Хрустальная гробница Богини

Володарская Ольга Геннадьевна

– Дэвид не заподозрил?

– Нет. Я была вхожа в их дом. Как личный модельер семьи. Элизабет мне симпатизировала, мы часами дули чай на веранде, а Дэвид млел от этой идиллии… – Элена зло усмехнулась. – За чаем все и произошло! Я нашептала Лизи о наших взаимоотношениях в тот момент, когда Дэвид отдавал распоряжение слугам. – Улыбка стала шире, растянувшись чуть ли не до ушей, и Эве стало жутко от ее вида. – Потом мы поженились, и я стала очень богатой. Дома по всему миру, личный самолет, яхта, эксклюзивные автомобили. Дэвид баловал меня. Задаривал стотысячными побрякушками, нарядами, произведениями искусства. Но все это мне было не нужно, я мечтала об одном – вернуться в Россию, чтобы довести до конца дело, ради которого я, собственно, и стремилась стать госпожой Рэдрок. Я начала жаловаться на скуку и очень натурально тосковала по родине. Дэвид не мог смотреть, как я страдаю, он купил для меня разваливающуюся фирму «Дары Севера» и квартиру в Москве, а для себя дом в «Горном хрустале» (его легкие стали пошаливать, и врачи рекомендовали ему переселиться в горы). Наконец мы перебрались

в Россию. Первое время все было нормально. Мой муженек не жаловался, не просился домой, не сдерживал меня в расходах, а единственное, чего требовал, так это ласки. Ему нравилось, когда я чмокала его в лысинку и некоторые другие места, которые благодаря «виагре» кое-как шевелились. В общем, жили мы в согласии до того момента, как я не привела в дом Антона… – И вновь при воспоминании о сыне ее лицо преобразилось, став мягким и нежным, почти таким, как раньше, – видимо, только Антон возрождал в Элене человеческие чувства. – Как-то в канун Нового года я в компании английских кумушек из благотворительной организации попала в один детским дом… До этого мы посещали в основном столичные и подмосковные, а тут решили углубиться в провинцию, и когда выбирали, куда именно поехать, я вспомнила о родных местах. В поселке, соседствующем с моим, был детдом, убогий, бедный, вот туда я кумушек и притащила… Увидев диковинных кукол, покемонов, спайдерменов, детдомовцы ринулись к нам и стали вырывать игрушки из рук. Только один мальчик остался в стороне. Самый красивый и гордый. С брезгливой улыбкой он смотрел на товарищей, не делая ни одной попытки приблизиться к «рогу изобилия». Когда же я подошла к нему сама и протянула «тетрис», он качнул головой и отвернулся. Как маленький принц, униженный подачкой… – Элена зажмурилась, вспоминая, и продолжила рассказ, не разлепляя век – она не боялась Эвы, видя, как та слаба. – И вот тут я вдруг поймала себя на странном ощущении… Мне показалось, я откуда-то его знаю. То есть в его лице, осанке было что-то знакомое… Я не могла понять что, пока взгляд мой не уткнулся в зеркало, висящее на стене. В нем отражались я и тот мальчик, и мы… Мы были очень похожи! Неужели ты, Эва, этого не заметила? – Эва молча качнула головой. Жеста этого Элена видеть не могла, так как глаза ее были закрыты, но она будто ее мысли прочитала и протянула задумчиво: – Странно… А между тем он просто моя копия… Особенно у нас мимика похожа, но тут я следила за своим лицом, чтобы вы ничего заметили, пока я не сказала сама… И ведь не заметили! Хотя как можно было не обратить внимания на то, что у него мои уши, скулы, глаза… Особенно глаза, поэтому он их и закрывал очками… Знала бы ты, как я счастлива, что в моем сыне нет ничего от его отца, он пошел в меня… – Элена стряхнула с себя оцепенение и продолжила повествование: – Когда я заметила наше сходство, я растерялась. Я не знала, что думать! Я была уверена, что мой сын умер, но в то же время какое-то шестое чувство подсказывало мне, что этот детдомовский мальчик – частичка меня… И я пошла к заведующей, желая узнать о нем. Она сказала, что мальчика зовут Антон Бачков (фамилию ему дали врачи, которые спасли его, вынув из мусорного бачка), ему двенадцать с половиной, он очень умен, силен, ловок, но диковат, не идет на контакт ни с одним потенциальным усыновителем. С ребятами тоже не находит общего языка. Они не любят его за высокомерие и нежелание подчиняться авторитетам. Из-за этого на мальчика не раз нападали старшие товарищи и били так, что на его теле и голове до сих пор остались шрамы… – Элена открыла глаза и, поблуждав ими над Эвиной головой, остановила их на щели в потолке. – Больше всего остального меня, конечно, поразил возраст Антона. Ему было ровно столько, сколько было бы моему сыночку, останься он в живых… Совпадение? Быть может… Но как тогда объяснить наше поразительное внешнее сходство и непреодолимую тягу друг другу? Ведь не только я, но и он ко мне потянулся… Как только я перестала навязывать ему подарки, а завела простой разговор, он так охотно пошел на контакт, что педагоги просто диву дались… Никому до меня не удалось найти с Антоном Бачковым общего языка… – Элена, прикусив губу, улыбнулась. Улыбка получилась чуть кривоватой, такой, какая частенько блуждала по лицу Антона. Оказывается, у них действительно была похожая мимика. – Я стала навещать мальчика регулярно. Я узнала его и полюбила. Уверенность в том, что он мой ребенок, крепла во мне с каждым днем. Но сомнения все равно нет-нет да одолевали меня. Я давно перестала верить в чудеса, а это было бы самым настоящим чудом! Когда же мне надоело мучиться неизвестностью, я решилась сделать анализ ДНК. Результат меня потряс! Оказалось, я являлась его кровной родственницей на девяносто девять и девять десятых процента… Антон действительно был моим сыном! Выжившим, несмотря ни на что!

– Поняв это, вы забрали его из детдома?

– Да.

– И что же Дэвид?

– Он не принял Антона.

– Почему?

– Я не могла сказать ему правду. О том, что он мой. О том, что я родила его от маньяка, державшего меня в рабстве… Дэвиду я сообщила, что решила усыновить Антона.

– И что Дэвид?

– Категорически отказал мне.

– Он не хотел детей?

– Приемных – нет.

– И что же вы предприняли?

– Сначала я пыталась его переубедить. Когда поняла, что это бесполезно, поставила ультиматум: или я оставляю Антона, или ухожу. Дэвид выбрал последнее… – Элена глубоко вздохнула. – Я, по заведенной традиции, сделала вид, что смирилась. Я поселила Антона в съемной квартире, наврав Дэвиду о его возвращении в детдом. К тому времени мой мальчик знал обо всем. Я рассказала ему правду, не утаив ничего. Я

посвятила его в свои планы относительно тебя, и он понял и поддержал меня. Вместе с ним мы стали мечтать о том, когда осуществим мою месть, но нам мешал Дэвид…

– И вы убили его?

– Не совсем…

– То есть помогли умереть? Как в случае с его женой?

– Помогла, – коротко кивнула Элена. – Но он умер как настоящий мужчина – на брачном ложе… – Видя в глазах Эвы непонимание, она со смехом добавила: – Я затрахала его до смерти! Уходила своего старичка! И он, на радость мне, отдал богу душу.

Эва, до этого не сводившая взгляда с ее лица, отвернулась. Ей стало невыносимо страшно. Только сейчас пришло понимание того, что Элена не просто болтает и грозит, она действительно осуществит свою месть, и тогда участь И-Кея, Ганди, девушек, а также Дэвида и его жены покажется Эве подарком. Умереть без мучений – это же здорово! А вот сидеть на цепи в этой норе, подвергаясь издевательствам и насилию (в качестве насильника, надо понимать, выступит Антон) как минимум год, – вот что по-настоящему страшно…

Очень, очень страшно!

– Ты слушаешь меня? – окликнула Эву Элена.

– Слушаю, – ответила та едва слышно.

– Отлично, тогда я расскажу дальше…

Но она так и не продолжила, а до Эвы, которая все еще смотрела в пол, донесся скрип двери. Она подняла глаза и увидела за спиной Элены фигуру Антона. Парень пытался протиснуться в каморку, но узость прохода не позволяла. Тогда он опустился рядом с матерью и довольно громко шепнул ей на ухо:

– Почему ты ее не пристегнула цепью?

– Пока не стоит.

– Почему? – спросил он, впившись в бледное Эвино лицо своим рыбьим взглядом.

– Разве не видишь, как она слаба? Она все равно никуда не сбежит, а удавка на шее может вызвать удушье… – Элена ласково похлопала его по руке. – Не беспокойся, сынок, мама знает, что делать. А ты бы лучше занялся поисками Эдуарды.

– Я уже обшарил весь дом – ее нигде нет.

– Как нет?

– Очень просто, – ответил он, не сводя с Эвы своих водянистых глаз. – Она куда-то делась… Также пропали некоторые ее вещи: лыжный комбез, ботинки, рюкзак. У меня создалось впечатление, что она покинула дом.

– Создалось впечатление? – процедила Элена, в мгновение растеряв свое благодушие. – На кой черт мне твое впечатление! Мне нужны факты! – С каждой фразой голос ее становился все громче и в итоге перерос в крик: – Немедленно иди в гараж и проверяй записи на мониторах. Если она покинула дом, это должно быть на видео.

– Может, лучше у этой, – кивок в Эвину сторону, – спросить? Она наверняка знает…

– Если и знает, то не скажет.

– Мне скажет, – облизнув губы, плотоядно прошептал Антон. – Я умею развязывать языки. Особенно женские, – с этими словами он двинулся было в Эвину сторону, но Элена остановила его окриком:

– Не время сейчас! Делай, что я велю! Когда убедишься в том, что Эдуарда покинула дом, садись в машину и догоняй, мы не можем выпустить ее за пределы «Хрусталя». Да не минивэн бери, а джип, на нем безопаснее! – Различив на Эвином лице легкое недоумение, Элена всплеснула руками. – Да, дорогая, он на ходу! Насчет внедорожника вам тоже солгали! У него всего лишь помят передний бампер…

– Я не хочу ехать на джипе, – заупрямился Антон, по-детски капризничая, чтобы привлечь к себе внимание. – У него тормоза плохие.

– Не говори ерунды! Машина в отличном состоянии! – Элена легонько подтолкнула сына к выходу. – И поторопись! Чем скорее ты найдешь Дуду, тем быстрее начнем! Помни, тебе еще до поселка надо добраться, чтобы к тому моменту, как я нажму на кнопку, ты был в Зеленом…

– Это надо для алиби? – зачем-то полюбопытствовала Эва.

– При чем тут алиби? Антон должен формально остаться единственным уцелевшим, ведь он наследник… – Она погладила его по худощавой руке. – Элена Рэдрок, которая в ближайшие часы должна для всех умереть, завещала все свое движимое и недвижимое имущество своему приемному (по всем документам приемному!) сыну Антону Бачкову. Он станет полновластным хозяином фирмы «Дары Севера», этого дома и кучи других, деньгами на банковских счетах он, правда, не сможет распоряжаться по своему усмотрению до совершеннолетия, но будет получать ежемесячно весьма приличное пособие. Его с лихвой хватит на безбедную жизнь в уединении «Горного хрусталя».

– Я буду жить тут, – встрял Антон. – Вместе с вами. Когда «Красную скалу» расчистят от снега, я поселюсь в доме, а пока будут вестись работы, я стану регулярно приезжать и тайно навещать вас. Мы думаем, что мои частые визиты к месту гибели моей горячо любимой матушки никого не удивят!

– А вы не думаете о том, что во время снегоуборочных работ кто-нибудь наткнется на это подземелье? – с тайным злорадством спросила Эва.

– Это невозможно, – отрезал он. – Все входы так тщательно законспирированы, что ни один посторонний не догадается о его существовании. Его можно найти только в том случае, если знаешь, что подземелье существует, и хотя бы приблизительно где, но мы с мамой никого в нашу тайну не посвящали, оборудовали его сами, а те, кто его рыл, давно уехали в свои Таджикистаны и Молдавии…

– Тебя никто не найдет, Эва, – подытожила Элена. – Ты проведешь здесь положенные два с лишним года, по истечении которых мы избавим тебя и твоего несостоявшегося любовника (если он, конечно, не надоест мне раньше) от мук плена и покинем «Красную скалу».

– Уедем на Майорку. У нас там вилла! – похвалился Антон. – Мы маме уже и документы фальшивые сделали, и загранпаспорт… – Элена потеребила его за рукав, поторапливая, но он не обратил на этот жест внимания, занятый своим рассказом. – А перед этим бутылку молдавского вина выпьем, которую мама давным-давно купила, чтобы распить в день, когда ты умрешь.