Хрустальный грот. Полые холмы

Стюарт Мэри

— Женщина?

— Да. Моя кормилица Моравик. Она родом бретонка и когда в Камлахской войне разорили Маридунум, оставила Южный Уэльс и вернулась на родину. Ее отец содержал таверну в местечке под названием Колль. Состарившись, он нанял себе помощника по имени Бранд. Бранд был вдов, и Моравик вскоре после приезда вышла за него замуж, ну просто чтобы все у них было по-божески… я имею в виду не только хозяйство, так как хорошо знаю Моравик… Там они живут и теперь. Ты, наверно, не раз проезжал их тихую таверну, хотя вряд ли когда останавливался в ней — она стоит при слиянии

двух речек у моста. Бранд — отставной солдат твоего войска и добрый малый и, конечно, делает все, что Моравик ему велит. — Я улыбнулся. — Не знаю мужчины, который бы ей не подчинился, разве что, может мой дед.

— М-м, да, — все еще с сомнением протянул Хоэль. — Помню эту деревеньку. Кучка домишек у моста, только и всего… Как ты говоришь, мало кому придет в голову искать там королевского наследника. Но таверна, придорожный постоялый двор? Разве одно это не грозит опасностью? Когда столько народу — и Горландовы люди тоже: ведь сейчас перемирие — проезжает мимо и останавливается в ней?

— Да, и потому никого не удивит, что туда начнут наведываться люди от тебя или от меня. Мой слуга Ральф останется там охранять мальчика, но его нужно будет оповещать о событиях в Британии, да и сам он должен будет время от времени отправлять известия тебе и мне.

— Да. Я понимаю. А как ты его туда доставишь?

— Никто не обратит внимание на странствующего арфиста, зарабатывающего в пути на пропитание своим искусством. А Моравик уже загодя распустила слухи, которые объяснят внезапное появление Ральфа с младенцем и кормилицей. Будет считаться, если кто спросит, что Бранвена приходится Моравик племянницей, что, служа в Британии, она родила от своего хозяина и хозяйка вышвырнула ее из дому; но хозяин дал ей денег на дорогу и подрядил странствующего певца со слугой, чтобы отвезли ее в дом к тетке. А там певцов слуга решит оставить свое место и поселиться с молодой женщиной.

— А сам певец? Сколько времени ты там пробудешь?

— Не дольше, чем пробыл бы настоящий странствующий певец, а потом снова пущусь в странствие, и все обо мне забудут. К тому времени, когда недруги спохватятся и вздумают разыскивать Утерова сына, им его уже не найти. Бранвену никто не знает, а ребенок — обыкновенный ребенок. В любом доме таких по нескольку.

Хоэль кивал, слушал, обдумывал, задавал еще вопросы. Наконец он признал:

— Да, пожалуй, это все разумно. Чего же ты ждешь от меня?

— У тебя есть соглядатаи в королевствах, которые граничат с твоим?

Он засмеялся.

— Шпионы? У кого их нет?

— Значит, тебе сразу станет известно, как только со стороны Горланда или кого другого возникнет опасность. И если ты обеспечишь быструю и тайную связь с Ральфом, случись в том нужда…

— Ничего нет проще! Положись на меня. Я все сделаю, разве вот войной на Горланда, пожалуй что, не пойду, — со смешком заключил он. — Знаешь, Мерлин, я так рад тебя видеть после долгой разлуки. Сколько ты можешь у нас прогостить?

— Завтра же я должен выехать с младенцем на север. И поеду, с твоего изволения, без всякого эскорта. Оттуда вернусь, как только удостоверюсь,

что все устроились как надо. Но во дворец больше не приду. Ты мог один раз принять у себя заезжего менестреля, но, если возьмешь это за правило, все будут очень удивлены.

— О да, клянусь богом!

Мы посмеялись.

— Если погода продержится, Хоэль, нельзя ли, чтобы твое судно повременило с отплытием, пока я не вернусь? — спросил я.

— Сколько угодно, — ответил он. — А далеко ли ты думаешь отправиться?

— Сначала в Массилию, потом сушей в Рим. А дальше — на Восток.

Он удивился.

— Вот как? Ну и чудеса! Я-то всегда считал, что ты сидень несдвигаемый, как твои туманные холмы. Что это тебя надоумило?

— Не знаю. Что подсказывает нам решения? Я должен на несколько лет затеряться, покуда не понадоблюсь мальчику, и такое путешествие представляется как раз кстати. Притом еще я слышал кое-что. — Я не стал ему рассказывать, как ветер звенел тетивами. — У меня возникла охота повидать места, о которых мне столько пели в детстве.

Мы побеседовали еще немного. Я обещал слать ему письма из восточных столиц и наметил несколько городов, куда он сможет направлять для меня свои и Ральфовы сообщения об Артуре.

Огонь в очаге прогорел, и Хоэль громовым басом кликнул слугу. Когда мы снова остались одни, Хоэль сказал:

— Скоро тебе надо будет идти распевать в зале. Так что если мы обо всем договорились, то и дело с концом. — Он откинулся на спинку кресла. Один из псов поднялся, подошел к нему и ткнулся в колено, ища ласки. Склонившись над шелковистым загривком, король сверкнул на меня веселыми глазами. — Ну так какие же новости в Британии? Перво-наперво жду от тебя рассказа из первых рук о том, что же на самом деле произошло девять месяцев назад.

— Если только ты прежде поведаешь мне, что об этом люди рассказывают.

Он засмеялся.

— Да что рассказывают? Те же самые байки, что и всегда тянутся за тобою, словно плащ, хлопающий на ветру. Колдовство, летающие драконы, люди, невидимо перенесенные по воздуху и сквозь стены. Удивляюсь я тебе, Мерлин, зачем только ты переезжаешь через море на корабле и мучаешься морской болезнью, как простой смертный? А теперь давай выкладывай.

Вернулся я на наше подворье поздно. Ральф ждал в моей комнате, клюя носом в кресле у очага. При виде меня он вскочил и принял у меня арфу:

— Все хорошо?

— Да. Завтра утром мы отправляемся на север. Нет, спасибо, вина мне не надо, я пил с королем, и потом меня еще заставили выпить в зале.

— Дай я помогу тебе снять плащ. У тебя усталый вид. Тебе пришлось им петь?

— Разумеется. — Я протянул на ладони кучку золотых и серебряных монет и булавку с алмазом. — Приятно сознавать, что способен заработать себе на жизнь, да еще с избытком. Алмаз — это от короля, отступное, чтобы я кончил петь, иначе они бы меня по сию пору держали. Я тебе говорил, что здесь культурная страна. Да, запри в ящик большую арфу, я возьму с собой завтра маленькую. — Он повиновался. — А как Бранвена и ребенок?