Хрустальный лабиринт
Шрифт:
– Бойтесь медуз, – предупредил Стато. – Это вам не острова Блаженства. Здесь множество ядовитых огромных шаров. Мы называем их «кара подводная».
Сканирование с воздуха без труда выявило под водой массив затонувшего города. Центральная часть отделена от остальных развалин лентой каменной стены. Квадратики на месте жилых районов, кружки – за стеной в центре. Рассматривая изображения, Платон почувствовал знакомое нетерпение. Сокровища должны быть здесь – в этом профессор почти не сомневался. Неважно, кто убил Кормана, главное, что он сумел найти. Атлантида был уверен, что таинственная находка – это сокровища одного из многочисленных храмов. Скорее всего, алмазы. Пусть Дерпфельд думает, что раскопки служат лишь прикрытием следствия. Алмазов сержант не получит – уж об этом Атлантида позаботится.
Платон
Вот маленькое существо, покрытое густой шелковистой шерсткой. Этакая подводная мышка. Так и хочется погладить. Платон протягивает ладонь и тут же отдергивает. Боль пронизывает руку до локтя. То, что казалось гладкой шерсткой, на самом деле острейшие и тончайшие иголки. Профессор плывет дальше. В лицо ему ударяет маленький взрыв, археолога окутывают клубы красного и синего дыма – это вросшие в дно плотные коричневые существа, похожие на камни, выбрасывают в воду миллионы яйцеклеток и спермы. Жизнь… Жизнь повсюду. Даже в этих отравленных водах.
А вот огромный красный цветок, похожий на земную розу. Сорвать и подарить Елене… Миг, и лепестки перестраиваются; уже нет прекрасной розы – есть черный зев хищника, окруженный острыми зубами. И голубая рыбка, беспомощно взмахнув хвостом, исчезает в черной глотке.
И, наконец, медуза, та самая, о которой предупреждал Стато. Огромный прозрачный шар, по ребрам которого, переливаясь, бегут дорожки разноцветных огоньков. Так и хочется ухватиться за гроздья курчавых хвостиков. Не надо! Вот черная рыбка небрежно проплывает между ядовитыми щупальцами. Своя… Глупая красно-желтая безмятежно следует за товаркой. Легкий укол, и желто-красная обездвижена, оплетена и готова для переваривания фиолетовыми пузырями внешнего желудка.
Костюм-адаптер с регулятором газовой смеси позволяет легко погружаться на глубину пятьдесят метров. Пока не стоит забираться так глубоко. На глубине десяти метров на шельфе нетрудно различить целый ряд геометрически правильных рельефов. Несомненно – это останки затопленного города. Сейчас археолог плывет над жилыми кварталами. Кроме стен, покрытых толстым слоем известковых отложений и нанесенного за долгие годы ила, – практически ничего. Где же центр древнего города с храмами? Ага, вот и стена. Она метра три шириной. В водах более теплых ее бы сплошь покрыли кораллы, а здесь лишь зеленая вуаль водорослей колеблется вокруг древней кладки. За стеной храмики, похожие на взломанные соты. Лепятся один к другому. Профессор постарался справиться с волнением. Сотни и сотни лет каждый род собирал сокровища в своем храме. Этакий древний родовой сейф. Сосед почтил своего бога. И я почту. Алмазы, золото, скульптуры… И теперь их надо только забрать… Красивая теория… Но…
Подводный детектор не реагировал. Платон переключал его с режима на режим. Напрасно! Агрегат упрямо не желал ничего сообщать. Даже керамика – ох уж эта керамика! – не попадалась. Платон ощутил противную пустоту разочарования, потом его охватила злость. Черт возьми! В любом ограбленном храме всегда можно найти что-то. Или почти всегда. А тут ничего! Профессор очистил землесосом один храм, второй, третий… Метод варварский, ибо мелкие и хрупкие предметы тут же превращались в пыль. На берегу Платон проанализирует все попавшее в лоток землесоса.
Атлантида покинул центральную часть и вновь поплыл над развалинами жилых кварталов. Вон там что-то торчит из ила. Оказалось – обломок пластиковой канализационной трубы. Какая ценная находка! Профессор поднял ее. Из трубы вылезло и пустилось наутек существо с множеством фиолетовых щупальцев. Следом наружу посыпались полупрозрачные удлиненные зернышки. Всего лишь мальки,
За спиной мелькнула чья-то тень. Атлантида повернулся. Стато проплыл мимо как ни в чем не бывало. Сбросил перчатки, маску, оставил кресло на берегу. Теперь он в своей стихии. Нелепо человеку пытаться обнаружить сокровища под водой, если эгейцы могут легко и без всяких приспособлений обшаривать дно. Здесь сотни лет подряд промышляли жители Эгеиды. Находили скульптуры, посуду, монеты, любой осколок их тонкие щупальца могли извлечь из песка. Да, эгейцы равнодушны к своей древней культуре. Но не равнодушны к металлам, и значит, могли поднять все ценное… а неценное в процессе раскопок уничтожить. Платон поплыл дальше. Стато – за ним. С помощью подъемника-антиграва Платон сдвинул одну из каменных глыб. Под ней сохранилось несколько деревянных обломков. Но едва он прикоснулся к одному из них, как кусок дерева превратился в густое черное облако. Фундаменты, однообразные, похожие друг на друга. Что такого, стоимостью в десять миллиардов, мог отыскать Корман в этих эгейских клетках?
На каменную плиту Платон сразу обратил внимание. Участок дна покрывал гладкий песок и посреди – эта плита, то ли сброшенная сюда кем-то, то ли перенесенная нарочно. На плите – ни наростов, ни ракушечника. Возможно, наросты какие-то были, но… Их счистили. На камне даже в мутноватой воде можно было различить рельеф: фигуры дерущихся воинов. Два войска шли друг на друга. Каждый воин стоял за другим в плотном строю, все вместе – маленькая армия, монолит. Так изображали войска рельефы древних египтян. Этот эгейских рельеф, несомненно, хранил следы архаики. Из тел воинов, что стояли впереди, торчали обломки то ли дротиков, то стрел – не поймешь. Или это морская вода изъязвила каменные тела не хуже стрел? Теперь уже вряд ли можно найти ответ. Время расправляется прежде всего с мелочами. И потому археологи так ценят именно мелочи. Те, которые гуманоиды или негуманоиды в своей повседневной жизни никогда не замечают. Вот, к примеру, этот значок над головой одного из воинов – при первом взгляде похож на клубок ниток… Но, может быть, это изображение кометы, увиденной воинами в день гибели – дурной знак для одних, символ победы – для других.
И тут Атлантиде почудилось, что на него сверху движется что-то. Он поднял голову. На дно опускалось тело эгейца. Эгеец тонул? Платон изумился. Разве может эгеец утонуть? А вокруг тела судорожно извивались щупальца, бурые клубы вспухали и тут же таяли в воде. Тело коснулось дна… Археолог увидел, что из груди эгейца торчит металлическая полоса… Платон подплыл ближе. Меч с длинной неудобной рукоятью. А темные клубы в воде – это кровь… Эгеец был проткнут насквозь. Атлантида поднял голову. Наверху мелькали тени. Пять или шесть. Они кружили друг за другом. Блеснуло что-то… Еще одна вспышка. Мечи? Там, на поверхности, происходило сражение. Ну и ну! А еще Дерпфельд утверждал, что эгейцы в этот период безобидны.
Один из бойцов нырнул в глубину и поплыл, яростно работая хвостом. Он несся, как торпеда. За беглецом устремились сразу двое. Остальные продолжали кружить у поверхности. Платон счел за лучшее отплыть подальше: в силе и ловкости под водой состязаться с эгейцами ему не стоило. Другое дело суша. Один из преследователей настиг беглеца и ударил мечом. Не слишком профессионально – удар рассек лишь кожу и жир на загривке. Беглец перевернулся в воде, бурое облачко окутало тело, бесчисленные щупальца исполнили хаотический танец, но в следующий миг раненый поплыл дальше. А преследователи притормозили. Атлантиде это очень не понравилось. Особенно, как они переглядывались и подавали лентами-щупальцами знаки друг другу… Наверняка они переговаривались с помощью жестов. Археолог не знал, что делать: пуститься наутек? Или ожидать удара и… Морды эгейцев, лишенные масок, выражали что-то похожее на удивление. Но вряд ли эти двое были удивлены. Они оскалились, обнажая отнюдь не мелкие зубы, и поплыли на Платона, постепенно набирая скорость. У каждого в лентообразном щупальце был зажат самодельный меч с длинной рукоятью. Атлантида прицелился в того, что плыл впереди, из бластера. Эгеец заметил нацеленный в него «фараон» и вильнул в сторону…