Хрущев убил Сталина дважды
Шрифт:
— Вы особый народ, как и персы и арабы, у которых одинаковая с турками религия. Ваши предки существовали еще до римлян и турок. Вопрос о религии не имеет отношения к национальности и подданству.
В ходе беседы он спросил меня:
— Вы, товарищ Энвер, кушаете свинину?
— Да, — сказал я.
— Мусульманская религия запрещает это своим верующим, — сказал он, — старинный обычай, который отжил свой век. Тем не менее, — продолжал он, — вопрос о вероисповедании надо иметь в виду, надо действовать очень осмотрительно, ведь нельзя пренебрегать религиозными чувствами народа. Эти чувства насаждались веками среди людей, так что надо действовать очень трезво, ибо отношение к этому вопросу важно для сплоченности и единства народа.
Весь ужин прошел в очень теплой, очень товарищеской обстановке. Товарищ Сталин, провозгласив тост за Албанскую и Советскую армии… Молотов, время от времени поднимая стакан, подбивал меня больше пить, и, увидев, что я не поддаюсь, спросил меня:
— Почему так мало?! Вы вчера выпили больше!
— А, вчера! Другое дело вчера, — сказал я ему, улыбаясь.
Молотов вмиг обратился к товарищу Сталину:
— Вчера, — сказал он, — мы с товарищем Энвером были на ужине у Вышинского. Поступила весть, что вчера, 31 марта, у Энвера Ходжа в Тиране родился сын. От радости мы выпили немного больше.
— Поздравляю! — сказал тотчас Сталин и поднял стакан. — Давайте выпьем за здоровье младенца и за вашу супругу.
Я поблагодарил товарища Сталина, пожелав ему здоровья и долгих лет жизни на благо большевистской партии и советского государства, на благо революции и марксизма-ленинизма.
Так мы провели несколько часов в этой столь теплой, сердечной и семейной обстановке. Как у меня, так и у всех наших товарищей глубоко врезались в память поведение и черты славного Сталина, того человека, чье имя и дело наводили страх на врагов — империалистов, фашистов, троцкистов, реакционеров всех мастей, тогда как в коммунистах, пролетариях, народах возбуждали радость и восторг, умножая их силы и усиливая их веру в будущее.
В течение всего ужина он был в очень хорошем настроении, радостным, веселым, очень внимательным во время непринужденных бесед и старался, чтобы все присутствующие чувствовали себя как можно непринужденнее. Около 23 часов Сталин предложил нам:
— Не пойти ли нам выпить кофе?
Мы все встали и пошли в соседний зал.
Между тем как нам подавали кофе, за столом два советских товарища, смеясь, старались убедить Джафера Спахиу попить еще. Джафер возражал и что-то говорил им. Сталин, как всегда внимательный, заметил это и, шутя, обратился к советским товарищам:
— А-а, это неправильно! Вы с гостем не в равных условиях. Вас двое против одного!
Мы все засмеялись и продолжали разговаривать и шутить, точно в узком семейном кругу. Затем Сталин вновь встал.
— Товарищи, — сказал он, — теперь приглашаю вас пойти в кино.
Все встали, и Сталин увел нас в кремлевское кино, где он сам выбрал фильмы для нашей делегации. Это были некоторые цветные документальные фильмы, которые изображали виды различных краев Советского Союза, и фильм «Богатая невеста».
Так закончилась наша вторая встреча со Сталиным.
Третья встреча. Ноябрь 1949 г
В ноябре 1949 года я поехал в Москву в третий раз. По пути в Советский Союз я ненадолго остановился в Будапеште, где встретился с Ракоши, который очень сердечно принял меня и поинтересовался экономическим положением Албании, враждебной деятельностью титовцев и борьбой греческих демократических сил. Говорили мы по-товарищески, обменивались мнениями по ряду вопросов, и он, насколько я помню, ввел меня в курс положения в Венгрии.
По пути в Москву я остановился в Киеве. Там меня встретили исключительно хорошо.
В Москве меня встретили Лавреньтев, маршал Соколовский, Орлов и другие военные и гражданские деятели. Затем я встретился с Маленковым, с которым имел первую короткую беседу.
Маленков сказал мне, что при желании и возможности я мог записать вопросы, которые я думал поставить во время переговоров, с тем чтобы ему легче было передать их товарищу Сталину.
— Затем, — сказал он, — будем ждать ответа от товарища Сталина, поедете ли вы, товарищ Энвер, в город Сухуми, где он находится для отдыха, лично поговорить с ним, или же вы будете беседовать с каким-нибудь другим товарищем из советского руководства, которого рекомендует Иосиф Виссарионович.
Вечером я записал вопросы, которые я думал поставить во время беседы, и передал их Маленкову. Сталин попросил, чтобы я отправился в Сухуми поговорить с ним. Так мы и сделали.
Встретился я со Сталиным в саду дома, где он отдыхал; замечательный сад, усаженный фруктовыми деревьями и бордюрами самых различных цветов по обеим сторонам дорожек и аллей. Увидел я его издалека, шагал он медленно, немного сгибаясь вперед, с руками за спиной.
Как всегда, он принял меня очень сердечно и вел себя со мной совершенно по-товарищески. Выглядел очень хорошо.
— Весь день я гуляю, — сказал он, — только во время еды видит меня дом.
Обрадовавшись тому, что снова увидел его и что он выглядел так хорошо, я поздравил его:
— Да живите еще сто лет, товарищ Сталин!
— Сто? — сказал он, прищурившись, и усмехнулся. — Это мало. У нас в Грузии имеются старики, которым 145 лет, и они еще живы.
— Еще сто лет, товарищ Сталин, так поздравляет наш народ, еще других сто лет! — сказал я.
— Так хорошо! — сказал он, находясь в отличном расположении духа. — Это хорошо, я согласен.
Мы засмеялись.
Переговоры, в которых участвовали только товарищ Сталин и я (как и наш переводчик Стерьё Дьогореци), проходили на балконе. Было 9 часов вечера по московскому времени. Сталин был в кепке, коричневом шарфе, одежде из шерсти, тоже коричневого цвета.
Прежде чем начать переговоры, я учтиво снял шляпу и положил ее на вешалку, но он сказал мне:
— Не снимай шляпу.
Я возразил, но он настаивал на этом, боясь, как бы я не простудился от влажности, и наказал своему провожатому принести мне мою шляпу.