Хронопилот
Шрифт:
— Какова программа визита в прошлое?
— Вспомните начальный этап освоения космоса. Сколько времени провел на орбите Земли первый космонавт? Вот и у нас основной целью эксперимента пока является доказательство самой возможности безопасного перемещения туда и обратно. Капитан Химмель обязан лишь определиться во времени и выставить хрономаяки, чтобы мы могли проконтролировать результат эксперимента. В прошлом пилот может оставаться не более семи суток. Если же ему там почему-либо не понравится, — улыбнулся Хорн, бросив взгляд на часы, — он волен вернуться немедленно.
— Когда вы ждете возвращения хронопилота?
— На будущей неделе.
Зал восторженно загудел.
— Возможно, чуть позже, — поправился Хорн.
Внезапно среди многих сидящих в зале внимание дока привлекло удивительно знакомое лицо. В восьмом ряду сидел черноволосый молодой человек приятной наружности. Он вряд ли являлся репортером. Он не задавал вопросы, ничего не записывал и, казалось, даже не слушал Хорна. Только поразительно живые черные глаза гипнотизера неотрывно следили за руководителем эксперимента, будто изучали его. Это было странно и довольно неприятно.
— Доктор Хорн! В последнее время стали много говорить о проникновении в наше время людей и предметов из будущего. Участились случаи прямых контактов с визитерами. Верите ли вы в подобные сообщения?
— Однозначно, наши далекие потомки уже практикуют путешествия во времени. Делают они это легко и непринужденно. И, в чем я уверен, на качественно ином уровне… Но в контакты с нашими потомками я принципиально не верю. Странники во времени должны быть достаточно мудры и тактичны, обладать новой этикой светлого мира, чтобы не нарушать гармонию прошедших времен.
— Док Хорн, сейчас вы летите в Каир. Что вы намерены там делать?
— Шеф Хроноразведки генерал Бартон принял решение увековечить память о сегодняшнем, поистине эпохальном, событии. Мы думаем, что лучшим памятником будет само напоминание нашим потомкам о первопроходцах времени. Взгляните на этот предмет, — в правой руке Хорна блеснул металлом желтый цилиндр. — Это капсула, в ней — письмо, адресованное грядущим поколениям землян. На тончайшем листе золотой фольги мы символически передали суть нашего проекта. В этой же капсуле — мнемокристалл с подробной записью первого эксперимента во времени. Капсулу я отвезу в Египет, в Гизу, там ее упакуют в полый стальной шар, а шар в свою очередь вмонтируют в специально подготовленный гранитный блок, который позже поместят в основание пирамиды Хеопса. Там же будет установлена мемориальная стела с указанием даты выемки капсулы. Мы хотели бы, чтобы наше послание было прочитано не раньше, чем через сто лет.
Хорн нетерпеливо посмотрел на часы. До посадки в гравилет оставались считанные минуты.
— Скажите, правда ли, что разработан запасной вариант возвращения?
— Я не хотел бы заострять ваше внимание на этом вопросе. Это на самом деле запасной вариант. Лишь на тот случай, если не сработает аппаратура возвращаемого модуля. А ей доверять можно.
— И все же, что грозит пилоту в случае отказа вашей электроники? Может ли он навсегда остаться в прошлом?
Доктор Хорн всплеснул руками и поморщился. На этот вопрос он предпочел бы не отвечать. Спасла его диспетчер аэровокзала, приятным голосом объявившая посадку в гравилет, следующий рейсом Нью-Йорк — Каир. Хорн заторопился, в зале началось движение, спикер объявил об окончании пресс-конференции.
— Вы не ответили на последний вопрос! — кричал дотошный репортер. — Что, если Алекс Химмель не вернется? Может ли он остаться в Прошлом навсегда?
— Однозначно: нет! — Хорн пробирался по узкому коридору в толпе провожающих и репортеров, прижимая к груди полупустой кейс. Со всех сторон к нему тянулись микрофоны, сыпались обрывки слов. — У нас все продумано! — крикнул он напоследок в многоголосую толпу и, шагнув за турникет, вздохнул свободнее и уверенной походкой направился к стеклянным дверям аэровокзала.
Этим рейсом в Каир летела правительственная делегация, салон гравилета был наполовину пуст, и Хорн очень удивился, столкнувшись лицом к лицу с черноволосым гипнотизером, которого он приметил в конференц-зале.
— Вы тоже в Каир? — спросил он надтреснутым голосом.
Не отвечая на вопрос, молодой человек жестом предложил Хорну сесть и вдруг мрачно сказал:
— Будет лучше, доктор, если вы вернете Корабль. Пока еще это возможно. Пилоту угрожает опасность.
Эксперимент. 21 июля 1947 года, понедельник
В темно-синем бархате неба над Брянском планировал транспортный самолет довоенной постройки с красными звездами на крыльях. Капитан Карл Литке, один из лучших летчиков расквартированного в Брянске авиаполка люфтваффе, с недоумением вглядывался в очертания советского самолета. Судя по обводам фюзеляжа, это был грузопассажирский «Ли-2», но как-то объяснить его непомерно высокую скорость, сравнимую со скоростью истребителя, было невозможно.
«Ну и наглец! — с восхищением думал Литке о русском пилоте. — И откуда он взялся? Почему так спокойно — днем — летит над оккупированной территорией? И сколько же у него горючего на борту, если он задумал долететь до своих? До Урала далеко… Впрочем, ему осталось жить всего несколько минут!»
Литке положил самолет на крыло и резко потянул на себя штурвал. «Мессершмитт» задрал нос и начал быстро набирать высоту, одновременно нагоняя жертву. Советский самолет, будто не замечая преследователя, не пытался ни изменить курса, ни хотя бы спикировать. Такая азиатская покорность судьбе шокировала Литке. Но, повинуясь законам воздушного боя, Карл догнал «Ли-2», поймал в перекрестье прицела его хвостовое оперение и качнул крыльями вправо-влево. Вот, мол, я, у тебя на хвосте, — защищайся, если можешь. Тем не менее, торчащий из заднего блистера «Ли-2» ствол пулемета по-прежнему тупо смотрел в облака. Стрелка на месте не было.
«Боезапас истрачен. Совсем легкая добыча, — с пренебрежением подумал Литке и вдруг заметил у противника на крыльях, там, где должны были находиться элероны, нелепые, ни на что не годные наросты. — Странный самолет! Летает вопреки всем законам аэродинамики», — пожал плечами капитан и нажал на гашетку.
Скорострельная пушка «Ме-109» обрушила шквал огня на хвост «Ли-2», но снаряды почему-то рвались в воздухе, не долетая до советского самолета. Абсолютно невредимый «Ли-2» продолжал свой путь на восток, ни разу не огрызнувшись в ответ. Ничего не понимающий и крайне раздраженный, Литке поднял «мессершмитт» чуть выше, затем обрушил его в пике и, падая на беззащитный «Ли-2», дал очередь по пилотской кабине. Свалившись на крыло и стремительно отходя в сторону, капитан успел взглянуть на свою жертву и тут же выругался сквозь зубы. Насмешливо качая крыльями, неуязвимый «Ли-2» продолжал двигаться на восток.