Хуан Дьявол
Шрифт:
– Ты заговоришь, идиот, заговоришь! Скажешь все, что знаешь, или заплатишь за него! Понимаешь? Я не стану никого жалеть!
– Сеньор Д`Отремон, не знаю, где он!
В одном из первых дворов Замка Сан-Педро, древней резиденции военной комендатуры Сен-Пьера, Ренато наседал на молодого моряка, бывшего второго помощника Люцифера, по его загорелым щекам лился обильный пот. Из-за окутавших город огненных испарений пот лился с высокого лба и пропитывал белую рубашку последнего
– Тебе понравится, если я тебя выпорю? Понравится провести шесть месяцев в подземной тюрьме? Ты хочешь взять всю вину хозяина на себя, чтобы тебя приговорили к десяти годам принудительных работ?
– Меня? Меня? – от страха пробормотал мертвенно-бледный Сегундо.
– Тогда говори, говори наконец! Где Хуан?
– Если я скажу, вы выпустите меня? Отпустите тех, кто со мной, если…?
– Я убью тебя прямо сейчас, если продолжишь молчать! Будешь говорить?
– Ну ладно. Да, сеньор. В конце концов, я ни в чем не виноват.
– Где они? Куда сбежали?
– Они на Люцифере, бросили якорь в южной бухте. Учитывая происходящее, там не более двух впередсмотрящих, а возможно, никого.
– На Люцифере! Как же я раньше не подумал! Проклятого корабля нет в порту! Из-за твоего молчания ты дал им время сбежать. Уверен, прошлой ночью они подняли якорь. Клянусь, ты сгниешь в тюрьме!
– Они не могут быть далеко. Люцифер не может плыть с таким количеством груза. Там рыбаки, женщины, дети, капитан, Колибри, три члена экипажа, и к тому же, сеньора Моника.
– Моника? Но как возможно, что этот негодяй…?
– Она поехала с ним, сеньор. Я просил ее остаться со мной, но она хотела уехать с ним.
Ренато настолько свирепо затряс заключенного, что пальцы порвали грубый жакет моряка Дуэлоса; он жадно вглядывался в перепуганные глаза припертого к стенке человека, ответ которого боялся услышать:
– Он хотел забрать ее. А она? Не плакала? Не умоляла? Не просила спасти ее?
– Нет, нет, сеньор, – бормотал Сегундо. – Сеньора Моника как будто любит капитана.
– Ты лжешь, простолюдин! Лжешь, собака! – бесился Ренато, дав пощечину беззащитному Сегундо.
– Хватит, хватит! Невообразимо, что вы бьете связанного человека! – вступился нотариус Ноэль, приблизившись к Ренато. – Я едва могу поверить, что вы, вы…
– Оставьте меня в покое! – яростно взвился Ренато.
– Нет закона, который разрешает допрашивать задержанного таким образом!
– Не уберетесь ли вы в преисподнюю, Ноэль? – пропустил мимо ушей молодой Д`Отремон. И удаляясь, крикнул, указывая на Сегундо: – Этого человека в подземелье!
– Ренато, Ренато… – умолял Ноэль, идя за ним. – Ренато, сжалься…
– Пусть немедленно наберут береговую охрану, чтобы сразу отчалить! Удвоят провиант и немедленно погрузят на судно сорок солдат! – приказал Ренато, не обращая внимания на старого нотариуса. –
– Ренато, сынок. Прошу пригвожденным Христом, – взмолился старик Ноэль. – Уже не знаю, как говорить с тобой. Невероятно, когда уже природа дает знамения, и все равно в нас не появляется ни капли жалости. Ты хотя бы помнишь волю отца?
– Никакую волю не помню! Не видите, что меня душит ревность, боль и ярость?
– Ренато! Это твой брат!
– Думаете, меня будет волновать его пролитая кровь? Оставьте меня!
Он резко отодвинул его, и добравшись до дверей, по длинным коридорам спустился по ветхим каменным лестницам. Напрасно старый нотариус побежал остановить его, сказать еще раз. Задыхаясь, он добрался до дверей Крепости, услышал очень долгий грохот и взмолился:
– Помоги нам Боже! Но как он поможет, когда происходит такое?
Земля снова содрогнулась, подкосились усталые ноги нотариуса, и он без сил прислонился к древней стене.
На горячем коне Ренато Д`Отремон удалялся галопом вдоль длинной улицы, окружавшей рейд, огибая пристани с береговой охраной.
– Святой Боже, Святой Крепкий, Святой Бессмертный… Освободи нас от зла!
– Ана! Это ты? – удивился Ноэль.
– Благословенный и Всехвальный! – с огромным изумлением провозгласила служанка. – Я уже валюсь с ног, потому что больше не могу идти; я весь день ищу вас, сеньор дон Ноэль. Уже полдня, не отдыхая, молясь и молясь, шагая и шагая, потея и потея, счищая и счищая пепел, который падает мне на голову. И никак не могла вас найти. Но Слава Богу, Слава Богу…
– Слава Богу почему, почему? Чего ты хочешь? Зачем ищешь меня?
– Мне незачем. Но сеньора Каталина упорно хочет с вами встретиться, надо же, как жарко шагать. Вы не задыхаетесь, дон Ноэль?
– Ты задохнешься, если не скажешь, чего хочет сеньора Мольнар, – Педро Ноэль терял терпение.
– Бедняжка приехала в дом и плачет. Она получила письмо от Матери-Настоятельницы. Я сказала Настоятельница, сеньор нотариус?
– Полагаю, что да. Письмо от Настоятельницы из монастыря. О чем письмо? Что там написано?
– Благословенный и Всехвальный… Посмотрите, какие дела… Говорят, сеньора Моника там, с монахинями монастыря.
– Невозможно! Не говори глупостей. Там даже нет монахинь. Не знаю, куда они ушли.
– Туда наверх, сеньор. Я не сказала вам? В старый-престарый монастырь на горе Парнас.
– Монастырь на горе Парнас? Старый доминиканский монастырь? О, Боже, это правда! – воскликнул Ноэль, понимая. И с надеждой спросил: – А Моника там? Моника с ними? Ты уверена?
– Я не уверена, но так говорится в письме, сеньора Каталина пошла туда за ней, но ей не дают проехать. На всех дорогах солдаты возвращают назад экипажи и коней. Так сказала сеньора Каталина.