Хрустальный грот. Полые холмы
Шрифт:
Это была Марсия. На ее щеках заблестели слезы, когда она склонила голову к свертку, что лежал у нее на руках. Ребенок, укутанный от холода зимней ночи в одеяла. Она увидела меня и протянула мне сверток.
— Позаботься о нем, — тихо и внятно произнесла Марсия, и сквозь блеск слез я увидел, как за ней вновь обретали очертания ступени лестницы. — Позаботься о нем…
Шепот превратился в потрескивание факела и утонул в шуме бури за стеной. Я стоял один на лестнице, дверь наверху была заперта. Ульфин не двинулся с места.
Я опустил пустые руки и вернулся к очагу. Огонь угасал, и я подложил поленьев, но успокоения мне это не принесло, потому что меня снова ужалил свет. Хоть я и увидел то, что желал увидеть, но где-то впереди, вселяя в меня ужас, маячила смерть. Все мое тело мучительно ныло, и в караульной было чадно и душно. Прихватив свой плащ, который почти высох, и завернувшись в него, я пересек площадку к маленькой дверце во внешней стене, из-под которой, как ножом, бил холодный ветер, и, толкнув ее, вышел наружу.
Сперва, после света караульной, я ничего не видел. Закрыв за собой дверь, я прислонился спиной к мокрой стене, давая потокам ночного воздуха омывать меня словно речным теченьям. Затем предметы вокруг меня вновь обрели очертания. Впереди всего на расстоянии нескольких шагов маячили зубцы внешней крепостной стены, высотой мне по пояс. Между этой стеной и тем местом, где стоял я, лежала ровная площадка; надо мной вздымалась еще одна зубчатая стена, за ней снова скалы и стены, карабкавшиеся по ним: так ступенями крепость поднималась к вершине скалистого мыса. На самом верху, там, где несколько часов назад мы видели освещенное окно, на фоне неба чернела башня без единого огонька.
Я подошел к зубцам и выглянул через стену. Подо мной выдавался пологий выступ утеса, который при свете дня мог оказаться покрытым травой склоном, усеянным смолевками и гнездами морских птиц. Дальше и ниже белой пеной бурлил залив. Я посмотрел вправо, в ту сторону, откуда мы пришли. И увидел во тьме только белые дуги пены в бухте, где скрывался Кадал.
Дождь прекратился, облака истончились и поднялись выше. Ветер ослаб и немного сменился. К рассвету он совсем утихнет. Тут и там в разрывах между метавшихся туч сверкало звездами ночное небо.
И вдруг прямо у меня над головой тучи расступились, образовав прореху, в которой, словно по бегущим волнам корабль, проплывала звезда.
Она повисла надо мной, собрав в круг себя сонм меньших звезд, сперва неуверенно мигая, затем забилась, словно живое сердце, принялась расти, вспыхивать и переливаться всеми цветами, которые можно увидеть в беспокойной воде. Я смотрел, а звезда набухала светом — и вот взорвалась ослепительным сияньем, но тут ветер набросил на нее облачную вуаль, под которой звезда потускнела, отдалилась, затерялась среди своих менее ярких сестер. Затем, когда вновь заплясал звездный рой, звезда опять возникла в небе, вновь наполняясь светом, пока наконец не засияла среди остальных звезд, подобно факелу, отбрасывающему мириады искр. И так длился звездный танец в ночи, а я стоял в одиночестве у крепостной стены и смотрел, как волшебная звезда то оживала, сверкая, то серела и засыпала, но, просыпаясь, с каждым разом светила все мягче, уже дышала, а не взрывалась светом, пока наконец биенье этого сердца не превратилось в нежное мерцанье перед наступлением утра, предвещая ясный и погожий день.
Втянув грудью морской воздух, я отер пот со лба и выпрямился, оттолкнувшись от стены. Мое тело занемело, но ноющая боль исчезла. Я поднял глаза на темное окно Игрейны: любовники в опочивальне спали.
9
Я не спеша вернулся через площадку к двери. Открывая ее, услышал донесшийся снизу резкий отчетливый стук в потайную дверцу.
Быстро ступив за порог, я тихо затворил за собой дверь, как раз в тот момент, когда из своей привратницкой появился Феликс. Не успела рука привратника потянуться к цепочке, за его спиной возник Ральф с высоко поднятой рукой, в которой сверкнул кинжал. Неслышно, как кошка, он прыгнул на привратника, повис на мгновенье у него на плечах, потом ударил ему в затылок рукоятью кинжала. Феликс рухнул как подкошенный. Наверное, несмотря на грохот волн, неизвестный уловил какой-то слабый звук, потому что снаружи донесся резкий оклик:
— Что там? Феликс? — И снова стук в дверь, на сей раз намного громче.
Я уже преодолел половину лестницы. Ральф наклонился над телом привратника, но, увидев меня, обернулся и, правильно истолковав мой жест, выпрямился и громко и внятно спросил:
— Кто там?
— Пилигрим.
Голос был мужской, суровый и напряженный. Я быстро сбежал по оставшимся ступенькам. На ходу я сдернул с себя плащ и обмотал им левую руку. Ральф бросил на меня взгляд, из которого исчезли былые веселость и беспечная отвага. Ему не нужно было даже задавать следующий вопрос: мы оба знали ответ.
— И кто совершает паломничество? — хрипло спросил юноша.
— Бритаэль. А теперь открывай. Скорее.
— Господин мой Бритаэль! Господин… я не могу… мне запрещено впускать кого бы то ни было через этот вход… — Он смотрел, как я наклонился, взял Феликса под руки и поволок, стараясь производить как можно меньше шума, назад в привратницкую, подальше от глаз. Ральф облизнул губы. — Не мог бы ты проехать к главным воротам, господин? Герцогиня спит, а мне велено…
— Кто это? — потребовал ответа Бритаэль. — Судя по твоему голосу, Ральф. А где Феликс?
— Пошел наверх в караульную, господин.
— Тогда возьми у него ключ или пришли сюда его самого. — Голос мужчины стал жестким, и в дверь глухо ударил кулак. — Делай, как тебе говорят, парень, или, клянусь Господом, я шкуру с тебя спущу. У меня вести для герцогини, и она не поблагодарит тебя за то, что ты держишь меня здесь. Ну же, шевелись!
— Ключ… ключ здесь, господин. Минутку. — Он в отчаянии оглянулся через плечо, ковыряя в замке. Я положил бесчувственное тело привратника так, чтобы его не было видно, и стал за Ральфовой спиной, выдохнув ему в ухо:
— Проверь, нет ли с ним еще кого-нибудь. А затем впусти.
Он кивнул и отворил дверь на длину цепочки. Под прикрытием шума открываемой двери я вынул из ножен меч и, вжавшись спиной в стену, спрятался в тени позади юноши, там, где дверь закрыла бы меня от Бритаэля. Ральф приник лицом к образовавшейся щели, затем отодвинулся, кивнув мне и стал снимать цепочку.
— Прости меня, господин. — Его голос звучал униженно и смущенно. — Я должен был удостовериться… Что-то случилось?
— Что еще? — Бритаэль толкнул дверь так сильно, что она, наверное, ударила бы меня, не придержи ее Ральф. — Не беспокойся, ты делал все правильно. — Он шагнул через порог и остановился, возвышаясь подобно башне над юным пажом. — Кто-нибудь еще проходил через калитку этой ночью?