Хрущевцы
Шрифт:
– Имре Надь, как об этом мы заявляли и раньше, - ответил я Крылову, предатель, распахнувший в Венгрии двери фашизму. Теперь предлагают перевести в дружескую страну этого изменника, который расстреливал коммунистов, убивал прогрессивных людей, убивал советских солдат и призывал империалистов совершить военную интервенцию. Это большая уступка, и мы несогласны с этим.
После того, как угомонились страсти и были похоронены жертвы венгерской контрреволюции, этого дела особенно рук Тито и Хрущева, Надь был казнен. Это тоже было неправильно, не потому, что Надь не заслуживал казни, нет, дело в том, что его надо было казнить не скрытно и без суда, без публичного изобличения его, как это было сделано. Его надо было судить и казнить публично, на основе законов страны, чьей гражданином он был. А ведь в судебном процессе, конечно, не были заинтересованы ни Хрущев, ни Кадар, ни Тито, так как Надь мог вывести на чистую воду всю подноготную тех, кто управлял нитями контрреволюционного заговора.
Позднее, когда контрреволюция в Венгрии была уже подавлена, появилось много фактов, доказавших совиновность советских руководителей в венгерских событиях. Мы, конечно, подозревали, что советские играли известную роль, особенно в снятии Ракоши, в поддержке Надя и т.д. Однако в то время мы не знали в точности, как проходило сообщничество между Хрущевым и Тито, мы также не знали о тайных встречах Хрущева и Маленкова с Тито на Брионах. Все это стало известно позднее, и мы выразили свои возражения против подобных действий советских.
Несколько дней спустя после установления порядка в Венгрии советское руководство ознакомило нас с перепиской, которую оно имело с югославским руководством в связи с венгерским вопросом. Факты, раскрывавшиеся в этих документах, вызвали у нас глубокое беспокойство, так как проблемы были серьезные и критические. Интересы социализма и коммунистического движения требовали тогда ограждения Советского Союза от натиска империализма и реакции, сохранения нашего единства. С другой стороны, наша партия не могла не сказать свое слово относительно этих атимарксистских действий советского руководства. Поэтому надо было все глубоко и хорошо взвесить и обдумать с учетом интересов нашей партии, нашей страны, революции и социализма. Так мы подошли к этим вопросам, наши соображения мы высказали советским руководителям в товарищеском тоне с тем, чтобы все оставалось и было исправлено между нами.
В те дни, получив письма, я вызвал Крылова.
– Я пригласил вас, - сказал я ему, - чтобы выяснить некоторые вопросы, возникающие из этих писем. Прежде всего я хочу сказать вам, что мы находим неприемлемыми намеки Тито на "некоторых плохих людей", под которыми здесь он явно подразумевает руководство нашей партии. Это нас не удивляет, ибо мы привыкли к выпадам Тито. Нас очень удивляет тот факт, что в ответе Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза мы не видим четкой позиции в связи с этими инсинуациями Тито. Можете ли вы сказать что-либо об этом?
– Мне нечего сказать об этом!
– ответил мне Крылов, верный своему манеру немого.
Тогда я сказал далее:
– Тито надо было сказать прямо, что мы не плохие люди и враги социализма, как он утверждает. Мы марксисты-ленинцы, мы люди твердые, преисполненные решимости до конца бороться за дело социализма. Тито же, напротив, является врагом революции и социализма. А это подтверждается множеством фактов.
Крылов молчал, а я в продолжение своей беседы особо остановился на другой проблеме, которая привлекала наше внимание в этих письмах: "Вы, -писал Хрущев Тито, -были вполне довольны тем, что Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза еще летом этого года, в связи с удалением Ракоши стремился к тому, чтобы Кадар стал первым секретарем".
С другой стороны, письмо ясно говорило об их сотрудничестве не только перед октябрьскими событиями, но и в ходе их, а также о том, что это сотрудничество конкретизировалось в плане, состряпанном во время секретных переговоров на Брионах. Эти действия советских руководителей были для нас неприемлемыми. По нашему мнению, титовцы продолжали вести свою агентурную и раскольническую деятельность, а это было очевидно особенно в Венгрии. Об этом своем убеждении мы уже уведомили руководство Советского Союза.
В связи с этим вопросом я задал Крылову вопрос:
– Нам не ясно: где был сформирован Центральный Комитет Венгерской партии трудящихся, в Будапеште или в Крыму?
Крылову, конечно, не понравился этот вопрос, и он, не торопясь с ответом, сказал:
– Видимо, дело обстоит так: венгерские товарищи поехали в Крым и поговорили с нашими товарищами. Там был поставлен вопрос о том, кому поручить руководство. Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза сказал им, что "целесообразно будет избрать Кадара".
– Значит, руководство Коммунистической партии Советского Союза было не за Герэ, а за Кадара?
– - продолжал я.
– Из письма так получается.
– ответил Крылов.
– Кроме того, - отметил я, - и правительство Кадара было сформировано при тесном сотрудничестве между вашим руководством и Тито, да?
– Да, - вынужден был согласиться Крылов, - видимо, это так.
В продолжение беседы, сказав ему о тревоге, вызванной в нашей партии венгерскими событиями, я отметил советскому послу:
– Единодушное мнение нашего Политбюро таково, что эти действия членов Президиума Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, обсуждающих с Тито вопрос о составе руководства партии и государства Венгрии, неправильны. Наши взгляды на все эти вопросы хорошо известны советскому руководству, так как мы информировали его. Разве это не так?
– Да, это так,- ответил Крылов.
– Передавали ли вы Москве все наши взгляды?
– Да, - ответил он, - передавал. В заключение этой беседы, будто мимоходом, советский посол спросил:
– Суд над Дали Ндреу проведете? Этот вопрос, конечно, не был задан мимоходом. По всей видимости, судебный процесс и разоблачение агентуры югославских ревизионистов Лири Геги и Дали Ндреу были не по нутру советским.
– Судебный процесс подготовлен и состоится, - сказал я Крылову, - так как они предатели и агенты. Дали Ндреу и Лири Гега, провалившись в своих попытках осуществить заговор против нашей партии и нашего государства, понимая, что им предстоит держать ответ за свою агентурную деятельность, попытались сбежать и были пойманы вблизи нашей государственной границы. Их враждебная деятельность уже полностью доказана и они сами признались в ней. И если Тито будет продолжать свою вражескую деятельность, мы предадим огласке правду об этих агентах, доказывая ее фактами и магнитофонной записью. Мы думаем, что больше нельзя терпеть титовцев, которые, с одной стороны, пытаются вонзить нам нож, тогда как с другой - обвиняют нас.