Хрущев. Творцы террора
Шрифт:
Встречи с Кестрингом происходили достаточно регулярно. В июле 1938года, когда над НКВД уже начали сгущаться тучи, состоялась еще одна.
«Я проинформировав Кестринга о дальнейших арестах среди военных работников, заявив, что предотвратить эти аресты не в силах, в частности, сообщил об аресте Егорова, который может повлечь за собой провал всего заговора.
Кестринга все эти обстоятельства крайне обеспокоили. Он резко поставил передо мной вопрос о том, что либо сейчас же необходимо предпринимать какие-то меры к захвату власти, либо вас разгромят поодиночке. Кестринг вновь вернулся к нашему старому плану так называемого "короткого удара" и nompeбовалi его скорейшего осуществления. ..»
Проливают эти показания свет и на другой вопрос: готовилось что-либо во время Октябрьских праздников 1938 года, или это было, как говорилось в мемуарах Судоплатова, «фальшивкой»?
«В наркомвнуделе начались аресты активных участников возглавляемого мною заговора (не факт, что их брали в качестве заговорщиков, возможно, прихватывали как палачей.– Е. П.), и тут мы пришли к выводу о необходимости организовать выступление 7-го ноября 1938 года.
Вопрос:Кто это "мы "?
Ответ:Я - Ежов, Фриновский, Дагин и Евдокимов.
Вопрос:В чем должно было выразиться ваше выступление 1-го ноября 1938 года?
Ответ:В путче.
Вопрос:Уточните, что за путч?
Ответ:Безвыходность положения привела меня к отчаянию, толкавшему меня на любую авантюру, лишь бы предотвратить полный провал нашего заговора и мое разоблачение.
Фриновский, Евдокимов, Дагин и я договорились, что 7-го ноября 1938 года по окончании парада, во время демонстрации, когда разойдутся войска, путем соответствующего построения колонн создать на Красной площади "пробку". Воспользовавшись паникой и замешательством в колоннах демонстрантов, мы намеревались разбросать бомбы и убить кого-либо из членов правительства.
Вопрос.Как были между вами распределены роли?
Ответ.Организацией и руководством путча занимались я - Ежов, Фриновский и Евдокимов, что же касается террористических актов, их практическое осуществление было возложено на Дагина:
Вопрос.Кто должен был стрелять?
Ответ.Дагин мне говорил, что для этих целей он подготовил Попашенко, Зарифова и Ушаева, секретаря Евдокимова, бывшего чекиста "северокавказца", о котором Дагин отзывался как о боевом парне, вполне способном на исполнение террористического акта: Однако 5-го ноября Дагин и другие заговорщики из отдела охраны: были арестованы. Все наши планы рухнули».
Откровенен был и Фриновский, и тоже говорил вещи очень интересные, причем практически сразу после ареста. Взяли его 6 апреля, а уже 11-го он написал подробное и пространное заявление. В отличие от Ежова, который больше рассказывал о себе и своих связях, Фриновский в основном сосредоточился на структуре. Кстати, здесь мы снова встречаем Евдокимова, на сей раз в качестве одного из руководителей этой группы - он, уже будучи партийным работником, принимал самое горячее участие в чекистских делах. Евдокимов Ягоду терпеть не мог, дел с ним не имел, и его люди с людьми Ягоды почти не пересекались. Зато у него было много общих дел с Ежовым. Так что, судя по всему, основой команды Ежова и стала группа Евдокимова, в том числе и Фриновский.
«Ежов говорил, что: вне нашего желания, по указанию ЦК могут развернуться большие мероприятия по правым кадрам, и что в связи с этим основной задачей его и моей является ведение следствия таким образом, чтобы, елико возможно, сохранять правые кадры. Тут же он развернул план этого дела. В основном, этот план заключался в следующем: "Нужно расставить своих людей: следователей подбирать таких, которые были бы или полностью связаны с нами, или за которыми были бы какие-либо грехи и они знали бы, что эти грехи за ними есть, а на основе этих грехов полностью держать их в руках. Включиться самим в следствие и руководить им". "А это заключается в том, - говорил Ежов, - чтобы записывать не все то, что говорит арестованный, а чтобы следователи приносили все наброски, черновики начальнику отдела, а в отношении арестованных, занимавших в прошлом большое положение и занимающих ведущее положение в организации правых, протоколы составлять с его санкции". Если арестованный называл участников организации, то их нужно было записывать отдельным списком и каждый раз докладывать ему».
Вот вам официальные, опубликованные документы. Как говорится, не верите - примите за сказку:
Суммируя процессы, проходившие в НКВД, Фриновский говорил: «После ареста членов центра правых Ежов и Евдокимов по существу сами стали центром, организующим:
1) сохранение по мере возможности антисоветских кадров правых от разгрома; 2) нанесение удара по честным кадрам партии, преданным Центральному Комитету ВКП(б); 3) сохранение повстанческих кадров как на Северном Кавказе, так и в других краях и областях СССР с расчетом на их использование в момент международных осложнений; 4) усиленную подготовку террористических актов против руководителей партии и правительства; 5) приход к власти правых во главе с Н. Ежовым».
Первый, четвертый и пятый пункт мы уже рассмотрели. А вот второй и третий:
Мы получаем наконец приемлемое объяснение раскрученному Ежовым «конвейеру смерти». Мне уже давно казалось, что аресты такого количества офицеров, а особенно работников оборонной промышленности накануне войны, - это, мягко говоря, странно. А вот если рассматривать эти аресты как спецоперацию немецкой разведки, то ничего странного здесь нет. С одной стороны, Ежов и его компания, по возможности, спасают своих, а с другой - арестовывают, сажают и стреляют тех, кто работает на победу в грядущей войне. Теперь, кстати, понятен и тотальный разгром внешней разведки. И хочется низко поклониться тем безымянным сотрудникам ИНО и Разведуправления РККА, которые, уже сами находясь под смертью, спасали золотой фонд разведки - глубоко законспирированных нелегалов, - обрывая связи, саботируя приказы об их отзыве из-за границы:
Да и просто команда «Фас!» в отношении невинных, данная по чекистской линии сверху вниз, разрешение и поощрение пыток тоже работали против правительства. Кстати, вовсе не обязательно было заговорщикам самим организовывать всю систему. Сплошь и рядом достаточно просто разрешить, а там уже произвол исполнителей довершит остальное.
Кто из арестованных в «тридцать седьмом» был виноват и в чем именно, а кто и вовсе невинен, разобраться сейчас, наверное, уже невозможно. Поскольку всех этих людей судили суды и Военная Коллегия, то дела фальсифицировались более качественно, чем по приказу № 00447. Какие-то были грубо сляпаны, подмахнуты «ручным» прокурором и проштампованы такими же «ручными» судьями. Эти выделить можно. Другие лепились на совесть - там, где прокуроры и судьи были не приручены.
И дело ведь не в том, кто конкретно виновен. Дело в том, что репрессии - вообще переплетение дел настоящих и фальшивых. А у нас ведь страна контрастов. Либо черное, либо белое, либо все невинны, и давай всех чохом реабилитировать, либо все виноваты, а если кто-то все же оказался невиновным, то «лес рубят - щепки летят».
Нет, «тридцать седьмой» год нельзя рассматривать ни как неизбежное и необходимое «очищение» общества, ни как произвол. Правильнее было бы рассматривать его как катастрофу. Не фатальную, к счастью, а преодоленную, но все равно катастрофу.