Хрущевская «Оттепель» 1953-1964 гг
Шрифт:
Несомненно, такая позиция инициировалась самим Хрущевым, избавлявшимся от своих давних соперников. Ему же принадлежала выгодная для него идея олицетворения антипартийной группы с уже ранее осужденным Берией, апробированная еще на январском (1955 г.) пленуме ЦК. «Берия и Маленков. Вот преступники» — авторитетно заключал Хрущев. [135] Эта мысль присутствовала во многих выступлениях (Брежнева, Шверника, Косыгина и др.). Наиболее образно ее выразил посол СССР в Китае Юдин: «Берия и Маленков — это сиамские близнецы. Сиамские близнецы, сросшиеся вместе, прожили 71 год (они жили в Пекине). Несколько недель тому назад один из близнецов умер. Умирающего близнеца хирургически отделили от своего живого собрата, и этот живой продолжал жить. Так и Берия с Маленковым. Собрат Маленкова умер, а этот живет и продолжает дело своего брательника». [136] Тем самым круг замыкался. Все «нужные организаторы» массовых преступлений были названы и разоблачены. О Сталине участники пленума вспоминали все реже и реже. Это вызывало недоумение в обществе, на партийных собраниях многие задавались вопросом: «Кто больше виноват в репрессиях — Сталин или эта разоблаченная группа». [137]
135
Там же. С. 203.
136
Там же. С. 680.
137
РГАНИ.
Полностью отсутствовала тема «культа личности» на XXI съезде КПСС, сделавшем вывод о полной и окончательной победе социализма в СССР и непосредственном начале строительства коммунизма. Как показывают материалы съезда, ни в отчетном докладе Центрального Комитета, ни в выступлениях делегатов вопросы, связанные с культом личности, практически не присутствовали. Эта тема обойдена даже при негативных оценках деятельности антипартийной группы, даваемых почти каждым выступавшим. Более того, само упоминание термина «культ личности» встречается в стенограмме всего однажды — в выступлении первого секретаря Коммунистической партии Литвы А. Ю. Снечкуса.
В то же время в послесъездовский период формируется тенденция прямого восхваления первого секретаря ЦК КПСС. В результате, с одной стороны, уже давно утверждалось о полном преодолении «культа личности» и его последствий, а с другой — возрождались и воспроизводились многие из осужденных приемов и методов сталинского режима, такие, как кампания непомерного восхваления заслуг и вкладов нового руководителя.
Данная тенденция начинает формироваться с июньского (1957 г.) пленума ЦК КПСС. Уже там в выступлениях прослеживаются попытки подчеркнуть возрастающую роль и значение Хрущева в руководстве партии и страны. Интересен тот факт, что особенно это становится заметно в непроизнесенных текстах участников пленума, сданных по окончании его работы, когда борьба была завершена победой первого секретаря ЦК. Подобострастных слов о Хрущеве там гораздо больше, чем в прозвучавших в ходе дискуссий выступлениях. [138]
138
Молотов, Маленков, Каганович. 1957. Стенограмма июньского пленума ЦК КПСС и другие документы. М., 1998. С. 613–614, 615, 622, 625, 637, 638, 640, 645, 648, 651, 657, 658, 667, 670, 673, 694, 698, 699, 704, 709, 712, 718, 720, 723–724.
На XXI и особенно на XXII съездах КПСС буквально все выступающие выдерживали ритуал, в соответствии с которым имя первого секретаря ЦК КПСС, председателя Совета Министров СССР упоминалось в связи с различного рода заслугами, инициативами, цитировались его высказывания. «Близкий друг народов всей страны», «космический отец», «проводник правды, прогресса, жизни и счастья», «надежда человечества — Москва, Ленин, Хрущев» — вот лишь некоторые эпитеты, использовавшиеся выступавшими делегатами съездов. Конкретное представление о нарастающем уровне славословий в адрес Хрущева дают такие количественные характеристики: если на XXI съезде КПСС его имя в выступлениях делегатов упоминалось около 500 раз, то на XXII — почти 800. [139] Резкое увеличение масштабов восхваления, естественно, не могло оставаться незамеченным и наводило на прямые аналогии с недавно разоблаченным «культом личности» И. В. Сталина. В одном из писем, адресованном в редакцию журнала «Коммунист», говорилось: «После ХХ съезда партии, осудившего «культ личности» Сталина и поставившего вопрос о том, чтобы в дальнейшем ни в какой форме он не возрождался, то сейчас мы видим, что ни в какой другой форме, а совершенно в тех же формах не в меньших размерах возрожден культ личности Хрущева Н. С. Не без его лично помощи, не без помощи ЦК и его президиума и не без помощи печати, радио, телевидения и кино, кстати находящихся целиком и полностью в руках его, Никиты Сергеевича, и ЦК». [140]
139
Подсчитано автором по: XXI съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1959. Т. 1–2; ХXII съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1961. Т. 1–3.
140
РГАСПИ. Ф. 559. Оп. 1. Д. 183. Л. 1.
Именно в силу этого возникала настоятельная необходимость выделить нового руководителя, подчеркнуть его заслуженный «авторитет», приверженность новому курсу. Поэтому на фоне других вопросов тема «культа личности» остро прозвучала на XXII съезде КПСС. В отчетном докладе Центрального Комитета был выделен специальный раздел «Преодоление последствий культа личности. Развитие ленинских норм партийной жизни и принципов руководства. Повышение дееспособности партии». Изучение положений этого раздела показывает, что всего пятая часть его содержания непосредственно связана с «культом личности» Сталина, а основное внимание уделено антипартийной группе, состав которой к съезду заметно расширился. Среди ее участников назывались В. М. Молотов, Л. М. Каганович, Г. М. Маленков, К. Е. Ворошилов, Н. А. Булганин, М. Г. Первухин, М. З. Сабуров, Д. Т. Шепилов и Г. К. Жуков. То же самое можно сказать и о резолюции съезда, где об антипартийной группе говорилось почти в четыре раза больше, чем о самом культе личности. [141] Направленность критики на съезде прежде всего на антипартийную группу подтверждает количество и характер фактического материала, приведенного в докладах Хрущева, в выступлениях делегатов. Так, в адрес В. М. Молотова было высказано 20 конкретных фактов, раскрывающих его «антипартийную, антиленинскую, предательскую деятельность», Л. М. Кагановича — 10, Г. М. Маленкова — 9, в адрес И. В. Сталина — только 8, причем все они уже приводились в докладе Н. С. Хрущева на закрытом заседании XX съезда, а следовательно, ничего нового в плане критики культа личности не прибавляли. [142] В последние годы пребывания Н. С. Хрущева у власти тема культа личности по сути превратилась в орудие, с помощью которого первый секретарь ЦК КПСС добивался принятия нужных ему решений, обосновывая самые невероятные зигзаги своей политической линии. Наиболее показателен в этом отношении ноябрьский (1962 г.) пленум ЦК КПСС. Как известно, на пленуме была утверждена новая структура партийных органов, основанная на производственном принципе. Решение о разделении партийных организаций на промышленные и сельские преподносилось как один из шагов в общем контексте преодоления в партии культа личности, ликвидации его негативных последствий. Эти же аргументы преобладали и при обосновании организации новых органов партийно-государственного контроля, созданных по постановлению пленума.
141
XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1961. Т. 3. С. 221.
142
Подсчитано автором по: XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1961. Т. 1–3.
Изменилось отношение к проблеме культа личности, основным в нем стал акцент на решенность этого вопроса, что, по существу, означало снятие его с повестки дня. Вот одно из высказываний Хрущева о Сталине: «Говорят, что вот и Хрущев Сталина осуждал за то, что он чинил расправы. А я хвалю Сталина за то, что он был не сгибаем, за то, что не страшился пустить меч на врагов. Беда Сталина, что он не всегда разбирался, кто прав, кто виноват». [143]
После ХХII съезда Хрущев вспоминал о Сталине главным образом в связи с характеристиками его личных качеств. Например, «не знал, не разбирался в сельском хозяйстве, не любил людей». [144] При этом никоим образом не ставилась под сомнение порочность самой общественной системы. Демонстрируя неподдельную веру в дело коммунизма, первый секретарь ЦК однажды заметил: «Откровенно говоря, какие мы только глупости не делаем, но в результате нашей могучей политики, в результате устоев, на которых построено наше государство, наша ленинская политика все глупости выносит, и мы имеем успехи». [145] И после отставки в своих воспоминаниях Хрущев также акцентировал внимание на негативных чертах сталинского характера, объясняя этим причины существовавших извращений и преступлений. В этой связи Хрущев вспоминал известное ленинское завещание о Сталине и добавлял, что Сталин, «если исключить его болезненную подозрительность, жестокость и вероломство, оценивал ситуацию правильно и трезво». [146]
143
АПРФ. Ф. 52. Оп. 1. Д. 247. Л. 32.
144
Пленум ЦК КПСС. 5–9 марта 1962 г. Стенографический отчет. М., 1962. С. 43; Пленум ЦК КПСС. 18–21 июня 1963 г. Стенографический отчет. М., 1964. С. 280.
145
РГАНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 278. Л. 150.
146
Хрущев Н. С. Воспоминания. М., 1997. С. 242.
Приведенные материалы свидетельствуют о постановке и генезисе вопроса о культе личности, инициируемом «сверху». Однако без преувеличения можно сказать, что эта тема всколыхнула все советское общество, отозвавшись в умах десятков миллионов людей, в течение более чем тридцати лет живших под руководством «великого кормчего». Местные органы с тревогой констатировали, что дискуссии и слухи, связанные с докладом о культе личности, практически заслонили другие решения ХХ съезда КПСС. [147] Начатый на нем разговор послужил отправной точкой для переосмысления обществом не только отношения к Сталину, но и ко всему развитию советского государства. Очевидно, что эти вопросы должны были вызвать острые, бурные дискуссии и не могли иметь быстрых однозначных ответов. В этой связи нельзя не сказать об единогласно-молчаливом одобрении доклада Хрущева ХХ съездом, что, учитывая сложность и значимость вопроса, выглядело крайне неправдоподобно. Первыми на это обратили внимание западные средства массовой информации. Через день после окончания работы съезда газета «Нью-Йорк таймс» (27 февраля 1956 г.) поместила статью «Изменилась ли политика Москвы?». В заметке давался отрицательный ответ, мотивированный следующим образом: «Мы можем немедленно отмести утверждения Хрущева, что исправление сталинских извращений… знаменует собою возвращение к ленинизму. Сам факт единодушия, которое было характерно для съезда, разоблачает это утверждение, так как для ленинской эпохи была характерна свобода дебатов, проводившихся публично среди вождей и фракций». [148]
147
ЦХДМО. Ф. 1. Оп. 32. Д. 810. Л. 10.
148
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 32. Д. 810. Л. 10.
Отсутствие открытых дискуссий в руководстве страны по вопросу о «культе личности» в полной мере компенсировалось обществом. Итоги ХХ съезда породили палитру различных мнений, суждений, мыслей. Наиболее простой и четкой была позиция почитателей Сталина, ни под каким предлогом не признававших обвинений в адрес своего кумира. Вполне понятно, что многие люди относились к новому курсу с недоверием, с озлобленностью, не понимая и не принимая такого политического поворота, подводившего их к крушению собственных жизненных идеалов. Подобные настроения сжато выражены в письме гражданина Победоносцева (г. Ереван): «Читая постановление ЦК КПСС «О культе личности» я неоднократно возмущался. Это постановление написано Хрущевым, чтобы принизить Сталина, но Сталин вечно будет жить в истории, в сердцах прогрессивного человечества». [149]
149
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 140. Л. 100.
Отстаивая свои позиции, сторонники бывшего «вождя» высказывали некоторые здравые мысли. Так, например, они напрямую связывали свержение Сталина с политического пьедестала с желанием новых лидеров, и прежде всего Хрущева, добыть необходимый политический капитал. Простые люди откровенно говорили: «Хрущеву нужно было опорочить Сталина для того, чтобы создать себе авторитет», «Не хотят ли наши деятели затмить славу Сталина и подготовить почву для своей?». [150] Как нам представляется, в этих рассуждениях присутствует значительная доля истины. Интересно и еще одно замечание, сделанное в анонимном письме, направленном в «Правду». Его автор, 36-летний рабочий, размышлял: если партия осудила практику «культа личности» вообще и Сталина в частности, то почему продолжают культивировать и поощрять преклонение перед Лениным. [151] Данный момент обходился стороной официальной пропагандой, так как очевидно, что из руководства страны никто бы не осмелился высказываться по подобным вопросам.
150
Там же. Л. 140, 197.
151
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 140. Л. 100.
Наиболее негативная реакция на решения ХХ съезда последовала в Грузинской ССР. Окончание партийного форума от даты смерти Сталина отделяла всего неделя. Поэтому траурные мероприятия очередной годовщины смерти «вождя», широко проводимые в республике, превратились в яростную атаку против только что провозглашенного курса на десталинизацию. С 5 по 10 марта в крупных городах Грузии — Тбилиси, Кутаиси, Сухуми — прошли стихийные митинги населения, спровоцировавшие массовые беспорядки. Люди выражали возмущение решениями ЦК КПСС, которые, по их мнению, нарушали дружбу народов, сеяли раздор, поворачивали историю назад. В Тбилиси один из выступавших ораторов заявлял: «Тому, кто решит запятнать светлую память Сталина, грузинский народ не простит. Не допустим критики Сталина — нашего вождя. Ревизия Сталина есть ревизия марксизма, они поплатятся кровью за Сталина». Другие заверяли: «Нас поддерживают в Москве. Сейчас митинги проходят не только в Грузии, но и в Сталинграде, Ленинграде и других городах. Будем бороться за дело Сталина, клянемся!» 9 марта обстановка предельно накалилась: остановился ряд промышленных предприятий, прекратились занятия в высших учебных заведениях и школах, движение транспорта в центральной части города. Толпа ворвалась в редакции республиканских изданий «Коммунист», «Заря Востока» с требованием сделать траурные выпуски газет о Сталине. Поздно вечером того же дня была предпринята попытка захвата Дома связи, расположенного рядом со зданием ЦК КП Грузии. В результате столкновений появились жертвы. Толпу удалось рассеять с помощью войск с применением танков, которые очистили проспект Руставели. Часть людей, укрывшихся ночью в центральном парке, разгонялась войсками уже утром. С 23 часов 9 марта в Тбилиси вводилось военное патрулирование. [152] Эти события имели большой общественный резонанс и стали предметом самого пристального внимания со стороны руководства. [153]
152
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 30. Д. 138. Л. 82–86. Д. 140. Л. 57–63.
153
ЦХДМО. Ф. 1. Оп. 2. Д. 347. Л. 70.