Художественная культура русского зарубежья. 1917-1939. Сборник статей
Шрифт:
В октябре 1917 года Репин занят еще писанием портрета Бьюкенена в его посольской квартире у Марсова поля. Через несколько лет он вспоминал об этом времени в письме к П. И. Нерадовскому, которого просил разыскать потерявшееся изображение английского посла: «Заканчивать портрет пришлось осенью: дни становились короче, а главное темнее – а у меня введены были в картину солнечные рефлексы – к тому же время становилось все беспокойнее. Напр<имер> вчера я удостоился завтракать у Бьюкенена вместе с нашими молодыми министрами – Терещенко и Третьяковым, а сегодня они уже арестованы и сидят в крепости… И после завтрака уже не сидят в будуаре, в обществе дам <…> за кофе, а посол уже очень озабочен и собирается к отъезду в Лондон, распродает свою мебель, отправляет картины и пр. <…> Сеансы прекратились» [223] . Такая вот простодушная
223
Машинописная копия в Отделе рукописей ГРМ, фонд 128 (П. И. Нерадовского), ед. хр. 196, лл. 21–22. Когда готовились к изданию «Письма к художникам и художественным деятелям И. Е. Репина» (М., 1952), это письмо было опущено.
Но Репин не так прост. 26 октября он пишет сыну, живущему в соседнем доме, в «Пенатах», записку, в которой объясняет, что не стоит торопиться принимать финское гражданство (уже ясно, что Финляндия отделится от России), потому что положение может измениться, а сейчас это «не по-дружески с Русью» [224] . И в этот же день Репин благодарит И. И. Горбунова-Посадова за его книжку стихов «Война». «Как бы я желал, чтобы последняя песня «Бойцам за всемирное братство» была бы положена на музыку и чтобы из этого вышло нечто подобное «Марсельезе» Руже де Лиля! <…> И может ли быть назначение музыканта – создать народный гимн и в нашу эпоху, что может быть роднее свободному сердцу» [225] .
224
Репин – Юрию Ильичу Репину, 26 октября 1917 года. НБА PAX, ф. 25, оп. 1, ед. хр. 444, л. 48.
225
Репин И. Е. Избранные письма в двух томах. 1867–1930. М., 1969. Т. 2. С. 322 (в дальнейшем – Рип, 1969, 2).
В мастерской «Пенатов» между тем не прекращается работа. Репин хочет показать, наконец, «Крестный ход в дубовом лесу», начатый еще сорок лет назад и неоднократно переписанный. Вместе с тем, в середине октября он предлагает правлению ТПХВ, ввиду «неопределенности наших устоев», отложить на год выставку. «Во всяком случае я с Вами не намерен и не было поводов разрывать. «Крестный ход» мой все еще не окончен. И когда будет доведен до приличного вида, будет выставлен у Вас, на выставке здесь (в Петрограде) <…>» [226] . Он, как и другие, не знал еще, что сбыться этому не суждено.
226
Репин И. Е. Письма к художникам и художественным деятелям. М., 1952. С. 223 (в дальнейшем – Рх). Картина «Крестный ход в дубовом лесу» была продана С.Ф. Колесникову в 1916 году, но была оставлена у Репина для поправок. Она простоит в мастерской «Пенатов» еще семь лет. В 1925 году картина, наконец, была показана на большой репинской выставке в Праге. Там ее купил чешский коллекционер Томас Маглич. Между тем и Колесников дал о себе знать. Он оказался в Югославии. В 1929 году Репин принялся писать вариант картины «Христос и Магдалина» («Утро воскресенья»), чтобы возместить владельцу потерю «Крестного хода».
Однако 24 ноября, то есть через месяц после переворота, в фойе Михайловского театра состоялось чествование Репина. Отмечалось с опозданием 45-летие его художественной деятельности, устроенное «Общиной художников».
В ответ на приветствие Репин сказал: «Лучшей памятью обо мне было бы открытие у меня на родине, в Чугуеве, Делового двора». Он считает, что теперь нужно создавать целые «деловые города», чтобы принять возвращающихся с фронта, четыре года мучившихся в окопах солдат [227] .
227
Воспоминания М. А. Керзина. Новое о Репине. Л., 1969. С. 275, 276. (Отчет о чествовании был помещен в газете «День» от 26 ноября).
На другой день в письме к И. С. Розенбергу, повторив мысль о Деловых дворах, Репин заявляет: «Я в настоящее время готовлюсь к Передвижной выставке. Предполагаю выставить пять вещей.
1-е большая картина 4 1/2 x2 1/2 арш<ин>. Это вариант картины «Бурлаки на Волге», только фигура первого бурлака исполнена по старому этюду 1870 года и еще одна фигура – старая, все остальное, начиная с пейзажа-фона картины – все другое. Сцена уже в 3/4 -ти (в первой была почти в профиль), небо готовится к буре; простору больше.
2-я – Дезертир – молодой солдатик, не из «сознательных».
3 – портрет карикатуриста Ре-Ми; не тот, что у «Общинников» выставлен, а другой.
4 – Портрет г-жи Кл. Ф. Лемерсье (галерея выставок в Москве).
5 – Портрет нашей учительницы французского языка А. Ривуар. Благодарю Бога, что еще настолько здоров, что могу работать» [228] .
А. Ростиславов успел еще поместить в журнале «Аполлон», 1917, № 8-10, <с> 88 небольшую рецензию: «На осенней передвижной выставке <…> сенсацию производили работы Репина <…> на линолеуме. Благодаря узору, проступавшему даже под густым слоем краски, художественные результаты ужасны, особенно в большой картине «Быдло империализма», слабом варианте «Бурлаков». Зато обычная репинская лепка и сила света сказалась в портрете Ре-Ми» [229] .
228
Репин – И. С. Розенбергу, 25 ноября 1917. НБА PAX, ф. 25, оп. 1, ед. хр. 13, лл. 1, 2. В письме говорится о произведении Репина – это уже упоминавшаяся картина «Бурлаки на Волге» 1917 года, затем два портрета Н. В. Ремизова (Ре-Ми), один – в Музее-квартире И. И. Бродского, другой в Государственном музее в Ташкенте. Портреты А. Ривуар и К. Лемерсье находятся в частных собраниях.
229
А. Р-въ (Ростиславов) II Аполлон, 1917, № 8-10, с. 88.
В феврале выставка переехала в Москву, и какой-то аноним прислал Репину открытку с мерзейшим текстом по поводу необычного названия новых «Бурлаков».
Репин отвечает анониму, что он вовсе не в поводу у революции, если назвал картину «Быдло империализма», и считает название удачным. Он поясняет: ««Быдло» – слово польское, оно разумеет оскотевшего раба, сведенного на животные отправления. <…> Быдло глубоко развращенное существо: постоянно соприкасаясь с полицией, оно усваивает ее способности хищничать по-волчьи, подхалимствовать, но быстро приходить к расправе над своими господами, если они ослабеют.
Традиционная задача империи – воспитывать своих подданных в постоянном унижении, невежестве, побоях и безволии автоматов.
А мой аноним так еще живет тем режимом <…> взволнованно печалится об искусстве этот, по всей вероятности, бывший полицейский цензор. <…>
Мой печальник о русском искусстве боится повода – революции в искусстве. Но ведь революция есть пропасть, через которую необходимо только перейти к республике. И тут, в будущем, представляется большое грандиозное дело искусства. Вспомним только: Афины, Венецию – да и всю Италию (почти федеративную), Голландию и др. <…>
А в заключение своего длинного возражения я скажу похвальное слово Русской республике за некоторые проявления. 1-е нищенство, наше вековечное нищенство исчезло <…> А как скоро привилось равенство!.. Достоинство! Никакого подхалимства!! – как не бывало – это чудо!!
Большая перемена уже в это короткое время <…>. Республика так заметно подбодрила и уже облагородила улицы. Все ходят быстро, торопятся по делам. Куда девалась прежняя лень, апатия. <…>
«Обидно за русское искусство» – изрек критик-аноним. Да, тут есть правда.
В Академии художеств, в зале Совета собирается уже более года Союз деятелей пластических искусств. Я думал, что собравшиеся будут действительно решать будущие судьбы искусства, по существу предмета; но оказалось – главная тема собравшихся была бюрократическая постановка искусства, его зависимости от общего строя – построить министерство искусств и сделаться министрами, чтобы организовать новые методы взглядов, переоценки оценок. Говорили по-новому о равенствах всех искусств и ремесел. Я попробовал просить объяснений понятия равенства в искусствах, но, не будучи в состоянии понять их, вполне логически по страстной речи оратора, я удалился. Мне показалось таким отсталым недомыслием их усилие переоценить искусство, которого эти дилетанты совсем не знают» [230] .
230
Новое о Репине. Л., 1969. С. 27, 28.