«ХроноРоза»
Шрифт:
— Какое же море без пиратов? И какие же пираты без собственного острова? «Тортугой» называется пиратский остров. Это так в очень многих смысловых пространствах, поэтому и здесь тоже. Место, где нет правителя. Место, над которым не властно Высокое Начальство.
— В моём смыстранстве этого не было, — пробурчал Бык. Он почувствовал себя неловко, хоть и не видел за собой никакой вины.
Листья ободряюще улыбнулась.
— Нет символа, который бы знали все до единого. Ну вот, теперь и ты тоже знаешь о Тортуге.
— Зачем
— Вьета расскажет тебе, когда придёт время.
Бык не стал спорить.
Дело было в словах. Листья хорошо подбирала слова, но капитан делал это лучше, и она не хотела перебить воздействие его слов, поторопившись.
Из-за них же, из-за слов Бык пока не мог учиться у Илунны. Та была мудрее всех, но от великих знаний своих стала странной и разучилась пользоваться простыми словами. Капитан и команда отлично понимали её, а найдёныши побаивались, хотя Илунна была сама доброта…
Листья села рядом с Быком на свёрнутый канат. Она сосредоточенно думала о чём-то. Бык посмотрел на неё и залюбовался. Он часто любовался ею, безо всяких дурных мыслей. Листья была похожа на княжну О-Филь — такая же белая и золотая, могущественная, но простая в обхождении, юная с виду и древняя, как горы и море. Только княжна О-Филь не умела менять обличья. Зато Листья не умела петь.
— Расскажешь мне что-нибудь ещё? — спросил Бык. — Научишь?
— Вот ты упёртый! — Листья повернулась к нему. Глаза её весело заблестели.
— Рад стараться!
Листья засмеялась.
— Может, попробуешь превратиться? Ещё разок, вдруг получится?
— В кого?
— Придумывай! — воскликнула она. — Придумывай сам!
Едва заметно Листья перевела дыхание — и подле Быка сидела огромная, с него размером, белая чайка. Чайка скосила янтарный глаз.
Бык повесил голову.
С переменой облика у него было туго, а вернее — никак. Поначалу он думал, что сумеет оборотиться быком, раз уж его так прозвали, но — не вышло. Имя оставалось звуком, не обретало плоти. Листья и Эфретани в один голос советовали сначала отыскать образ, который Бык почувствовал бы своим. Он старательно искал — и не находил. Он обдумывал множество образов, но за каждым из них тянулось что-то неприятное, скверное, как дурной запах тянется за гнильём и болезнью.
Бычков забивают или холостят, а на волах пашут. Жеребцов укрощают — и, опять-таки, холостят. Псы дерутся за кость. Оленей стреляют, разделывают и жарят. Волки и вороны — злые твари, что служат Тёмному Господину… Пускай здесь не было никакого Тёмного Господина, но с Быком осталось то, что Листья называла «шлейфом ассоциаций», а Эфретани — «набором коннотаций». Избавиться от этих штук было не проще, чем от самого Господина.
Бык хотел бы превращаться в орла или сокола. Но тут возникала другая, непредвиденная трудность.
Он боялся летать.
Нет,
Это изумляло всех и в первую голову — его самого. Даже Илунна не дала совета, как перебороть такой страх. Его просто не могло быть у созданий изначально бескрылых.
Чайка зевнула огромным клювом, отряхнула что-то с лапы и снова стала Листьей.
— Я принесла тебе новую мысль, — сказала Листья. — Может помочь.
Бык кивнул. Поколебавшись, он пересел на доски палубы, чтобы смотреть на Листью снизу вверх. Он чувствовал, что так правильнее.
Листья склонилась к нему.
— Есть очень сильные слова, — сказала она. — «Тот, кто убил дракона, сам становится драконом». Ты же когда-то убил дракона, Бык. Превращайся в дракона! Это должно быть не очень сложно.
Бык аж поперхнулся.
Сделалось погано во рту и захотелось сплюнуть. Но не при Листье же! Бык потёр губы, покусал язык и кое-как сглотнул.
— Я… — выдавил он, — я не могу.
— Почему?! — Листья вскочила. Качнулся подол широкой белой рубахи, солнечный луч заиграл в пушистых, небрежно заплетённых косах.
— Почему? Ты боишься? Стесняешься? Попробуй!
— Нет.
— Я сто раз видела, как у тебя что-то не получается. Ничего тут нет этакого. Пробовать нужно! Сильные слова могут помочь.
— Нет.
— Почему?
Бык не мог и не хотел объяснять.
Для Листьи «дракон» был просто ещё одним образом, подобно мегалодону Веньеты или её собственной гигантской чайке. Но Бык-то видел дракона вблизи. И задолго до того, как увидеть дракона, он видел то, что творил дракон. Разрушенные сёла. Растерзанные трупы. Изгаженную землю, которую нельзя было уже очистить никакой магией, даже магией Древних. Новые товарищи Быка любили принимать чудовищный облик, но никто из них не становился чудовищем по-настоящему… Кое-чему Бык у них ещё не научился. Не умел он играть в игры с такой лёгкостью и самозабвением, как они.
Листья всплеснула руками.
— Ну пускай! — сказала она. — Превратись хотя бы в кого-нибудь!
— Когда-нибудь я превращусь в старика, — сказал Бык, пытаясь отшутиться, хотя настроения шутить у него не было. — Седого и беззубого. Это точно.
— Это — вряд ли, — Листья похлопала его по плечу. — Разве что смеху ради. Что ж, тогда бери пластинку и мучайся с ней.
Бык скривил такую рожу, что она рассмеялась.
— Именно ею, — сказал Бык мрачно, — я и собирался заняться.