Художественные музеи Бельгии
Шрифт:
Мы уже упоминали о том поистине великом значении, которое имело искусство Яна ван Эйка для художественной культуры Нидерландов XV века. Но нельзя представлять себе его одиноким гением, открывшим все горизонты искусства XV века. Творчество ван Эйка при всем его революционном дерзновении опиралось на огромную художественную традицию и впитало светоносность живописи витражей, утонченную культуру рисунка международного стиля, богатство наблюдений книжной миниатюры, одухотворенную выразительность средневековой скульптуры. В одно время с ним работал другой выдающийся художник, которого мы называем условно Мастером из Флемалля, по имени селения, где были найдены три его работы. В настоящее время почти все ученые склонны идентифицировать его с достаточными основаниями с живописцем из Турне Робером Кампеном (ок. 1379–1444), который был учителем Рогира ван дер Вейдена.
Рогир
«Благовещение» брюссельского музея считается авторским повторением алтаря Мерод в Нью-Йорке. Действие происходит в комнате бюргерского дома. Благодаря открытой двери чудесное появление ангела воспринимается логически как приход его в дом Марии. Фигуры находятся в интерьере, заполненном предметами, изображенными с материальной убедительностью и тщательным воспроизведением деталей. Камин украшен двумя подсвечниками, в одном из которых можно видеть оплывшую от нагара свечу, и гравюрой с изображением св. Христофора, одно из самых ранних свидетельств существования в то время гравюры на дереве. Мастер проявляет огромный интерес к перспективной передаче пространства. Используя высокую точку зрения, чтобы показать предметы с наиболее выгодной для их опознания позиции, он резко сокращает перспективные линии, которые сходятся на высоте открытых деревянных ставен между окнами. Таким образом он сближает передний и задний планы для образования замкнутого пространства интерьера. Этот прием дает ему возможность не только построить пространство комнаты, но и активизировать его, привнести момент своеобразного эмоционального напряжения, усложненного игрой складок одежд фигур первого плана. На многоугольном столе стоят расписной кувшин с лилиями, подсвечник и раскрыта книга, страницы которой как бы колеблются от движения воздуха, — наивная иллюзия, долженствующая лишний раз подтвердить реальность изображенного.
Рогир ван дер Вейден принадлежит к той же блестящей плеяде мастеров нидерландского Возрождения. Сведения о его жизни слишком скупы, чтобы служить материалом для подробной биографии знаменитого художника. Он родился в Турне в 1399 или 1400 году и умер в Брюсселе в 1464 году. Его учителем был Робер Кампен из Турне. С 1435 года он живет в Брюсселе, получив звание городского художника, окруженный почетом, славой, имея собственный дом и располагая средствами. В 1450 году Рогир совершает путешествие в Рим. Известность его столь широка, что в 1460 году миланский герцог Франческо Сфорца отправляет к нему в ученики своего протеже, художника Бугатти. Рогир был тесно связан с придворным кругом герцогов бургундских.
В брюссельском музее хранятся два портрета его работы. Один из них представляет собой правую часть диптиха с изображением Лорана Фруамона, заказчика картины (левая створка с изображением богоматери находится в музее города Кан). К сожалению, большинство диптихов ныне разобщено. Тем самым зритель лишен возможности рассматривать композицию в целом. Задумывая диптих, художник ставил своей целью раскрыть в модели лучшие свойства души, пробуждаемые в человеке созерцанием прекрасного, которое воплощено им в идеальном и возвышенном образе богоматери. По замыслу мастера человек оказывается в непосредственной близости к божеству и становится таким образом сопричастным совершенству.
Образ Лорана Фруамона изолирован от внешней среды для возможно более полного раскрытия его душевного состояния, но не настолько, чтобы это нарушило верность его общей жизненной характеристики. Несколько меланхолический и лирический характер выражен в спокойном, даже как бы замедленном движении рук и мягкой улыбке, чуть тронувшей губы. Некрасивость удлиненного, немного плоского лица скрадывается благодаря открытому ясному взгляду больших, круглых, выпуклых глаз, словно излучающих приветливость и доброту. Линия контуров смягчена, форма лица тонко промоделирована, мазки спрятаны за ровной нежной красочной поверхностью. Рогир слегка подчеркивает детали костюма (кусочки белого полотна рубашки, видной около ворота и манжет) и пишет модель на фоне узорчатой ткани, чтобы внести необходимое ощущение интерьера и естественной связи своей модели с обычным миром.
Напротив, в портрете Жана де Коимбра, португальца по рождению, племянника герцога Филиппа Доброго, мягкое созерцание жизни уступает место напряженной активности. Этот портрет уже не составляет часть диптиха, он существует сам по себе.
Мужской образ дан здесь со всей неповторимой индивидуальностью характера. Если рассматривать линейно-ритмическую композиционную структуру портрета, то заметно, что она состоит из как бы сталкивающихся
Дирк Боутс. Суд Оттона. Казнь. После 1468 г.
Дирк Боутс. Суд Оттона. Испытание огнем. После 1468 г.
Дирк Боутс. Суд Оттона. Испытание огнем. Фрагмент
В музее зритель встречается с произведениями еще одного замечательного нидерландского живописца XV века — Дирка Боутса. Дирк Боутс испытал сильное влияние Рогира ван дер Вейдена. Он был родом из Гарлема и поселился в Лувене в конце 40-х годов, где, будучи городским живописцем, работал до самой смерти, последовавшей в 1475 году. Для Лувена он выполнил наиболее известные свои работы, в частности картины для городской ратуши, которые украшают ныне залы брюссельского музея. Они бросаются в глаза сразу же, выделяясь и большими размерами, и драматическим сюжетом, и замечательным мастерством. Их тема посвящена делам правосудия. Сюжет заимствован из преданий о жизни императора Оттона III.
В одной из них представлена казнь графа, отвергшего любовь императрицы и оклеветанного ею перед Оттоном. В другой — вдова казненного доказывает невиновность мужа, подвергнув себя испытанию огнем. Картина с изображением казни выполнена при участии учеников, однако это нисколько не умаляет ее очевидных достоинств. Действие в ней происходит за городскими воротами, что позволило художнику развернуть панораму крепостных стен с башнями и замком. В картине Боутс совместил два события: шествие на казнь и сцену казни. Выразительно передан образ невинно осужденного, обращающегося к жене с последними словами. Лица, присутствующие при казни, погружены в молчание и тягостное раздумье. Невидящие взгляды их неподвижно устремлены прямо перед собой, словно каждый осмысляет для себя значение жизни и смерти. Боутс стремится раскрыть особенность душевной реакции каждого из участников сцены.
Г. Давид. Богоматерь с младенцем
Великолепна галерея портретов во второй картине, где у трона Оттона на коленях стоит жена погибшего. В левой руке она держит раскаленный брусок железа, в правой — голову мужа. Ее лицо покрыто смертельной бледностью, округлившиеся глаза устремлены на одного из придворных. В этом застывшем от горя и боли взгляде, гордом спокойствии позы, легкости, с которой рука держит раскаленное железо, выражена большая душевная стойкость. Сочувствие и душевная потрясенность читаются на лицах собравшихся. В глубине картины можно видеть костер, на котором сжигают заживо императрицу по приказу разгневанного Оттона. Боутс использует спокойный четкий геометрический рисунок интерьера как контраст к сдержанно взволнованному состоянию людей. Он скуп на жесты и движения. Он пытается предельно малыми средствами, в основном мимикой лиц, достигнуть драматического эффекта. Его увлекает ‘стройность фигур, изящество облика, виртуозно он передает фактуру тканей, их узоров. Герои Боутса свободно располагаются в пространстве, которое он стремится осмыслить как конкретную, определенную среду.
Интерес к портретному жанру был характерен для многих нидерландских мастеров той эпохи. По существу, это были первые шаги в истории европейской портретной живописи, но отнюдь не робкие и ученические. Утверждение ценности человеческой личности опиралось на мощные тенденции общественного развития, опрокидывающие старые феодальные и религиозные идеи о подчиненности и зависимости человеческой жизни и сознания от божественной воли. Переосмысление связей с миром привело человека к пониманию своей главенствующей роли.