжали Потсдамскую площадь, Эмма опешила от количества электрических трамваев. Она даже представить

этого не могла: их были десятки, а может и сотни, рельсы ветвились словно линии на руке. Ржали испуганные лошади, бренчали звонки, кричали вагоновожатые, между трамваями, повозками, велосипедистами и конками бегали люди. Пречистая Дева Мария, воскликнула про себя Эмма и зажмурилась на всякий случай. Однако возница был человек опытный, он спокойно лавировал между вагонов и снующих людей, тпрукал, нукал, щёлкал кнутом, да и вывез свою пассажирку из этого бедлама. Покатились ещё немного, остановились. Эмма открыла глаза: приехали.

Здание Потсдамского вокзала, как показалось Эмме, был меньше Силезского, но в разы красивее. Арочное, лёгкое, с большими часами на фронтоне, оно словно дышало всей своей архитектурой. Перед выходами раскинулась широкая площадь, окружённая по периметру аллеями. Она спросила у служащего, как пройти к кассам, пару раз свернула не туда, вышла на верный путь, заняла очередь к окошку. Под ложечкой уже давно посасывало от голода, и Эмма радовалась, что согласилась взять бутерброды в дорогу.

– Добрый день. Какое направление? – женщина средних лет смотрела на Эмму внимательно, даже по-матерински.

– Здравствуйте. Вообще-то мне нужно до Фридрихсхафена на Боденском озере. Возможно ли доехать туда без пересадок?

– Совсем без пересадок не получится. Можно сесть на трёхчасовой экспресс до Мюнхена, там пересесть на обычный пассажирский поезд до Линдау, а дальше уже по ветке до Фридрихсхафена. Билеты купите у нас, пересадочные талоны будут действительны.

– А если экспресс задержится?

– После Мюнхена я вам оформлю билеты с открытой датой, не волнуйтесь.

– Будьте любезны, выпишите тогда на экспресс во второй класс. Дамское купе или одиночное. А до Фридрихсхафена можно и третьим классом.

Билетёрша пошуршала бумагами, поставила штамп на три картонки:

– Шестьдесят две марки.

Эмма достала из кармана саквояжа монеты, отсчитала, потом добавила мелочь из пояса. Взяла в окошке картонки, улыбнулась.

– Спасибо!

– Счастливого пути. Следующий, пожалуйста.

Эмма отошла от касс, выдохнула. Всё, рубикон перейдён. Часы показывали начало первого. Времени было достаточно, чтобы привести себя в порядок и немного передохнуть. Первым делом, она проверила в кармашке свои ценности: и записка, и монета лежали на месте. Вот и лежите дальше, подумала Эмма и похлопала легонько по карману. Затем совершила поход в дамскую комнату, посетила ватерклозет, переложила деньги из чемодана в саквояж, сполоснула лицо, отдышалась. Неужели, еду? – думала она, глядя на себя в большое зеркало в медной раме. Едешь, едешь, – ответило ей отражение. Эмма улыбнулась. Хи, прямо как взрослая! А ты и есть взрослая, – ответило ей отражение. Эмма игриво нацепила шляпку и вышла в зал. В углу обнаружилась будка с надписью «Лимонад, вода, свежее пиво». Эмма купила стакан лимонада, выпила залпом и попросила повторить. Второй пила долго, растягивая и смакуя. Отошла к ближайшей лавке, достала из саквояжа коричневый пакет, развязала. Внутри аккуратными стопками лежали бутерброды, каждый завёрнутый в полупрозрачную промасленную бумагу: с сыром, салями, ветчиной, каперсами и даже бутерброд с джемом из ревеня. Анна копировальным карандашом аккуратно подписала каждый упакованный бутерброд, какой с чем, чтобы хозяйской дочери не пришлось копаться с бумагой. Эмма уселась на лавку, с удовольствием вытянула ноги. Ну до чего же милая, думала она, вонзая зубы в ветчину: та могла и не выдержать следующих пяти часов. Так она умяла ещё два бутерброда, отложив на потом лишь самые надёжные: с сыром и салями. Доедая сладкий бутерброд Эмма углядела на площади афишную тумбу. Ей нужно было чем-то себя занять до половины третьего, в запасе было около двух часов. Она сдала чемодан в комнату хранения инвентаря, получила квитанцию и вышла на улицу.

Вокзальная площадь шумела, сигналили автомобили, лошади бряцали сбруей в ожидании седоков. Афиша была большой, вполовину тумбы.

Варьете

ТЕАТР АПОЛЛОНА

По многочисленным просьбам зрителей

«ГОСПОЖА ЛУНА»,

одноактная фантастическая оперетта

с пародийным инвентарём

Место действия: Берлин, Луна

Музыка: Пол Линке

Либретто Хайнц Болтен-Беккерс

Каждые четверг и субботу.

Расписание спектаклей узнавайте в кассах.

Театр специальных возможностей и достоинства.

А также сады с великолепной иллюминацией

проспект Фридриха 218, Берлин

Эмма заоглядывалась, увидела дворника, окликнула.

– Уважаемый, далеко до театра Аполлона?

– Нет, тут рядом, с милю будет, – тот снял кепку, вытер лоб. – Идите прямо по Лейпцигской улице, через два квартала поверните направо и ещё квартал. А там спросите, чтобы мимо не пройти.

Эмма по привычке коротко присела в книксене, поблагодарила, глянула ещё раз на вокзальные часы: было двенадцать тридцать пять, покрепче обхватила ручку саквояжа и припустила в поисках зрелищ.

Варьете Эмма нашла быстро. Это было выдающееся пятиэтажное здание с эркерами и башенками. На фасаде третьего этажа с краю от окна были нарисованы танцовщица и скрипач. Этажом выше тоже были рисунки, но шляпка Эммы и без того грозила свалиться на тротуар, поэтому она решительно вошла под круглую гигантскую маркизу, на которой было написано «Театр Аполлона». Внутри было прохладно и малолюдно. Она огляделась в поисках билетёра, подошла к нему. Узнала, что спектакли есть, и даже дневные, и более того – следующий начнётся через пятнадцать минут. Эмма купила в кассе самый дешёвый билет, получила программу, узнала, что представление идёт примерно полтора часа, успокоилась, что успевает на вокзал, и только потом поднялась на галерею. Здесь было почти пусто, вся публика в основном разместилась в партере. Девушка аккуратно пристроила саквояж под ноги, откинулась назад и устремила взгляд в оркестр. Там сидело человек двадцать, дирижёр что-то помечал в партитуре. Постепенно дали три звонка, свет погас и на сцене началось что-то невообразимое.

Механик Фриц Степпке снимает комнату у вдовы Пузебах. Он помолвлен с племянницей вдовы, Марией, а также сходит с ума по полётам и другим планетам (на этом месте Эмма густо покраснела в темноте). Однажды ночью он тайно улетает к Луне на воздушном шаре, но так как фантасмагория на сцене уже зашкаливала, то так и не разъяснилось, было ли дальнейшее лишь сном Степпке или реальностью. Принц падающей звезды влюблён в госпожу Луну. Но к той прилетает механик, и она бросает своего ухажёра. Управляющий Луны, Феофил, узнаёт во вдове Пузебах свою прежнюю любовь, но считает её ошибкой. В следующей арии он влюбляется в горничную Луны Стеллу, а за вдовой начинает ухлёстывать налоговый инспектор Паннеке. Пары вращаются, словно звёзды на ночном небосклоне, меняются местами, пристрастиями, и, как положено, перед закатом возвращаются на свои исконные места. В итоге каждый горшок находит свою крышку, Степпке понимает, что чердачная квартира ничуть не хуже Луны, возвращается в семью, а его невеста Мария находит ему работу первым капитаном дирижабля графа Цеппелина. На последней арии «Это воздух Берлина» Эмма вскочила со своего места и аплодировала стоя вместе с залом. И музыка её захватила, и исполнение, но главное, конечно, было в знаках. Полёты! Цеппелин! Этого просто не может быть!

– Браво! – вопил зал.

– Браво! Браво! – вторила Эмма.

Артисты кланялись, дирижёр аплодировал оркестру, постукивая своей палочкой по открытой ладони. Овации продолжались несколько минут, наконец, артисты скрылись за кулисами, и Эмма рухнула обратно на стул. Это представление перевернуло её всю. Не может быть, что ещё утром она ела омлет у себя дома и боялась не доехать или заблудиться. Оказывается, нужно бояться именно этого: что каждый день омлет и никогда – театра, полёта, покорения. Ах, как она была восхищена. Музыка звучала внутри, хотелось кружиться прямо здесь, на галёрке. Эмма подхватила саквояж и побежала вниз, ритмично им покачивая в такт звучавшей в голове музыке.

* * *

Всю поездку до Фридрихсхафена оперетта не отпускала Эмму. «Это берлинский воздух, это воздух Берлина», напевала она себе под нос, облокотившись на раму окна в своём купе. На пересадке в Мюнхене Эмма отправила домой большое письмо, написанное заранее, в котором рассказывала папе и брату и о поездке, и о столице, и, разумеется, о походе в театр. Поздним субботним вечером, ровно в одиннадцать часов, Эмма словно куль вывалилась из поезда на вокзале Фридрихсхафена. Последний переезд был самым трудным – почти двести километров третьим классом, больше такой ошибки она не совершит. На телеграфе Эмма отправила сообщение домой, что добралась благополучно, с пометкой «вручить утром», потом сняла дешёвый номер в привокзальном отеле, потому что идти на ночь глядя на верфь было бы не слишком умно. Денег у неё оставалось тридцать марок плюс папина двадцатка. Тратить почему-то её Эмма не хотела, словно та была прямой связью с домом. Кое-как раздевшись и вообще не умывшись, она упала на кровать и моментально заснула.