Хроношахид
Шрифт:
Первым делом нужно было сохранить костяк отряда. Юсуп пальцем поманил Бориса, одетого в литвинский доспех. Светловолосый и сероглазый сын воеводы при всем желании не тянул на тюрка, и потому его решили выдавать за одного из помощников посла. Затем на арабском Юсуп подозвал хрониста и, изо всех сил стараясь подражать правильному произношению, лающим голосом прокричал какую-то абракадабру, призванную изобразить немецкую речь.
– Что это за язык? – удивился сотник.
– Франкский. Он не знает нашего языка и не может обойтись без переводчика, – сообразил араб.
Сотник с сомнением оглядел здоровенного Бориса, закованного в полный воинский доспех:
– Не похож он на толмача. Ну, ладно пускай едет с нами.
– Я тоже еду, – пророкотал памирец, только сейчас сообразивший, что награда ускользает от него.
Он положил ладонь на свой огромный меч, демонстрируя, что просто так не сдастся, и сотник, скрипнув зубами, согласился. По его приказу троицу окружили плотным кольцом («как изюм в кексе», усмехнулся Юсуп) и повели внутрь порядков Тамерлана.
Араб увязался за ними следом. Сотник мрачно поглядел на него, но не решился возразить.
Остальные участники «операции» уныло потащились за плененным командиром, следуя в некотором отдалении. В расположение войск их впустили, но, что делать дальше, они пока не представляли. Оказавшись во враждебном окружении, они сбились в настолько плотную кучку, что задевали ногами друг друга. Через хрониста Борис успел передать, чтобы они всегда находились неподалеку. К сожалению, у отряда не оставалось лидера, знакомого с расположением войск в армии амира и способного повести воинов. В отсутствие же командира любое сколь угодно боеспособное соединение быстро превращается в толпу… Юсуп был в отчаянии. Его план рушился, даже не начав реализовываться…
Ставка Тамерлана располагалась примерно в центре войска. Огромный штандарт с тремя кругами посредине в окружении знамен поменьше был виден отовсюду. К счастью, сотник двинулся именно в направлении этого штандарта. «Видимо, тысячник, к которому нас ведут, один из приближенных амира», – предположил обрадованный Юсуп. Любой шажок в этом направлении, пускай медленно, но верно приближал его к цели. Как показали недавние события, заранее что-то планировать не было никакого смысла. Потому Юсуп решил отдаться на волю случая и завертел головой по сторонам, разглядывая выстроившиеся в боевые порядки тысячи и сотни монголов.
Войско амира отличалось от армии хана. Интернационалом здесь и не пахло, оружие и доспехи выглядели куда более однородными. А то обстоятельство, что каждый отряд имел свой цвет, придавало одежде вид обмундирования, что резко контрастировало с ханской вольницей. Складывалось впечатление, что против ополченцев Тохтамыша собирается воевать регулярная армия. Учитывая военные успехи Тамерлана, скорее всего, так и было.
Единственное сходство между двумя армиями состояло в том, что в обоих преобладали конные отряды. Конные лучники, конные копьеносцы, тяжелые конники, легкие конники. Пехотинцы практически не встречались. А если они где-то и были, то только не здесь…
– Эй, бадахшанец! Фархад!
Громкий крик отвлек Юсупа от раздумий. Издал его находившийся буквально в двух шагах от троицы один из конвойных. Видимо, он долго подбирался к ним, присматривался и наконец решился окликнуть. Юсуп посмотрел на него и обомлел, узнав парня из кошуна Мусы, которого он запомнил с метелкой из белого конского волоса в руках. Откуда он здесь? Неужели еще один выжил при разгроме села?
Впрочем, это было уже неважно. По всей вероятности, Юсупа он не узнал, иначе сразу поднял бы тревогу. Богато одетый важный рыцарь ничем не напоминал вчерашнего странного путешественника в «адидасовском костюме», если, конечно, не смотреть на обутые в кроссовки ноги. А вот верзилу-памирца спутать с кем-то другим было сложно. Юсуп понял: это катастрофа. Раз проклятый монгол узнал сослуживца, значит, непременно заинтересуется его столь стремительной карьерой, заподозрит обман и расскажет об этом своему начальству. В итоге всю операцию с переодеванием можно будет выкидывать в мусорную корзину, а ее участникам – поднимать руки вверх с возгласами «Сдаемся!».
Действовать нужно было немедленно. Юсуп стряхнул с рук путы, выхватил из-за пояса «Стечкин»… и в этот момент над его головой грянул гром – долгий, резкий, заглушающий все крики. От неожиданности Юсуп чуть не выронил пистолет и машинально пригнулся. Гром, однако, не прекращался, а только усиливался, в его раскатах уже можно было выделить знакомые звуки. Словно кто-то в небесах дудел в трубы и бил в барабаны. Юсуп обвел взглядом окружающий мир, с удивлением обнаружив, что ошеломлен он один. Остальные просто расчехляли луки, вынимали из ножен сабли… И тут же все стало на свои места. Первое впечатление схлынуло, и Юсуп понял: звук действительно издали музыканты. Только не на небе, а на земле. Ревели трубы, пели рожки, затем к ним присоединились барабаны. Сотни тысяч глоток издали единый рев, сотни тысяч копыт ударили о землю, стрелы засвистели прямо над головами – и все шумы слились в единую адскую музыку, что пафосно зовется симфонией боя. Битва началась…
С самого начала боя участок поля, на котором находился Юсуп, по чьей-то странной прихоти подвергся жесточайшему обстрелу из луков. Словно комариная стая зависла над воинами, на мгновение заслонив небо, а затем рухнула вниз, жаля людей насмерть. Воины выхватывали из-за спин щиты, тщетно пытаясь укрыться за ними. Боевые порядки расстроились, кольцо окружения вокруг Юсупа распалось – каждый спасал свою шкуру. То тут, то там падали с коней раненые и убитые.
Оказавшись в кровавом водовороте, Юсуп испытал не столько страх, сколько облегчение. Вспомнилось циничное «Война все спишет». Очередной поворот сюжета играл ему на руку. По примеру прочих прикрывшись щитом, он крутнул головой, выискивая давешнего монгола, и обнаружил его совсем рядом. Видимо, тот все-таки узнал «Ширлиса», потому что, подкравшись к ненавистному врагу, попытался рубануть с налета. Юсуп спохватился в самый последний момент, когда рука воина уже пошла на замах. Как всегда, выручил пистолет. Юсуп дважды нажал на спусковой крючок, и оба раза попал. Тело монгола дернулось и осело в седле. Юсуп, не мешкая, развернулся к ошеломленному сотнику и выстрелил ему прямо в лицо. А затем пришпорил коня, стремясь оказаться подальше от этого места. Как знать, вдруг и в этой страшной толчее под градом стрел кто-то следит за ним?
Борис и Фархад уже прикрывали его справа и слева, словно богатыри на известной картине. Араб же как сквозь землю провалился. «Сбежал-таки. Ну и черт с ним! – подумал Юсуп. – А вот где остальные?»
Он оглянулся… и замер. Словно громкий протяжный вздох раздался над полем. Юсуп сначала аж оторопел, не понимая, что случилось на сей раз. Лишь увидев, как двинулись вперед целые полки, сообразил: сшиблись два войска… Звон мечей и крики сражающихся донеслись до него крайне отчетливо. Означать подобный шум мог только одно – армии сошлись лицом к лицу, врукопашную… «Хорошо это или плохо? – Юсуп задал себе мысленный вопрос. – С одной стороны, в суматохе будет проще подобраться к Тамерлану. С другой, если хан привык исполнять свои обещания, то голова Волынца уже лежит перед ним на подносе».
Борис, видимо, пришел к тому же выводу. Он смерил виновника отцовских бед ненавидящим взглядом и изо всех хлестнул плеткой своего коня, ставя его на дыбы. Юсуп грустно усмехнулся: «Кто не смеет ударить лошадь, бьет по седлу». Ему и самому было несладко от мысли, что он может стать причиной смерти хорошего человека. Успокаивало одно соображение: Тохтамыш, как любой начальник, привык требовать исполнения «уже вчера», надеясь в лучшем случае на послезавтра, а значит, ничего с Волынцом случиться не должно. Более того, успеет Юсуп выполнить обещание, быть им всем в шоколаде. А не успеет – тогда и хану несдобровать, свои ноги уносить придется…