Хроники Заводной Птицы
Шрифт:
– Что вы здесь делаете? – спросила она.
– Веду поиски кота, – ответил я.
– Правда? Что-то непохоже. Вы просто сидите и свистите с закрытыми глазами. Так котов не ищут.
Я почувствовал, что краснею.
– Мне лично все равно, – продолжала девчонка. – Но вдруг вас увидит кто-нибудь незнакомый. Подумает, что вы извращенец. А вы правда не извращенец?
– Думаю, что нет.
Девчонка подошла ко мне и после тщательного осмотра выбрала из составленных под карнизом стульев тот, что почище. Учинив ему еще одну строгую проверку, она поставила его на землю и села.
– Что это вы свистели? Совсем никакой мелодии.
– Да вроде нет. А почему ты так подумала?
– Я слышала, что педики свистеть не умеют. Это правда?
– Понятия не имею.
– Мне вообще-то без разницы – педик, извращенец или еще кто, – заявила девчонка. – Вас, кстати, как зовут? Трудно разговаривать, когда имени не знаешь.
– Тору Окада.
Девушка несколько раз повторила мое имя.
– Так себе имечко, да?
– Как сказать, – ответил я. – Мне всегда казалось, до войны был такой министр иностранных дел – Окада [14] .
14
Герой Мураками путается в государственных деятелях – видимо, он имеет в виду Окаду Кэйсукэ (1868–1952), возглавлявшего японское правительство в середине 30-х гг.
– Я в этом ничего не понимаю. История мне не дается. Ну ладно. А может, у вас какое-нибудь прозвище есть? Что-нибудь попроще, чем Тору Окада.
Я тщетно пытался вспомнить, было ли у меня когда-нибудь прозвище. Ничего похожего. Интересно, почему?
– Нет у меня прозвища.
– Ну, например, Медведь? Или Лягушка?
– Нет.
– Ну давайте же, – настаивала она. – Придумайте что-нибудь.
– Заводная Птица, – произнес я.
– Заводная Птица? – переспросила девчонка и уставилась на меня, раскрыв рот. – Это еще что такое?
– Заводная Птица, – сказал я. – По утрам, сидя на дереве, она подкручивает пружину нашей жизни.
Девчонка опять пристально посмотрела на меня.
– Я только что это придумал, – вздохнул я. – Эта птица каждый день прилетает к нам и кричит с соседнего дерева: Кр-р-р-ри-и-и… Но ее пока никто не видел.
– Хм! Ладно. Раз так – буду звать тебя Заводной Птицей. Тоже язык сломаешь, но все же гораздо лучше, чем Тору Окада.
– Спасибо.
Девчонка изменила позу: уселась на стул с ногами и уткнулась подбородком в колени.
– А тебя как зовут? – поинтересовался я.
– Мэй Касахара. Мэй… это от месяца май.
– Ты родилась в мае?
– Чего спрашивать? Вот было бы смеху, если б я родилась в июне, а меня вдруг назвали Мэй.
– И то правда. Как я понимаю, в школу ты так и не ходишь?
– Я долго за тобой наблюдала, Заводная Птица, – проигнорировала мой вопрос Мэй. – Из комнаты в бинокль видела, как ты вошел через калитку. У меня всегда под рукой маленький бинокль, чтобы наблюдать за дорожкой. Ты, наверное, не знаешь: здесь разные люди ходят. И не только люди. Животные тоже. А что ты здесь делал все это время, пока сидел один?
– Да ничего особенного, – сказал я. – Думал о прошедших днях, свистел.
– Ты какой-то чудной, – заявила Мэй Касахара, грызя ногти.
– Вовсе нет. Все люди так поступают.
– Может быть. Но кроме тебя, никто не ходит специально для этого к соседям, в пустой дом. Если делать нечего, то думать о прошедших днях и свистеть
В ее рассуждениях была железная логика.
– Ну как? Нобору Ватая еще не вернулся домой? – спросила Мэй.
Я покачал головой:
– А тебе после нашей встречи он на глаза не попадался?
– Коричневый, полосатый, кончик хвоста чуть изогнут? С тех пор я тоже его ищу, но что-то не видно.
Мэй вытянула из кармана шорт пачку «Хоупа», прикурила от спички. Сделав несколько затяжек, посмотрела мне в лицо:
– Слушай, у тебя волосы не выпадают?
Я непроизвольно провел рукой по волосам.
– Да не здесь, – сказала девушка. – У лба. Тебе не кажется, что они растут чересчур высоко?
– Как-то не замечал.
– Зато я заметила. Вот здесь ты и начнешь лысеть. Волосы будут отступать все выше и выше. Вот так. – Мэй крепко схватила себя за волосы, оттянула назад и показала мне открывшийся белый лоб. – Обрати на это внимание.
Я дотронулся до волос на лбу. Вроде их действительно поубавилось. А может, только воображение. Мне стало немного не по себе.
– Ты говоришь: обрати внимание. А что, по-твоему, надо делать?
– Здесь ничего не поделаешь, – сказала Мэй. – Против облысения нет средств. Человек, которому судьба облысеть, все равно облысеет, когда придет его время. И ничем это не остановишь. Вот говорят: чтобы не было лысины, волосам нужен хороший уход. Но это все неправда. Самое настоящее вранье. Сходи на вокзал Синдзюку [15] и посмотри на бродяг, которые там спят. Ни одного лысого не найдешь. Думаешь, они каждый день моют голову шампунем «Клиник» или «Видал Сэссон»? Или втирают какой-нибудь лосьон? Косметические фирмы что хочешь скажут, чтобы выкачать деньги из таких, как ты.
15
Один из крупнейших транспортных узлов Токио.
Ее слова произвели на меня впечатление.
– Твоя правда, – сказал я. – И откуда ты столько знаешь о лысинах?
– Я уже довольно долго подрабатываю тут по соседству в одной фирме, где делают парики. В школу я не хожу, свободного времени – навалом. Заниматься приходится анкетами, опросами и прочей ерундой. Поэтому я все про лысых знаю. У меня полно об этом всякой информации.
– Хм!
– Но знаешь, – продолжала девчонка, бросив на землю окурок и наступив на него, – в этой фирме строго запрещено говорить «лысый» или «плешивый». Вместо этого нужно сказать «у человека фолликулярные проблемы». «Лысый» – это дискриминационный термин. Каково, а? Я как-то ляпнула «человек без растительности на голове», так они там чуть с ума не посходили. «Шутки здесь неуместны, девушка». Они все такие серье-е-езные. Во как. Люди вообще ужасно серьезные.
Я достал из кармана карамельку, бросил ее в рот и предложил такую же Мэй. Она покачала головой и вынула из пачки новую сигарету.
– Послушай, Заводная Птица! Ты ведь безработный? Ничего еще не нашел?
– Нет пока.
– Хочешь заняться серьезным делом?
– Конечно, – ответил я и тут же засомневался, хочу или нет. – Впрочем, не знаю. Наверное, надо подумать. Я сам толком не знаю. Понимаешь, это трудно объяснить.
Покусывая ногти, Мэй Касахара пристально посмотрела на меня и сказала: