Хрущев. Творцы террора
Шрифт:
В партии ситуация несколько иная. Вся послереволюционная советская история была одними сплошными кампаниями, переходящими друг в друга и слившимися в одну большую мегакампанию по строительству социализма. Впрочем, без этого нельзя было. Без этого никогда бы мы не совершили того, что совершили, не пробежали полувековой путь за десять лет. В режиме нормальной жизни такое невозможно в принципе. Потому «цивилизованный мир» и не верил репортажам из СССР, что такие преобразования и такие темпы не укладывались в представления о возможном. Но для этого приходилось держать народ, особенно молодежь, в режиме постоянного напряжения всех сил, и мотором этого напряжения была партия. Партийцы крутили динамо-машину и, соответственно, сами в первую очередь подпадали под собственную пропаганду. Меньше - вверху, больше - внизу, где бушевало то, что в 30-е годы называлось «перегибами».
Впрочем, в отличие от времен брежневских и нынешних, Сталин лишь говорил, что «лес рубят - щепки летят», а на самом деле борьбе с произволом уделялось куда больше сил, чем в брежневские времена, когда человеку негде было искать защиты (о нынешних я уж и не говорю: громогласно провозгласив «права человека», государство постаралось максимально переложить на плечи этого человека заботу об обеспечении этих прав).
За примерами далеко ходить не надо. Историк Вадим Роговин, настроенный чрезвычайно антисталински, в книге «1937» пишет:
«29 августа в "Известиях" была помещена заметка: "Разоблаченный враг" - о директоре завода "Магнезит" (Челябинская область) Табакове, исключенном из партии за "пособничество и покровительство расстрелянному троцкисту - террористу Дрейцеру", работавшему до ареста заместителем Табакова. Спустя два дня ЦК отменил решение партийной организации завода и одобрил решение редакции "Известий" об освобождении от работы ее челябинского корреспондента "за сообщение без проверки данных о т. Табакове, взятых из местной газеты"».
«31 августа Политбюро приняло постановление о работе Днепропетровского обкома ВКП(б), в котором, в частности, были взяты под защиту от необоснованного зачисления в пособники троцкистов директор Криворожского металлургического комбината Весник и его заместитель Ильдрым. Как сообщил на февральско-мартовском пленуме Молотов, Политбюро дало "специальную телеграмму, осаживающую Днепропетровский обком по части: т. Весника, которого чуть-чуть не расстреляли в августе"». Секретарь Криворожского горкома поплатился за эту историю местом.
Борьба с низовой «супербдительностью» время от времени выплескивалась и в «Правду». 3 сентября попало «Известиям». Небольшая, но хлесткая заметка «О трусливом секретаре и безответственном журналисте» стоит того, чтобы привести ее полностью.
«Болтливость, безответственность и отсутствие проверки - все эти качества присущи людям поверхностным, несерьезным и легкомысленным. Если такой человек работает в газете, да к тому же в центральной, то он может принести немало вреда. Белявский, корреспондент газеты «Известия», не первый год работает журналистом и, казалось бы, должен знать, что прежде чем написать, надо досконально проверить все факты. Это тем более необходимо, когда речь идет о политической квалификации человека.
29 августа этот самый Белявский напечатал в «Известиях» корреспонденцию о врагах и гнилых либералах в некоторых писательских организациях. В этой заметке он сообщил, что "критическим отделом журнала (речь идет о журнале "Октябрь ") до последней минуты заведывала троцкистка Войтинская". Откуда взял Белявский, что Войтинская троцкистка? Какие были у него основания зачислять человека в разряд отъявленных врагов народа, продажных агентов фашизма?
Никаких оснований у Белявского не было. Просто ему вздумалось написать, что Войтинская - троцкистка, и он сделал это без зазрения совести, опозорив, ошельмовав человека в печати.
Оказывается, Войтинская никогда троцкисткой не была. Совсем недавно, 9 августа, она сама сообщила в партком Института литературы, что несколько раз была в доме троцкистки Серебряковой. Партийный коллектив Института литературы, не разобравшись толком, не вникнув в суть дела, немедленно исключил Войтинскую из партии. Секретарь парткома тов. Эльман полагает, что именно в подобных действиях заключается большевистская бдительность. Он даже не поинтересовался выяснить характер этих встреч и чем они были вызваны. Так могут поступать только люди, которые прежде всего стараются "перестраховать себя ".
Из первичной организации дело Войтинской перешло к секретарю Фрунзенского райкома партии тов. Федосееву, и 29 августа, в день напечатания клеветнической корреспонденции Белявского, судьба Войтинской должна была решаться на бюро райкома. Вздорность обвинений была ясна уже на заседании, на котором выступил, в частности, тов. Панферов. Но секретарь райкома тем не менее отложил обсуждение этого вопроса и до сих пор Войтинская ходит с клеймом троцкистки. Федосеев уподобился в этом случае тем людям, которые при всех обстоятельствах вспоминают небезызвестное правило: "Как бы чего не вышло:"
Мы думаем, что Фрунзенский райком, не откладывая в долгий ящик, внимательно и обстоятельно разберется в деле Войтинской, решит вопрос о ее партийности и разъяснит тов. Эльману суть большевистской бдительности. Остается, однако, нерешенным вопрос о журналисте Белявском, так бесцеремонно и безответственно использовавшем страницы советской печати».
7 сентября рассказали историю похлеще. На сей раз досталось городу Ростову. В заметке говорится о работнике оргбюро центрального комитета профсоюза госторговли Гробере, который в 1927 году, будучи 17-летним юношей, допустил какие-то «колебания» по вопросу о троцкизме. В 1936 году его за десятилетней давности колебания исключили из партии. Но этим дело не ограничилось.
«На фабрике им. Микояна работают 19-летний брат и 17-летняя сестра Гробера. Они стахановцы, примерные комсомольцы. Но как только стало известно об исключении из партии их брата, секретарь комсомольского комитета Кузменко добивается исключения обоих Гроберов из комсомола. В заводской газете "Энтузиаст" сообщается, что комсомольская организация "изгнана из своих рядов остатки контрреволюционной сволочи Гробер".
В двух организациях города исключают из комсомола Аверина, Харикова, Грунфтера за то, что они в 1927 году состояли в одной комсомольской организации с Гробером и, по мнению этой организации, обязаны были "разоблачить " Гробера, но не сделали этого.