Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.
Шрифт:
Остались равнодушными к обещанию 2-2,5% опрошенных. Не придала им значение работница Томилинской птицефабрики А.М. Васильева. Не задумывалась над этим работница поселкового потребительского общества в подмосковной Салтыковке О.М. Данилова. Не прислушивалась к такого рода обещаниям заместитель директора по воспитательной работе ПТУ при Московской швейной фабрике № 5 Н.П. Назарова. Были одеты и обуты все трое детей московской домохозяйки В.П. Стрековской, так что ее этот вопрос не волновал. «Были малограмотными, не вникали», — объясняла П.М. Клюева, работница ателье № 4 в Краснопресненском районе Москвы. Не думал и не вникал, жил одним днем М.И. Уральский, рабочий хлебозавода № 8 в Москве{215}.
Утверждают, что не слышали о таком обещании соответственно 11 и 2% опрошенных. Поступал тогда в Молотовское высшее авиационно-техническое училище и ни о чем кроме экзаменов не думал А.Т. Щепкин из Воронежа{216}.
Не помнят такого обещания соответственно 11 и 7% опрошенных. Нет ответа на вопрос «поверили или нет?» или он не адекватен вопросу у соответственно 16,5 и 9% опрошенных.
Центральное разведывательное управление США обратило внимание американской администрации на необычность и смелость новаций, заявленных в Верховном Совете от имени руководства, и сделало следующий вывод: «Никто не сможет в ближайшее время угрожать доминирующим позициям Маленкова»{217}. Однако ЦРУ ошибалось. Именно в августе 1953 года в Президиуме ЦК появились новые трещины.
Курс Маленкова встретил сильное противодействие у его коллег по коллективному руководству, которое чем дальше, тем более возрастало.
1.2.2. Новая аграрная политика
Консерваторы во главе с Молотовым прямо называли вырванное у них Маленковым решение демагогией. Слушатель курсов переподготовки руководящих кадров в Академии общественных наук, бывший первый секретарь Карагандинского обкома Т.И. Абабков возмущался цитированным выше выступлением Д.Т. Шепилова{218}.
Возмущен был инициативой Маленкова и Хрущев: ему предстояло доложить о многом из этого на следующем пленуме ЦК, а тут нате вам! Позже, в 1957 г., Хрущев припоминал Маленкову, как тот «очень ловко использовал» в своем выступлении на сессии Верховного Совета уже разработанные решения по уменьшению норм обязательных поставок мяса, картофеля, молока и других сельскохозяйственных продуктов. «Вы помните, как он выступал тогда? Как он ловко обыграл дело». В результате, продолжал Хрущев, многие крестьяне поверили, что это сделал Маленков, а не Центральный Комитет партии и правительство. И когда его освобождали от обязанностей председателя Совета министров, «многие выражали сожаление». Он призвал Маленкова набраться храбрости и сказать, хоть единая его мысль в этих законах отражена? «Нам приходилось работать и разрабатывать эти законы с тт. Зверевым, Бенедиктовым и другими товарищами. Ты же в этом деле ничего не смыслишь… А ведь преподносил эти мероприятия как дар, как свой манифест»{219}.
Уже на следующий день после окончания сессии Хрущев по поручению своих коллег выступил на закрытом совещании в ЦК перед депутатами — местными руководителями и работниками сельского хозяйства с пояснениями к выступлению Маленкова и тем проектам, которые были уже подготовлены или еще готовились к пленуму.
И начал он с резкой критики положения, сложившегося в сельском хозяйстве. Касаясь чрезмерных ставок сельскохозяйственного налога, он так и сказал, что «стремление получить больше доходов в бюджет привело к нехорошим результатам», ибо поголовье коров в личном пользовании сократилось на 3,5 млн., а денежные поступления от сельскохозяйственного налога сократились с 10,3 млрд. рублей в 1948 г. до 8,9 млрд. в 1951 г.{220} «Глупейшей штукой» назвал он обложение налогом поросят, которых в массовом порядке откармливали не только сельчане, но и жители городских пригородов, да и самих городов. И вот теперь многие из них вынуждены прибегать к разного рода хитростям, чтобы избежать налогообложения и не попасть в число недоимщиков. Они «выбирали мертвое пространство во времени, когда фининспектор не ходит,., покупали, бедняги, поросенка, старались подкормить, пока инспектор не пришел, и за день до прихода — зарезать», — под смех аудитории рассказывал Хрущев. И вопрошал:
— Зачем это нужно?.. Что в том, что человек откормил поросеночка пудов на 5-6, сам скушал и на рынок дал? Разве это плохо? Разве это угрожает нашему социалистическому строю? Нет. Глупость была наша{221}.
Хрущев не стал упоминать, что отвечал тогда перед Сталиным за положение дел в сельском хозяйстве Маленков. Его слушатели прекрасно об этом знали. Но он посчитал необходимым сказать, что «когда мы обсуждали эти вопросы, у нас не все гладко было». Отказываясь называть фамилии, он все же поведал, в чем же заключались «скрипы», имевшие место при обсуждении вопроса о сельскохозяйственном налоге:
— Некоторые товарищи говорили: надо решать, только нельзя ли… ввести в действие этот закон с 1-го января.
Их мотивы им были изложены так: да, большее количество мяса, молока и масла на рынке — это надо, но это будет завтра, а сегодня, при общем недостатке продуктов животноводства, уменьшится общий, государственный фонд.
— Казалось бы правильно. А если подумать, это вреднейшая штука. Вреднейшая потому, что, если мы сейчас примем закон, а ввели бы в действие с 1-го января, я думаю, что очень многие колхозники не поверили, сказали бы — приняли на этой сессии, а на следующей отмените. Поэтому побуждения покупать телки не будет, побуждения покупать овцы не будет, побуждения покупать поросенка не будет{222}.
Назвав животноводческую отрасль самой сложной в сельском хозяйстве, Хрущев признался, что «мы очень запутали» ее{223}. И дело не только в сокращении поголовья коров (их на 8,9 млн. меньше чем в 1928 г. и на 3,5 млн. меньше чем в 1940 г.)- 29% коров — яловые, то есть не дают молока. Удой составляет 1004 килограмма на корову. 20% телят «подыхает» в результате плохого ухода.
— Вот вам мясо, которое выбрасывается собакам{224}.
Резкой критике подверг он бывшее Министерство заготовок. Его работников он сравнил с городскими садовниками, задача которых — подрезать кусты, чтобы побеги не разрастались:
— Если колхоз поднялся выше уровня своего соседа, они его подравнивают, они не дадут ему развернуться. Они ему дадут такие нормы, если у него надой хороший, лучше чем у соседа, который ведет хозяйство через пень колоду, что он не сможет подняться дальше{225}.
Затем Хрущев стал сравнивать производственные и финансовые показатели передовых и отстающих колхозов Московской и Костромской областей, что давно стало характерным для советских руководителей разного ранга, но сделал неожиданный вывод:
— Значит, тут, товарищи, не от нас зависит, а от тех, кто руководит колхозами{226}.
Для секретарей обкомов и председателей облисполкомов, которых раньше регулярно честили и чистили на заседаниях Оргбюро и Секретариата ЦК за все провалы в деле «дальнейшего развития» не-подъемного сельского хозяйства, такой вывод прозвучал словно отпущение грехов и как своего рода гарантия, что снимать их только за это не будут.
Назвав вопрос о кормах решающим в проблеме животноводства и высказав мнение, что тут не обойтись без резкого расширения посевов сахарной свеклы, а также таких силосных культур как кукуруза и подсолнечник, он в то же время поделился своим неудачным опытом агитации в пользу сахарной свеклы в Подмосковье: