Хрустальная пробка
Шрифт:
Прасвилль пожал плечами.
— Да, они существуют, но у Воранглада их больше нет.
— С каких это пор?
— С сегодняшнего утра. Воранглад их продал два часа тому назад за сорок тысяч франков, а я их перекупил за ту же цену.
Добрек дико захохотал.
— Боже мой, как смешно. Сорок тысяч франков. Ты заплатил сорок тысяч франков и кому же? Николь, не правда ли? Тому самому, кто продал тебе список двадцати семи? Так вот, не хочешь ли узнать, кто такой этот господин Николь? Это Арсен Люпен.
— Я это знаю.
— Может быть. Но чего ты не знаешь, трижды идиот, это то, что я только что от Станислава Воранглада, что вот уже четыре дня как его нет в Париже… ну и штуку же сыграли с тобой. Тебе продали старую бумагу. Сорок тысяч франков. Ну и идиот!
Он ушел, и его хохот еще долго слышал Прасвилль, совсем уничтоженный.
Так, значит, у Арсена Люпена не было никаких улик, и, когда он угрожал, приказывал Прасвиллю, все это было только комедией, шутовством.
— Да нет же, невозможно, — повторял секретарь. — У меня запечатанный конверт. Он здесь, стоит только вскрыть его.
Он не решался его открыть. Держал в руках, вертел, взвешивал… Сомнение закралось в его душу, и он уже нисколько не был удивлен, когда наконец открыл конверт и убедился, что там действительно лежат только четыре чистых листка бумаги.
«Ну что же, — подумал Прасвилль. — Конечно, они меня перехитрили, но еще не все погибло».
В самом деле, это еще не был конец. То, что Люпен действовал с такой дерзостью, доказывало существование писем и что он намерен был приобрести их у Станислава Воранглада. Но так как, с другой стороны, Воранглада не было в Париже, задача Прасвилля заключалась в том, чтобы опередить Люпена и добиться от Воранглада возвращения писем какой бы то ни было ценой.
Победит тот, кто раньше явится.
Прасвилль снова оделся и вышел.
Он сел в автомобиль и велел везти себя к Ворангладу.
Там ему было сказано, что возвращения бывшего депутата из Лондона ожидали к шести часам вечера.
Было только два часа.
В распоряжении Прасвилля было достаточно времени, чтобы выработать план действий.
В пять часов он был на Северном вокзале и разместил в залах ожидания с десяток своих агентов.
С этой стороны он был спокоен.
Если бы господин Николь вздумал атаковать Воранглада, Люпена арестовали бы. Для большей верности был отдан приказ арестовать всякого мало-мальски похожего на Люпена или на его сообщников.
Кроме того, Прасвилль установил тщательный надзор за всем вокзалом, но ничего подозрительного не обнаружил. Без десяти минут шесть сопровождавший его главный инспектор Бланелон сказал ему:
— Смотрите-ка, Добрек.
Это действительно был Добрек. Вид заклятого врага бесил секретаря, он готов был арестовать Добрека тут же. Но по какому праву? За что?
Присутствие Добрека на вокзале доказывало лишь то, что теперь все зависело от Станислава Воранглада. Воранглад владел письмами. Кому-то они достанутся? Достанутся Добреку, Люпену или ему, Прасвиллю?
Люпена здесь не было и не могло быть. Добрек не в состоянии с ним бороться. Не было никаких сомнений, что Прасвилль сделается обладателем этих писем и избежит угроз Добрека и Люпена.
Подходил поезд.
По приказанию Прасвилля комиссар вокзала распорядился не выпускать никого на перрон. Прасвилль вышел один, в некотором отдалении за ним следовали несколько людей, которых вел инспектор Бланшон.
Поезд остановился.
Почти в ту же минуту Прасвилль увидел у выхода из отделения первого класса Станислава Воранглада.
Бывший депутат вышел и подал руку сопровождавшему его пожилому господину, помогая ему сойти.
Прасвилль быстро устремился к нему и сказал:
— Мне нужно с тобой поговорить, Воранглад.
В ту же минуту как из-под земли вырос Добрек, каким-то чудом пробравшийся на перрон, и воскликнул:
— Воранглад, я получил ваше письмо. К вашим услугам.
Воранглад посмотрел на обоих и, узнав Прасвилля и Добрека, улыбнулся:
— Ого, по-видимому, моего возвращения ожидали с нетерпением. В чем же дело? Речь идет об известной корреспонденции, вероятно?
— Конечно, конечно, — ответили оба.
— Слишком поздно, — объявил он.
— Что? Как? Что вы говорите?
— Я говорю, что она уже продана.
— Продана? Кому?
— Господину, — ответил Воранглад, указывая на своего спутника, — который счел дело настолько важным, что не пожалел своих трудов и выехал мне навстречу в Амьен.
Старик, весь укутанный в меха, склонившийся над палкой, поклонился.
«Это Люпен, — подумал Прасвилль. — Несомненно он».
Он бросил взгляд в сторону агентов, готовый каждую минуту их вызвать.
Старик объяснил:
— Да, мне действительно казалось, что эта корреспонденция заслуживает поездки по железной дороге и расходов на два билета туда и обратно.
— Два билета?
— Один для меня, другой для одного из моих друзей.
— Вашего друга?
— Да, несколько минут тому назад он пошел отсюда коридорами к выходу, так как очень спешил.
Прасвилль понял: Люпен из предусмотрительности захватил с собой соучастника, который и унес письма. Партия была окончательно проиграна. Люпен прочно держал свою жертву. Оставалось только склониться перед победителем.
— Хорошо, сударь, — сказал Прасвилль. — Мы увидимся, когда настанет тому время. До скорого свидания, Добрек. Ты еще услышишь обо мне. И прибавил, обращаясь к Ворангладу:
— Ты затеял опасную игру, Воранглад.
— Да чем же, Бог мой? — спросил тот.
Они ушли. Добрек не произнес ни слова. Он стоял неподвижно, как будто прирос к земле.
Пожилой господин подошел к нему и пробормотал:
— Проснись, старина. Быть может, хлороформ?..
Добрек сжал кулаки и испустил глухое ворчание.