Хрустальный лес
Шрифт:
— Вот потому и проиграл, что меня не слушался! — торжествовала Таиска, когда Валя закрыла ход последней Алёшиной пешке. — Теперь давай я с тобой сыграю.
Увы, Таискины шашки Алёша пощёлкал, как семечки. Таиска надулась, собрала шашки и отнесла их проводнице.
— Мне этот Алёшка совсем не нравится, — вполголоса сказала она Вале. — Чего он к нам привязался?
— Тише ты, — одёрнула Валя сестру, но Алёша, видимо, услышал, потому что уши у него побагровели. Он встал со скамьи и отошёл от девочек.
—
— А тебе чужой мальчишка дороже родной сестры? Дороже, да?
Нет, характер у Таиски был просто невыносимый!
— Вы что это по разным углам разбрелись? — подошёл папа. — Быстро что-то поссорились. Сейчас большое село, стоянка сорок минут. Успеем искупаться.
— Ура, купаться! — запрыгала Таиска.
На берегу были нагромождены большущие камни. Дно у берега тоже было каменистое, и босые ноги с непривычки кололо. Алёша мигом разделся и поплыл, не обращая на девочек никакого внимания.
— Далеко не отходить от берега, — сказал папа, измерив дно. — Дальше — обрыв. Смотри, Валя, ты старшая…
— Папа, ты Амур будешь переплывать? — обрадовалась Таиска.
— Что ты? — испугалась Валя. — Тут и берега другого почти не видно.
— А он же переплывал?..
— Было время, — сказал папа. — А вот сейчас не знаю, переплыл бы или нет… Да и пароход не будет дожидаться. Так только, недалеко проплыву.
Таиска с завистью смотрела вслед папе. Валя тоже плавала вдоль берега. Таиска похлюпала-похлюпала ладошками по воде и потом окликнула сестру.
— Чего тебе? — подплыла та.
— Да, тебе хорошо… Ты плавать умеешь. А я в лагере не была.
— И ты учись. Кто тебе мешает?..
— Понимаешь, — жаловалась Таиска, — у меня ноги от дна никак не отрываются. Ты меня за ноги подержи, а я буду руками грести…
Девочки зашли поглубже; Валя присела, схватила Таискины ноги у пяток и потянула вверх.
— Да не брыкайся ты!
Непокорные Таискины ноги целиком поглотили Валино внимание. Между тем, когда ноги наконец с трудом были подняты на поверхность, Валя вдруг с испугом увидела, что теперь на воде нет Таискиной головы, а вместо неё с бульканьем поднимаются пузыри…
— Ой, утонет! — растерялась Валя и ещё крепче сжала сестрёнкины пятки.
Кто знает, сколько бы времени Таиска пускала пузыри, если бы не подоспел Алёша. Он, оказывается, всё время исподтишка наблюдал за девочками.
— Ноги-то брось, она сама встанет! — прикрикнул мальчик, видя, как безуспешно пытается Валя вытащить за ноги из воды сестру.
Едва Таискины ноги коснулись дна, как её голова вынырнула, сердито отфыркиваясь.
— Я тебе кричала: «Брось ноги!» — сердито накинулась она на сестру, выбираясь на сухие горячие камни.
— Да ты и не кричала вовсе, ты только булькала, — оправдывалась Валя.
— «Булькала, булькала»… — Таиска неожиданно прыснула.
Глядя на неё, не могли удержаться от смеха и Валя с Алёшей.
— Помирились? Вот и хорошо, — сказал папа, выходя на берег. — Ну, как, девочки, нравится купаться в Амуре?
— Ещё как! — сказала Таиска, и ребята снова весело рассмеялись.
Пароход пошёл, а они ещё долго не могли успокоиться.
— Буль, буль, буль! — говорил кто-нибудь, и опять поднимался неудержимый хохот.
Между тем тучи закрыли всё небо. Видно, та туча, на которую ещё тогда накричала Таиска, обиделась и привела своих подруг. Тучи заклубились над самой головой, поползли по сопкам, мягко переступая косматыми лапами, и вдруг обрушились на пароход, на сопки, на Амур проливным дождём. Тысячи, миллионы капель, падая на воду, отскакивали от неё — отскакивали, как от обыкновенной сухой земли, от дерева, от железа. Капли прыгали, как горошины, и, казалось, укоряли Амур: «Своих не узнал? Мы же твои капли, только нас солнце в пар, в тучи обратило, а теперь мы опять к тебе вернулись. Прими нас, пожалуйста!»
А он отвечал негодующим плеском:
«Зачем уходили? Зачем уходили? Ну уж ладно, прощаю вас, непутёвые…»
Волны расступались, и усталые капли наконец растворялись в родной реке. А новым каплям приходилось вести с водой такой же ожесточённый спор…
Но вот, откуда ни возьмись, налетел свежий ветер и загудел, засвистел по Амуру. Заметались тучи, стали цепляться косматыми лапами за сопки, точь-в-точь как набедокурившая кошка цепляется когтями за подоконник, когда хозяйка выбрасывает её на улицу.
Разогнал, расшвырял ветер тучи, и снова падают на волны предвечерние солнечные лучи. Теперь солнце светит за кормой, там, где развевается флаг. Оно опускается всё ниже, всё ярче разгораются гребни волн закатным огнём…
Папа зовёт ребят собирать вещи: скоро Крутоярское. Таиска радостно взвизгивает и мчится в каюту. Алёша степенно идёт за ней. А Валя ещё немного медлит, следя, как огромный шар солнца исчезает за дальней грядой сопок… Вот уже остался только краешек, вот и нет ничего…
К Крутоярскому подходили, когда уже совсем стемнело. Луна ещё не всходила. На склоне тёмной сопки горели-переливались огоньки; девочки приглядывались и гадали: который из этих огоньков светит в бабушкином окошке.
Загремела якорная цепь. Пароход вздрогнул и остановился.
— Почему стали? — испугалась Таиска. — Здесь же кругом вода!
— Дальше идти нельзя, — пояснил Алёша. — Берег близко, только он водой залит, не видать. Вода нынче большая.
— А как же? Я плавать не умею…
— Ничего, — успокоил Алёша. — Видишь, шлюпку спускают… А плавать я тебя обязательно научу.
— Научишь? — подпрыгнула Таиска. — Завтра же научишь, ладно?