Художник кошмаров - 3
Шрифт:
Если я не готов сейчас, то не буду готов никогда.
После создания стольких разумных рисунков, появление ещё одного должно было стать рутиной, но его будущий высший ранг вносил свои коррективы. И я собирался ещё сильнее повысить ставки, использовав лучшие ингредиенты для рисования из всех доступных.
После смерти высших зверей на руинах Денали, люди Рамода бережно собрали и сохранили кровь дракона и птицы. Даже спустя время столь могущественный реагент продолжал истекать ци, что было отличной новостью.
Однако этого
В этот раз, в отличие от ситуации с той же Лилит, мне ничто не мешало творить. Гигантское белое полотно, лучшие держатели, кисти и краски.
Сама работа проводилась в огромном помещении, вокруг же здания все люди были убраны, чтобы даже случайное слово или звук не мешали моей работе, от чего вокруг стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь шорохом кисти. Остальные мои рисунки тоже были снаружи, с нетерпением ожидая своего будущего товарища.
Закончив с нанесением наброска, я наконец почувствовал готовность к прорыву.
Подхватив колбу с кровью Таймин, я вылил её в специально подготовленную чашу, туда же отправилась и кровь высших зверей. Специальной кисточкой я начал размешивать смесь, постепенно добавляя в неё свою ци, от чего полученная жидкость замерцала и заклокотала, пузырясь и меняя цвет.
Отложив подготовительную кисть, я взялся за рабочую и отпустил невидимую пружину внутри меня, запустив процесс возвышения.
Падающий сквозь окна свет словно бы стал темнее и пошел рябью.
Мои губы пересекла злая усмешка. Кажется, кое-кто почувствовал, что я собираюсь сделать.
Глава 11
Кисть с мерцающей краской касается полотна и по воздуху проходит очередная рябь.
Свет чувствует моё желание воспользоваться им против его согласия. Мой сегодняшний акт творения — чистое насилие, заключенное в рамках искусства. Принуждение, выраженное в жестокой насмешке.
Я продолжал рисовать, а мир вокруг меня начал корчиться и распадаться. С каждым взмахом кисти я всё больше и больше не мог полагаться на свои органы зрения, ведь они предали меня, встав на сторону их истинного хозяина.
Моё святотатство смогло привлечь внимание всех заинтересованных сторон и вместо того, чтобы чувствовать суеверный ужас, я был в катарсическом восторге от той публики, что сегодня собралась, чтобы оценить мой талант.
Чем могли похвастаться мои величайшие предшественники? Они рисовали героев и тиранов, великих правителей и генералов, оставивших о себе память на тысячи лет. Но они рисовали для людей и самих людей, в то время как я рисовал для чего-то большего.
Мои глаза давно ослепли, навсегда лишённые возможности когда-либо увидеть мир. Я откуда-то знал, что эту травму не смогут вылечить даже практики целители. Мне не дано было осознать случившееся своими силами, но Свет «любезно» показал мне как белая
Тем временем ци могущественной стихии продолжала наполнять меня своей ядовитой силой. И я был искренне благодарен за её наказание, ведь оно наполнило мою душу ещё большей решимостью.
Больше не было дороги назад, так как оставался лишь путь вперёд.
В этот самый момент я готов был отдать всё, что имел и кем являлся, ради создания этого рисунка. И так как моя картина была абсолютно выгодна Кошмару, то я показал перед своей стихией преданность делу, что была достойна награды.
А Кошмар никогда нельзя было назвать неблагодарным.
Страшная боль пронзила мои глаза, и по щекам потекли горячие дорожки кровавых слёз, но я не позволил себе даже на секунду оторваться от восхитительного процесса созидания. Окружившая меня со всех сторон слепая тьмы лопнула, расцветая тысячами цветов и красок, о которых я не мог даже мечтать.
Мои новые глаза больше не нуждались в свете, чтобы видеть, ведь теперь я смотрел прямо на саму Истину. Кошмар позволил мне прикоснуться к одной из его концепций и это не могло пройти просто так.
Очередной мазок кисти должен был коснуться стоявшего передо мной полотна, но я ВИДЕЛ, что передо мной не просто ровная тканная поверхность. И поверив своим новым чувствам, я небрежно просунул руку внутрь картины и сделал мазок уже там.
Теперь я чувствовал, что мне следовало нарисовать снаружи, а что стоило, наоборот, внутри. С легким смешком я сделал мазок за пределами картины, и он словно голограмма завис в воздухе, позволяя моим рукам спокойно сквозь него проходить.
Я был скульптором, что обрезал лишние куски заготовки, но вместо долото и молотка, я использовал художественную кисть.
И это работало. Вот только если бы кто-то взглянул на неё сейчас, то увидел лишь непонятную мешанину из постоянно двигающихся и переплетающихся цветов, часть из которых и вовсе крутилась вокруг картины.
Я же каким-то образом продолжал видеть из всего этого хаоса единую картину.
Небеса над городом загрохотали, заставив жителей испуганно поднять головы вверх. Со светом Солнца творилось нечто неладное от чего даже практики были вынуждены отвести взгляд из-за его аномальной яркости.
В то же время моё тело наконец-то начало перестройку. В отличие от прошлых раз в процессе возвышения не было ничего необычного. Я обладал таким количеством и качеством энергии, что это было даже не смешно.
Вновь моё тело укреплялось и менялось. Кости, кожа, мышцы, нервы — всё это выходило на совершенно новый уровень.
Но самое главное касалось моего корня духа и источника ци. Если на ранге воина я получил прочные каналы ци, проходящие по всему моему телу, то ранг возвышенного позволил струящейся внутри энергии и вовсе покинуть тело, образовав вокруг, своего рода, сферическую ауру.