Шрифт:
Кровь везде: на коже, на платье; бурые, высохшие пятна и свежие, глянцевые. На стекле, отпечатками ладоней поверх синевы неба. Брызги на осколках — яркие гранаты вперемешку с алмазной пылью.
Ее следы тоже красные, кровавые, языки огня, лижущие снег. В бок точно нож вонзили — такой резкой была боль. Задыхаясь, не чувствуя ног от усталости, Лина опустилась на колени. Холод тут же вцепился в голые ступни и разгоряченные от долгого бега плечи, морозным ветром прошелся по коже, дернул мокрые волосы.
Царапины
Лина оглянулась на голый, с редкими пятнами хвои лес, на черные башни замка, из которого сбежала, на белое поле и цепочку алых следов. По ним ее найдут быстро. Повязки на ногах набрякли, пропитавшись свежей кровью.
Да какая разница? Тем, кто ищет ее, ни к чему выслеживать жертву по отпечаткам на снегу.
Но откуда снег? Лина взяла горсть, поднесла к глазам. Солнце золотом искрилось на маленьких льдинках. Она помнила, стоял июль, еще вчера, душный, пропитанный вонью бензина и асфальта июль, а теперь в кулаке тихо хрустит снег и тает под теплом кожи, смывая кровь, превращая ее в холодную розовую воду.
Лина заставила себя подняться. На четвереньки — на большее сил не хватило. Поползла. Они идут за ней, она знала. Чувствовала. Почти слышала шаги за спиной, но, когда оборачивалась, не видела ничего, кроме снега и леса.
До того дерева, уговаривала она себя. Она доползет до того дерева и там поднимется на ноги. Дальше будет легче. Рука провалилась по локоть, и, чтобы достать ее, потребовались все силы, какие имелись. Голова раскалывалась, снег, лес и небо вертелись перед глазами как на карусели, ходили ходуном, менялись местами, будто все, что она видела, было картиной, попавшей под водопад. Она легла и закрыла глаза. Ненадолго, лишь чтобы отдохнуть. Совсем чуть-чуть. И пришла темнота, ласковая, уютная, как под одеялом, темнота, в которой нет места страху, где нет снега и крови, где чудовища не дышат на ее следы, где…
— Наигралась? — хрипло спросил мужчина рядом.
Лина вздрогнула. Сжалась в комок, закрыв голову руками, точно надеялась спрятаться. Поздно. Ее нашли.
Хрустнул снег под мягкими шагами. И опять звук шагов, куда тяжелее и тверже. Сломалась ветка, оглушительно, как выстрел.
— А ты как думаешь? — усмехнулась женщина.
— Убей ты ее, — вздохнул мужчина. — Третий раз сбегает. И холодно к тому же.
— А кто Рыцаря кормить будет? — не согласилась женщина. — Братец ее скоро коньки отбросит.
— Как хочешь. Открой глаза, сладенькая, — ласково попросил он.
Лина послушалась. На снегу стояли блондинка в красном пуховике, гревшая ладони в рукавах, и мужчина в легкой, совсем не по погоде, темной куртке.
— Давай, сладенькая, поднимайся, — тонкие губы мужчины расплылись в улыбке.
— Будешь за ней присматривать, — вставила женщина. — Головой отвечаешь, понял?
Нет, хотела сказать Лина. Уходите, оставьте меня. Прочь, почти выкрикнула она, но язык прилип к небу, а челюсти сжались, и совсем не по ее воле.
— Понесем? — Мужчина бросил быстрый взгляд на спутницу.
— Сама пойдет.
Что-то случилось. Женщина глянула ей в глаза пронзительным, выворачивающим душу взглядом. Лицо ее просветлело, улыбка, нежная, материнская, преобразила его, как рассвет — темные улицы.
Лина потянулась к ней, чувствуя, как счастье наполняет ее, затапливает целиком, так что дышать стало больно. Тепло волной пронеслось по телу, смывая усталость. Исчез страх, и ветер больше не морозил кожу, ноги не обжигал снег. Лина поднялась.
Женщина, самая прекрасная женщина на свете, покачала головой. Лина обмерла, холод, казалось бы, забытый, пробил тело с головы до пят. Чем она разочаровала ее? Как теперь исправиться? Она должна встать на колени и просить прощения, быть может, тогда она смилостивится, поймет, что Лина преданна ей всем сердцем… Но та уже шла обратно по цепочке красных следов, и Лина, не обращая внимания на осколки стекла в ступнях, поспешила за ней.
Портье подобострастно улыбнулся. Но в этом ничего необычного не было. Он улыбался так каждому гостю, заискивающе и чуть склоняя голову, стараясь не встретиться взглядом даже случайно.
А попробуй таким гостям не улыбаться. Но понятно, почему боялась она, Лина. Чего опасался портье, она не понимала.
Его звали Павел, и смотрелся он совсем не грозно. Дородный, низкорослый и неуклюжий, лысина, занимавшая большую часть головы, вечно лоснилась от пота, будто отполированная. Из-за внешности Лина долго считала его человеком, живущим в вечном страхе, как она. Считала, пока не застала за трапезой. Пока не увидела, как его кожа распалась грязно-серой шерстью, а глаза из голубых стали желтыми, глазами волка. Оборотня.
Внизу, облокотившись на темное дерево стойки, переминалась с ноги на ногу девушка в джинсах и меховой жилетке поверх белого свитера. Рядом стоял мужчина постарше с грубоватым лицом. Смотровой глазок над фойе был совсем маленьким, так что деталей она не рассмотрела. Казалось бы, обычная молодая пара, заезжающая на отдых, но Лина не спешила обманываться. Слишком часто она видела, как лица, такие добрые на первый взгляд, искажаются, будто пластик плавится от жара, и сквозь них проступает истинная сущность.