Хрустальное озеро
Шрифт:
— Я при всем желании не могла бы стать такой, как Элен, — еле слышно сказала Мора.
— Нет. Конечно нет.
Море отчаянно хотелось знать, какой была Элен. О чем она рассказывала отшельнице? Знала ли сестра Мадлен, что не давало этой женщине покоя и заставляло ее кружить по Лох-Глассу? Но спрашивать об этом не имело смысла. Монахиня посмотрит на озеро, в котором Элен нашла свою смерть, и отделается какой-нибудь общей фразой. Мол, чужая душа — потемки… Поэтому Мора заговорила о другом:
— Если бы из этого что-то вышло… и мы с Мартином стали жить вместе… Как по-вашему, Элен Макмагон этому обрадовалась бы или огорчилась?
Казалось, взгляд монахини был устремлен не на озеро, а в вечность. Она долго молчала, а потом промолвила:
— Думаю, обрадовалась бы. Очень обрадовалась.
Они переехали в новую квартиру через две недели после Скарборо. Льюис был счастлив, больше не упоминал об Испании и не говорил, что все люди поставили на Англии крест и мечтают унести отсюда ноги. Он стал прежним Льюисом и почти забыл свою черную меланхолию.
Почти, но не совсем. Возвращаясь поздно, он страшно злился, если Лена спрашивала, почему он задержался.
— Дорогая, неужели я должен являться домой как на работу? — нетерпеливо спрашивал он.
Конечно, ее подозрения насчет уик-энда оказались беспочвенными. Многие жалели, что ее не было в Скарборо; мероприятие оказалось совершенно невинным. Мысль о том, что у Льюиса была интрижка с Доун Джонс, могла прийти в голову только маньяку. Доун изо дня в день работала с ней бок о бок, в том числе и сверхурочно, чтобы успеть все закончить к официальному открытию нового офиса. Если Льюис звонил, Доун отвечала: «Добрый день, мистер Грей. Сейчас я ее позову». Говорить так и при этом скрывать связь мог бы только выпускник Шекспировской театральной академии. Лена понимала, что ее подозрения беспочвенны, но чувствовала, что рядом с ней совсем не тот Льюис, который так охотно и беспечно сбежал с ней в Лондон.
Она по-прежнему была готова забыть ради него весь мир, но нынешний Льюис на это не был способен. Иногда он засиживался с сослуживцами по «Драйдену» в пивной на углу. Это гораздо веселее, чем пить пиво у себя на кухне.
— Пивная тебе дороже дома, — однажды сердито сказала Лена.
— О боже! Если я говорю тебе, куда пошел, ты обижаешься, а если не говорю, обижаешься тоже. Раз так, давай сходим в хозяйственный магазин и купим гирю с цепью. Это убережет нас от множества неприятностей.
— Не говори глупостей, — наигранно весело ответила Лена, пытаясь замаскировать свой страх.
Льюис смотрел на нее с нескрываемой досадой.
Новый офис торжественно открыли в мае. Доун снова фотографировали, и Лена снова сумела остаться на заднем плане. Теперь у нее было для этого правдоподобное объяснение.
— Наш директор мистер Миллар и главный администратор мисс Парк собираются вступить в законный брак, — сказала она прибывшим на презентацию репортерам.
Никто, кроме коллег Лены, не заметил, что она чего-то недоговаривает и избегает объектива. Разве что некоторые клиенты. Почему она это делает, знали только Льюис и Айви.
Но в конце концов этот вопрос прозвучал.
— Вы, случайно, не в бегах? — спросила Грейс, когда газеты опубликовали биографии всех работников агентства, кроме Лены. Портрет женщины, которая принесла агентству Миллара славу, тоже отсутствовал.
— Вроде того, — сказала Лена. — Но я сбежала не от закона. Тут все в порядке.
— Значит, от мужчины.
— Да. Правда, скорее к мужчине, чем от мужчины.
— Но мужчина все же у вас был. И дочка.
— Плюс очаровательный мальчик.
— Надеюсь, ваш Льюис того стоит.
— Конечно, не стоит. Так что не питайте тщетных надежд. — После чего обе дружно расхохотались.
Больше всего я скучаю по нашим шуткам, — писала Клио. — А наши секреты, наши планы — все равно они у нас теперь разные. Я не должна была заглядывать в то письмо. Честно говоря, я так и не увидела, кому оно было адресовано. Но даже смотреть не следовало. Я подумала, что это Филип, а ты скрываешь это от меня. Если мы сможем снова стать подругами, я буду относиться к твоим письмам как к святыне. И не стану тратить время на пустые уговоры поступить в университет вместе со мной. Ты этого не хочешь — что ж, вольному воля. Я понимаю, что подруга из меня никудышная. Наверное, я для этого слишком высокомерна. Я стыжусь этого письма, но мне очень одиноко. Я тоскую по тебе и не могу сосредоточиться на занятиях. Может быть, нам стоит помириться?
Любящая тебя
Клио.
Дорогая Клио!
Так и быть. Но заруби себе на носу: мы вовсе не обязаны быть подругами. Нет такого закона, который приказывал бы нам вечно ходить парой по Лох-Глассу и всем остальным местам. Я рада, что ты мне написала. От Лонни Донегана меня уже тошнит. Нет ли у тебя пластинки поновее?
Любящая тебя
Кит.
Эммет отнес это письмо к Келли.
— Они чокнутые, правда? — спросила Анна Келли.
— Абсолютно, — подтвердил Эммет.
— Ходят в одну школу, сидят в одном классе, а нас используют как почтальонов.
— Похоже, они здорово поругались, — сказал Эммет.
— Не знаешь из-за чего?
— Нет. Кит не говорила.
— А Клио только об этом и говорит. Кажется, Кит выронила какое-то письмо, Клио подняла его и случайно заглянула, чтобы понять, кому оно написано. И тут Кит просто потеряла голову.
— И кому оно было написано, если не секрет? — спросил Эммет.
— Какому-то парню по имени Лен, — сказала Анна, гордая тем, что может сообщить ему такую важную новость.
— Спасибо, Эммет. Ты настоящий друг.
— Нет, — ответил Эммет. — Я дурак.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что чувствую себя дураком. Я не знал, что у тебя есть парень по имени Лен. Хорошо, Анна Келли сказала.
— Какой еще Лен? — удивилась Кит.
— Тот самый, которому ты писала письмо. В которого ты влюбилась.
Кит сдвинула брови:
— Когда ты пришел к Келли, Клио была дома?
— Нет. Только Анна.