Хрупкое сердце
Шрифт:
А ты, Кундонондини! Почему ты вздрогнула от прикосновения вора? Какой стыд, Кундонондини! Слова вора заставляют дрожать твое тело. Кундонондини! Смотри, как прозрачна, прохладна и ароматна вода пруда, как дрожат в нем колеблемые ветром отраженные звезды. Будешь топиться? Нет? Нет, Кундонондини не хочет умирать!
— Кундо! — позвал вор. — И ты уезжаешь в Калькутту?
Кундо молчала, вытирая слезы. Она ничего не отвечала.
— Кундо! — опять позвал вор. — Ты сама хочешь ехать?
«"Хочешь"! Боже мой! Боже мой!» Кундо опять вытерла слезы и опять промолчала.
— Кундо, отчего ты плачешь?
И девушка разрыдалась.
— Слушай,
Теперь Кундо заговорила.
— Нет, — сказала она.
— Но почему, Кундо? Ведь замужество вдов не противоречит шастрам!
— Нет, — снова повторила Кундо.
— Но почему же?! Говори, говори, умоляю! Согласна ли ты быть моей женой? Любишь ли ты меня?
— Нет, — отвечала Кундо.
Тогда Ногендро стал говорить ей слова, исполненные безграничной любви и сердечной боли.
— Нет, — твердила Кундо.
Впереди был пруд — чистый, прохладный, благоухающий ароматами цветов, с дрожащими в нем отражениями звезд.
«Разве плохо лежать здесь? — подумал Ногендро. — Ведь Кундо сказала "нет". Замужество вдов разрешено шастрами, но не для нее».
Но почему же Кундо не бросилась в пруд? Вода прозрачна, холодна, дрожат звезды... Почему же она не бросилась в пруд?
Всякому свое
Как только вишнуитка Хоридаши оказалась в своем окруженном парком доме, она тотчас же превратилась в Дебендро-бабу, рядом с которым была его неизменная трубка. Сверкающая серебряной резьбой клокочущая красавица протягивала, словно для поцелуя, свои длинные губы — над ее головой вспыхнул яркий желанный огонь. По другую сторону, в хрустальном бокале, плескалась живительная влага. Впереди, перед блюдом с яствами, помещался угодливый, как хитрый кот, нос, предвкушавший наслаждение.
«Видишь, видишь, — шипела трубка. — Я протягиваю губы!» — «Отведай меня сначала! — заколыхалась влага. — Смотри, как я искрюсь! Приласкай сначала меня!» — «Моему хозяину сначала дайте!» — сипел предвкушавший наслаждение нос.
Дебендро исполнил желание присутствующих. Сначала он прикоснулся губами к трубке — и ее любовь превратилась в облако дыма. Осушил влагу — и она разлилась по его жилам. Удовлетворил льстивый нос, который довольно запел после нескольких бокалов. И слуги с криками: «О господин! О господин!» — со всех ног бросились поднимать своего хозяина.
Вошел Шурендро и присел рядом с Дебендро.
— Куда ты опять ходил сегодня? — спросил Шурендро, после того как осведомился о здоровье брата.
— Ты уже знаешь?
— Еще одно твое заблуждение. Ты полагаешь, что никто ничего не знает, а вся деревня уже полна слухов.
— Клянусь честью! Я ничего не скрываю. Какого дьявола мне скрывать?
— Не храбрись. Если бы у тебя была хоть капля стыда, тебе можно было бы верить и ты бы не шатался по деревне в одежде вишнуитки.
— А что особенного? — возразил Дебендро. — Забавная шутка! Ты ведь не упал со страху?
— Я просто не встретил эту вишнуитку. Если бы эта негодница попалась мне на глаза, я бы палкой отбил у нее охоту монашествовать! Прекрати хоть на минуту! — Он вырвал бокал из рук Дебендро. — Выслушай меня, пока ты еще в здравом рассудке, а потом пей...
— Говори, брат!
— Для чего тебе понадобилось переодеваться вишнуиткой? — не обращая внимания на неприятный намек, спросил Шурендро.
— Разве ты не знаешь? Помнишь, они женили учителя на молоденькой девушке. Теперь она вдова и живет в доме Дотто, помогая им по хозяйству. Я хожу, чтобы увидеть ее.
— Как?! Тебе еще понадобилось погубить сироту, чтобы удовлетворить свои низкие желания?! Слушай, Дебендро, ты такой грешник, такой негодяй, что, мне кажется, я не смогу с тобой больше жить!
Он произнес слова с такой решимостью, что Дебендро опешил от удивления.
— Не сердись на меня. Я не в состоянии управлять собой, — спустя некоторое время серьезно сказал Дебендро. — Я от всего могу отказаться, но отказаться от надежды видеть эту женщину я не в силах. В ту минуту, как я увидел ее в доме Тарачорона, она околдовала меня своей красотой. Я никогда не видел ничего подобного. Желание обладать ею сжигает меня, как страдающего лихорадкой жажда. Ты не можешь представить себе, чего только я не предпринимал, чтобы видеться с нею. И все напрасно! Наконец теперь я решил переодеться вишнуиткой. Тебе нечего беспокоиться: эта женщина — святая!
— Чего же ты ходишь тогда? — спросил Шурендро.
— Чтобы видеть ее. Я не могу передать тебе, какая радость для меня видеть ее, говорить с ней, петь ей песни...
— Слушай, я с тобой говорю серьезно, а не шучу. Если ты не откажешься от своих грязных намерений и будешь продолжать в том же духе, то этот наш разговор будет последним. Ты превратишь меня в своего врага.
— Ты — мой единственный друг. Я могу отказаться от половины того, что у меня есть, но от твоей дружбы отказаться не могу. И все-таки я готов пойти и на это, только бы не лишать себя надежды видеть Кундонондини.
— Пусть будет по-твоему, и считай эту нашу встречу последней, — печально сказал Шурендро и вышел.
Потеря единственного друга очень расстроила Дебендро, и некоторое время он пребывал в мрачном состоянии духа.
— Прочь! — наконец воскликнул он. — Кто в этом мире властен надо мной?! Я сам себе хозяин!
С этими словами он наполнил бокал бренди и залпом осушил его. И когда пришел полный душевный покой, он лег, закрыл глаза и начал петь:
Я садовница Хира. Моя золовка горбата. Живу я в беседке. Назвал когда-то Чондроболи [31] меня Равана. Цветок ты мой благоуханный! Как узнал Кичака [32] , избил он Кришну И освободил Драупади, гневом объятый.31
Чондроболи— имя легендарной пастушки, одной из многочисленных возлюбленных Кришны. По преданию, у Кришны было 1600 возлюбленных.
32
Кичака— персонаж «Махабхараты», полководец царя Вираты, убитый одним из братьев Пандавов за то, что домогался любви их общей жены Драупади.