Художник и его мамзель
Шрифт:
Глава шестая
Сюрприз
В первый момент Люба почувствовала себя воровкой. Она открыла ключом входную дверь в квартиру Павлуши и нерешительно остановилась на пороге.
В каждом доме живут свои неведомые духи, обитают неповторимые звуки и запахи. Они охраняют хозяев и отпугивают всех, кто самовольно вторгается на чужую территорию. Это чувствует любой человек, когда заходит в чужую квартиру, а тем более – проникает в нее тайно, попадая в особое пространство, где властвуют свои законы и порядки.
Внутренний голос подсказывал Любе, что она делает что-то совсем не то. Чужая квартира выталкивала, не пускала, отпугивала…
Но это продолжалось не больше минуты.
Люба включила в коридоре свет и по-хозяйски огляделась. Шурочкиной куртки на вешалке уже не было, можно было не сомневаться, что сумасбродная жена Павлуши уже в пути.
В квартире до сих держался едва уловимый аромат кофе и застоявшийся запах сигаретного дыма.
Первым делом Люба открыла на кухне форточку и перемыла всю посуду.
Чашки, из которых они пили кофе, совершая знаменательную «куплю-продажу», до сих пор стояли грязными на столе, повсюду красовались закопченные кастрюли и прочая никому не нужная дребедень.
«И это все – теперь мое, – усмехнулась про себя Люба. – Вот счастье-то привалило!»
Что и говорить, с ремонтом она придумала вполне достоверно, у Шурочки никаких сомнений на этот счет не возникло, в том числе – насчет покраски. Как-то они красили с мамой в своей однокомнатной квартире полы, и тогда тоже на три дня уходили ночевать к маминой подружке. Почему бы и нет?
«Сегодня для Павлуши будет сюрприз, – решила Люба. – Я сделаю так, что это будет самый счастливый вечер в его жизни».
Люба постелила на кухонный стол нарядную одноразовую скатерть и принялась вдумчиво выгружать из сумки продукты, опасаясь, что могла все же забыть что-то купить. Почти час ей пришлось провести в супермаркете, чтобы при минимуме денежных знаков приобрести все необходимое для праздничного ужина и не забыть ни одной мелочи.
Картошка, конечно, – это главное. Павлуша сам говорил, что мечтает о жареной картошечке. И сегодня Люба покажет ему высший класс – как нужно правильно готовить, чтобы картошка не подгорала и не превращалась в малоаппетитную кашу. К основному блюду желательно добавить еще кое-что: соленые огурчики, жареные грибы, оливки, зелень.
Отдельно, на красивых тарелках, следует подать немного копченого мяса, колбасы и сыра – пусть немного, но самых лучших и дорогих сортов.
Денис всегда так говорил: лучше меньше, да лучше. А еще он любил, чтобы все блюда были непременно украшены свежей зеленью и со вкусом оформлены. Хорошо, что в свое время она в совершенстве научилась делать всякие розочки из моркови и свежих огурцов, и знала, как за пять минут изобрести экзотический соус.
Наконец Люба достала из сумки и поставила на стол бутылку сухого красного вина. Без хорошего вина весь ужин насмарку. Вино помогает создать романтическое настроение и одновременно бодрит, толкает на подвиги.
Только легкое вино! Пиво за ужином – это пошлость. Пусть пиво пьют семейные, уставшие от жизни толстяки с пивными животами или одуревшие от рекламы подростки.
Вечер должен получиться непринужденным, красивым и изящным.
Никакого пота, исколотых пальцев, рыбьей чешуи, бытовых подробностей, разговоров о ценах. Мужчины не любят читать кулинарные книги и слушать магазинные истории.
Дети в душе, они все одинаково хотят праздника и верят в сказку о скатерти-самобранке.
Если разобраться, Денис многому за полгода ее научил. Разве Люба не устраивала ему каждый вечер маленький праздник? Ведь он сам называл свою кухню – самым лучшим рестораном в городе, сразу и китайским, и французским, и итальянским… А ей хотелось без устали восхищать его своей хозяйственностью, вниманием, фантазией. Ведь все это было!
Чтобы очнуться от воспоминаний, Люба даже помотала головой и украдкой вздохнула. Нужно было как можно скорее избавляться от привычки мысленно разговаривать с Денисом и что-то ему все время доказывать.
Его больше нет и никогда не будет.
Зато скоро должен прийти Павлуша.
Хуже всего, что Люба не знала точного времени, когда художник должен был вернуться домой, и ей приходилось торопиться.
Впрочем, гостиничная выучка ее и сейчас не подвела, и Люба действовала на первой «кухонной скорости».
Одной рукой она мешала шипящую на сковороде картошку, а другой – мыла, резала, крошила, расставляла, искала штопор…
Сколько раз так было: только она закрывала свою «харчевню» и отправлялась спать, как сразу же раздавался стук в дверь, и в кафе вваливалась целая толпа гаишников, которых нужно было кормить, поить, обслуживать.
Наконец в общих чертах все было готово. Как настоящий художник, Люба в последний раз оглядела стол, даже с разных позиций – от двери, от плиты и даже от окна, любуясь своим произведением домашнего искусства.
Кухонный стол теперь был похож на маленький оазис, который выглядел почти вызывающе среди окружающей разрухи.
«Пусть знает, как я умею платить добром за добро», – улыбнулась про себя Люба, поспешно снимая замызганный Шурочкин фартук.
Пора было и себя как следует привести в порядок. Наскоро ополоснувшись под душем, Люба нарядилась в вечернее платье на тонких бретельках, которое вчера произвело среди художников фурор, и принялась за макияж.
Павлуше придется привыкать к тому, как должны выглядеть настоящие, стопроцентные женщины, а не всякие там Шурочки. Но главное для первого раза – не перегнуть палку. Все-таки художники – люди пугливые, не такие, как все, и требуют бережного с собой обращения.
Люба посмотрела на себя в зеркало и решила, что еще никогда в жизни она не выглядела лучше. Глаза блестели и казались огромными, волосы мягкими волнами спускались по обнаженным плечам, кожа была – словно перламутровая… Или освещение в квартире было такое необычное?
«Наверное, я на самом деле влюбилась, – в который раз призналась сама себе Люба. – Говорят же, что у влюбленных даже ресницы загибаются по-другому и выражение лица сразу меняется. К тому же он такой знаменитый».
Теперь, когда она была готова к приему, Люба еще раз с любопытством осмотрелась по сторонам и заглянула в другую комнату.