Хрущев. Творцы террора
Шрифт:
На этом пока прервем цитирования Юрия Жукова и переведем объектив на тот партаппарат, который «обсел» властные структуры. Поскольку он также был весьма и весьма специфичен.
Эволюция «ленинской гвардии»
Сливки поднимаются кверху, пока не прокиснут.
Лоренс ПитерИтак, «революция, о которой говорили большевики совершилась». Ну и, естественно, те, кто взял власть, те ее и имели. Петербургский исследователь Алексей Щербаков, в книге «Анатомия бюрократии» разложивший ситуацию «по полочкам», пишет. «В двадцатых годах практически все ключевые должности в административном аппарате занимали так называемые "старые большевики". То есть те, кто вступил в партию до 1917 года. Их было меньшинство, но они являлись плотно сплоченной замкнутой кастой:»1
Ну, в общем-то, это неудивительно. «Старые большевики» были элитой взявшей власть партии, естественно, они-то как раз и захватили руководящие посты. Однако эта группа представляла собой несколько не то, о чем мы привыкли думать. У нас ведь как принято считать? «Старые большевики» - это интеллигенты-ленинцы с университетским образованием. Если бы так: Та небольшая часть интеллигентов, которые не переметнулись к оппозиции (а ведь именно они были особенно пламенными сторонниками «мировой революции»), группировались большей частью в Кремле, на регионы их уже не хватало. Там правили бал совсем иные люди, хотя тоже с дореволюционным партийным стажем.
К февральско-мартовскому пленуму 1937 года зав. отделом кадров ЦК ВКП(б) Маленков подготовил записку, в которой говорилось об образовательном уровне партийного аппарата. Среди секретарей обкомов высшее образование имели 15,7 процента, а низшее - 70,4 процента. На городском уровне это соотношение было 9,7 и 60,6 процентов соответственно, на районном - 12,1 и 80,3 процента (для сравнения: в 1922 году среди уездных секретарей, что примерно соответствует должности секретаря райкома, высшее образование имели 5% и среднее - 8%. Пятнадцать лет прошло, а разницы практически никакой). Во всем остальном публика тоже была весьма специфичной.
Для примера возьмем упоминаемого Хрущевым Роберта Эйхе. Родился в 1890 году. Сын батрака, образование - двухклассное начальное училище. Работал пастухом, подмастерьем в слесарно-кузнечной мастерской. Партийный стаж исчисляется с 1905 года. Дальше - революция, эмиграция, где он отнюдь не в университетах учился, а в английских шахтах уголек добывал, возвращение в Россию, арест, ссылка, подпольная работа. «Государственную деятельность» начал с организации продотрядов и карательных экспедиций, затем стал продкомиссаром Сибири. С этим регионом и связана его дальнейшая карьера. В 1937 году он был первым секретарем Западно-Сибирского крайкома.
Другой фигурант - Станислав Косиор. Родился в 1889 году, поляк, окончил начальное заводское училище, член партии с 1907 года. В 1918 году с неизвестно чьего-то перепугу становится наркомом финансов Украины, но вскоре переходит на привычную подпольную работу, став председателем Киевского подпольного губкома партии. После войны - все те же продотряды, партийная работа, с 1928 года - первый секретарь ЦК КП Украины. Кстати, в качестве хозяина региона несет персональную ответственность за голод 1933 года.
Наш старый знакомый Постышев. Родился в 1887 году в Иваново-Вознесенске, в семье ткача. Революцию делал с 14 лет. К 1907 году, несмотря на молодость, стал членом бюро окружного комитета РСДРП(б). В 1908 году - арест, каторга, с 1912 года выслан на вечное поселение в Иркутскую губернию. Явно не за «партийную работу»: что делали с «просто партийцами», известно на примере Сталина - год тюрьмы и ссылка. Здесь мера наказания тянет на подвиги боевика. Дальше он работает уже в Сибири, в Иркутске, после революции партизанит на Дальнем Востоке. Вспоминают, что в Гражданскую выделялся жестокостью даже среди большевистских «комиссаров». После войны работа на Украине, потом в Москве, секретарем ЦК. После окончания коллективизации начинается путь вниз: с января 1933 года снова на Украине, с 1937 года - в Куйбышеве.
О Евдокимове - бывшем партийном боевике и бывшем чекисте, - мы уже писали.
Это типичные биографии «ленинских гвардейцев». Исключения бывали, но редко, и, как правило, такие люди довольно быстро оказывались в сталинской команде.
«Главная беда заключалась в том, - продолжает Щербаков, - что представители партийной элиты абсолютно не соответствовали месту, которое они занимали. Попросту говоря, они были профнепригодны. И это понятно. Стержнем жизни большевиков дореволюционного "розлива" была борьба с существовавшим общественным строем. На это дело они были нацелены всерьез и надолго: К примеру, еще в 1912 году большевики, будучи непоколебимо уверенными в правильности своих идей, тем не менее полагали: победу социалистической революции им доведется наблюдать в лучшем случае в очень преклонном возрасте. А вот так уж сложились обстоятельства, что власть свалилась буквально им на голову.
Суть проблемы в том, что человек, нацеленный на ниспровержение, на разрушение, сделавший это веселое ремесло сутью своей жизни, редко может перестроиться - и включиться в созидательную работу. Последнее требует совершенно другой психологии: Главная беда молодого советского государства была именно в том, что разрушители засели во власти».
Об этом мы уже говорили - впрочем, повторение не во вред. Ибо одна из основных мыслей, которую товарищу Хрущеву удалось вбить в головы целого народа, что внутри партии в то время не было особых противоречий. Была партийная масса, естественно, нацеленная исключительно на созидательную работу, как же иначе?– и тиран, который, совершенно как Тараканище, держал эту массу в страхе.
Нет, на самом деле такие личности среди правителей, конечно, бывают. В российской истории таким был Павел Первый, идя к которому, никто никогда не знал, на что нарвется. Продолжалось это очень недолго и закончилось известно как. Так, как обычно и кончается с тиранами, которые имеют неосторожность начать запугивать собственных соратников.
Но вернемся к Щербакову.
«Бюрократия двадцатых годов до слез похожа на приказную систему допетровской Руси. Такой же хаос различных ведомств и канцелярий, во главе которых сидят красные "бояре". В двадцатых годах влияние партийного деятеля зависело от того, сколько и каких "приказов" он контролирует. Вопрос, что понимает начальник в том деле, которым его поставили руководить, вообще не стоял. Предполагалось, что большевик умеет все: В итоге руководили так, что глаза бы не глядели.
Но и это не самое плохое. Самая главная беда заключалась в том, что вчерашние несгибаемые борцы быстро, как тогда говорили, "обуржуазились". Они дорвались до власти и до всех связанных с ней благ - и принялись оттягиваться на полную катушку. Психологически это понятно. Люди считали главным делом своей жизни ниспровержение существовавшего режима. Дело это они сделали. Как говорилось в анекдоте застойного времени: "Революцию мы совершили. А теперь - дискотека!"
Партийная элита стала откровенно жить в свое удовольствие. Евгения Гинзбург, которая вообще-то относилась к "старым большевикам" с большим сочувствием, вот как описывает члена партии с 1912 года М. Разумова: "При несомненной преданности партии, при больших организаторских данных он был очень склонен к культу собственной личности". Познакомившись с Разумовым в 1929 году, она была поражена тем, как он "овельможивался" буквально на ее глазах. Еще в 1930 году он занимал всего одну комнату, "а проголодавшись, резал перочинным ножичком на бумажке колбасу". В 1931 году Разумов уже возвел на базе обкомовской дачи специальный отдельный коттедж для себя, а когда в 1933-1934 годах за успехи в коллективизации Татария была награждена орденом Ленина, "портреты Разумова уже носили с песнопениями по городу, а на сельхозвыставке эти портреты были выполнены инициативными художниками из самых различных злаков - от овса до чечевицы".