Хрустальная ловушка
Шрифт:
Похоже, все это время он давал себе слово держать себя в руках; уговаривал себя, стоя под душем; уговаривал себя, сидя на унитазе; уговаривал себя, лежа в кровати, — не волнуйся, Марк, если ничем нельзя помочь, то лучше переждать.
Но пережидать бессмысленные выходки жены ему явно расхотелось. Он вскочил из-за стола и бросил ей в лицо:
— Черт возьми, кара! Я хотел, я пытался… Но ты действительно ведешь себя как идиотка. Иди и посмотри, что я пишу!
Подчиняясь его взвинченному тону, она подошла к столу и заглянула
— Ты поняла? — Ее ярость передалась Марку, и он с наслаждением ею воспользовался. — Я просто работаю, я отслеживаю одну из сделок по поручению твоего отца… А с самого утра улаживал последствия твоих ночных подвигов! Хочешь знать, во сколько нам это обошлось, не говоря уже о моральных издержках?! Один визит к этой астигматичке чего стоил…
— Марк, пожалуйста, — Ольга подняла руку, защищаясь, но Марка уже невозможно было остановить.
— И ты… Ты не нашла ничего другого, кроме как попытаться отравить мне существование…
Лучше бы он этого не говорил.
Ольга моментально сникла и поплелась в ванную. На полочке по-прежнему стояла коробочка с нитразепамом. Ольга взяла в руки пузырек со снотворным: ничего не стоит выпить его весь и освободить от страданий и себя, и мужа.
Дальше будет только хуже.
Искушение было так велико, что Ольга даже зажмурилась.
Нет, она не может так поступить, но успокоиться все же стоит. Она высыпала на ладонь содержимое пузырька, но взяла только одну таблетку: суточная норма, к которой за несколько дней приучил ее Марк. Плевать на Марка, сейчас она отправится спать, чтобы хотя бы во сне отдохнуть от себя самой.
В дверь настойчиво постучали, — похоже, Марк начинает серьезно беспокоиться о возможном самоубийстве, это вполне в духе ее сегодняшнего состояния. Странно, он убрал все режущие предметы, но даже не подумал о стоящем на самом видном месте пузырьке со снотворным. Удивительная непоследовательность. А может быть, он сам этого хочет? Он не так терпелив с ней, как был терпелив с Мананой отец. Тоска и растерянность сменили ярость, но это были чувства из той же колоды крапленых карт: она никогда не держала их в руках, она никогда не была такой…
— Открой, кара!
Ольга с тоской посмотрела на дверь ванной, но даже не двинулась с места. Марк громыхнул в мореный дуб кулаками.
— Открой сейчас же, слышишь!
— Здесь не заперто, — громко сказала Ольга омертвевшим голосом.
Дверь тотчас же открылась, и на пороге показался Марк: увидев горсть таблеток на ладони у Ольги, он бросился к ней и выбил их из рук. Таблетки рассыпались по полу.
— Зря, Марк… Это было отличное снотворное.
Нагнувшись и почти сталкиваясь лбами, они принялись собирать чертовы таблетки. Нельзя сказать, что это особенно их сблизило, но ярость Ольги прошла.
— Ты действительно думал, что я могу покончить с собой?
— Нет, что ты… — Видно было, что он по-настоящему испугался. — Прости меня, кара… Может быть, я был не совсем корректен и абсолютно нечуток…
Боже мой, она от него ждала совсем других слов.
Марк хотел сказать что-то еще, но телефонный звонок заставил их обоих вздрогнуть. Он выскочил из ванной, как показалось Ольге, — с облегчением. Засунув таблетки в пузырек, она посмотрела на себя в зеркало: "Слава богу, что я все еще вижу знакомое лицо. А с возрастом становлюсь все больше похожей на Манану. Совсем скоро я стану походить на нее во всем".
Резкий голос Марка вывел Ольгу из задумчивости.
— Что?! Да, конечно, мы сейчас будем.
— Что-то случилось, Марк? — Ольга остановилась возле дверного косяка и внимательно посмотрела на мужа.
Он стоял, бледный как полотно, все еще держа в руках телефонную трубку.
— Инка! — с трудом выговорил он.
— Инка?..
— Она… Разбилась.
Комната поплыла у Ольги перед глазами. Она вцепилась пальцами в дерево, чтобы не упасть. Инка разбилась, какой-то бред, ведь они расстались только ночью. В это невозможно поверить, это похоже на дурную шутку, одну из многочисленных дурных шуток, которые Инка плодит в геометрической прогрессии…
— Как разбилась? — Ольга ужаснулась тому, как глухо и буднично прозвучал ее голос.
— Она жива, — поспешил успокоить ее Марк. — Она жива, но, похоже, получила какую-то серьезную травму.
— Где она?
— Ее перенесли в медпункт.
— Она в сознании?
— Я ничего не знаю, кара! Нужно идти туда, вот и все. — Он старался держать себя в руках, хотя это удавалось ему с трудом.
— Конечно, милый…
У медпункта их встретил Артем Львович.
Он сидел на ступеньках крыльца и курил. Рядом с ним кучковалась живописная группа молодых людей, совершенно незнакомых Ольге. Их лица дублировали друг друга, на них застыло выражение недавно пережитого веселого ужаса.
— Что случилось? — крикнул Марк еще на подходе к медпункту.
Артем Львович ничего не ответил, поднялся с крыльца и направился в помещение, оставив дверь открытой. Ольга и Марк последовали за ним.
— Что случилось? — снова спросил Марк у Артема Львовича, который кивком головы пригласил их сесть: никакой фамильярности старого знакомого, абсолютная сосредоточенность.
Всю дорогу до медпункта Ольга ощущала неприятную, сосущую боль под ложечкой; картины — одна страшнее другой — проносились в ее голове. Инка, лежащая на скалах с окровавленной головой, рваные раны на мальчишеском затылке, перепачканный сукровицей лоб… Инка, лежащая в ущелье с переломанными лыжами, с переломанными ногами, с переломанными щиколотками: ступни неловко подвернуты, на лице ни кровинки. Инка, скорчившаяся на снегу с раздробленной, изуродованной правой рукой…
Почему именно правой?