Хрустальный грот. Полые холмы
Шрифт:
— Но затем он выступит с войсками. — Она сделала нетерпеливый жест. — И тогда вспыхнет война, и он станет жечь и разрушать, вместо того чтобы сплачивать и созидать. И ему не победить: одержав победу на поле боя, он потеряет поддержку Запада. Победит он или потерпит поражение, Британия будет расчленена и вновь погрузится во мрак.
Да, она могла бы быть королевой. Она так же страстно желала Утера, как и он ее, и все же она не теряла рассудительности. Она была умнее Утера, обладала ясностью мысли и, подумал я, превосходила его также и душевной силой.
— Да,
— А тем временем наши войска спокойно покинут Лондон. Да, понимаю… Но я не вижу, к чему ты клонишь. Продолжай. — Она спрятала руки в рукава голубого платья, сложив их под грудью. Она не была такой холодно-спокойной, как казалась внешне, эта леди Игрейна. — А затем?
— Вы благополучно прибудете домой, не запятнав своей чести и сохранив честь герцога.
— Да, благополучно и в безопасности. Я окажусь в Тинтагеле, и даже Утер не сможет прийти туда ко мне. Ты видел когда-нибудь этот замок, Мерлин? Скалы на том побережье высоки и отвесны, а к острову, на котором стоит цитадель, ведет лишь узкий каменный мостик — единственная туда дорога. Мост настолько узок, что на нем не разминутся двое пеших, даже лошадь там не пройдет. А въезд на мост стережет еще один форт, к тому же внутри замка есть запас воды и пищи на целый год. Во всем Корнуолле нет крепости неприступней. Ее нельзя взять с суши, и к ней невозможно подобраться с моря. Если ты решил навек запереть меня подальше от Утера, лучше места тебе не сыскать.
— И я слышал то же. Итак, Горлойс отошлет тебя в Тинтагел. Если Утер последует за вами, как по-твоему, госпожа, сможет ли Горлойс просидеть целый год за стенами цитадели, подобно зверю, попавшему в ловушку? И сможет ли он содержать в крепости свое войско?
Она мотнула головой.
— Замок невозможно взять приступом, но и как военная база он непригоден. Он предназначен лишь для того, чтобы выдерживать осаду.
— Тогда ты должна убедить его, что если он не хочет сидеть взаперти, пока войска короля будут опустошать Корнуолл, то сам он должен быть в чистом поле, где можно дать битву.
Она ударила рукой об руку.
— Он так и сделает. Горлойс не станет прятаться, бросив Корнуолл на произвол судьбы. Но я все еще не в силах понять твой план, Мерлин. Если ты пытаешься спасти от меня своего короля и свое королевство, так и скажи. Я могу притворяться больной до тех пор, пока Утеру не придется отправить меня домой. Мы уедем, не нанеся никому оскорбленья, и избежим кровопролитья.
— Ты сказала, что выслушаешь меня, — резко оборвал ее я. — Время уходит.
— Я слушаю. — Она снова замерла.
— Горлойс запрет тебя в Тинтагеле. Куда он отправится, чтобы дать бой Утеру?
— В Димилиок. Это крепость на побережье в нескольких
— Если ты сделаешь, как я скажу, то сможешь говорить с королем и найти в нем себе утешенье. И никто вам не помешает. Нет, — упредил я ее, заметив, что она резко вскинула голову, — это предоставь мне. Здесь наступит черед магии. В остальном доверьтесь мне. Тебе нужно лишь попасть в Тинтагел и ждать. Я приведу к тебе туда Утера. И от имени короля обещаю тебе сейчас, что он не встретится лицом к лицу в битве с Горлойсом и что, после того как вы сойдетесь в любви, король с миром уйдет из Корнуолла. Как все это произойдет — в руках божьих. Я же могу сказать тебе только то, что знаю сам. Вся сила, что сейчас во мне, — от него, мы лишь проводники его силы и нашими руками он станет разрушать или созидать. Но скажу тебе и другое, Игрейна: мне было видение яркого костра и короны в нем, а еще — меча, стоящего в алтаре, подобно кресту.
Она стремительно вскочила на ноги, и впервые в ее глазах мелькнуло что-то похожее на страх. Она открыла рот, будто собираясь заговорить, но вновь сомкнула губы и отвернулась к окну. И снова она не рискнула опереться о подоконник, но я видел, как Игрейна подняла голову, словно жаждала взлететь в небеса. Ей следовало родиться с крыльями. Если юность свою она провела за стенами Тинтагела, то неудивительно, что ей хотелось летать.
Она подняла руки, чтобы отбросить кудри со лба. Игрейна говорила в окно, не оборачиваясь ко мне:
— Я сделаю это. Если я скажу ему, что ношу ребенка, то он отвезет меня в Тинтагел. Там рождались все герцоги Корнуолла. А после этого мне придется довериться тебе. — При этих словах она обернулась и посмотрела мне в глаза, уронив руки. — Если хотя бы раз я смогу говорить с ним… даже если только поговорить… Но если из-за меня ты навлечешь кровопролитье на мою землю или смерть на моего супруга, то остаток жизни я буду молиться за то, чтобы и ты, Мерлин, умер, преданный женщиной.
— Я готов смириться с твоими молитвами. А теперь мне нужно идти. Есть ли кто-нибудь, кого бы ты могла отправить со мной? Я приготовлю отвар и пришлю со слугой. Это будет маковый отвар; ты можешь выпить его без страха.
— С тобой может пойти Ральф, это мой паж. Он ждет за дверью. Ральф — внук Марсии, ему можно верить так же, как я верю ей. — Игрейна кивнула в сторону пожилой женщины, которая как раз открывала передо мной дверь.
— Значит, если мне будет что сообщить тебе, я буду передавать это через него с моим слугой Кадалом. Доброй ночи.
Когда я покидал ее, она стояла посреди комнаты спиной ко мне — неподвижная, будто статуя, и освещенная пляшущим светом очага.