Художник. История вторая. Земля кланов
Шрифт:
Градоправитель, живущий в особняке по соседству, только уселся в халате завтракать, покинув роскошные объятия молодой супруги, с огромным трудом выторгованной у старосты соседней деревни, который был ей батюшкой и утверждал, что сие дитя является плодом его плодом любви с местной русалкой. В это утверждение невольно, хоть и с трудом, верилось, поскольку жена старосты была мала, суха телом и чернява. А девица, наоборот, телом бела, широка в кости, круглолица и светлокоса. И любому мужику при взгляде на роскошную грудь, белые плечи и синие глаза, наивным взглядом задевающее за живое нечто, находящееся ниже пупка, еще долго не хотелось без внутреннего сожаления смотреть на собственную жену без тоскливого вздоха: "эх,
И вот надо было случиться такому, что овдовевший градоначальник возвращался как-то через этот населенный пункт после дружеского "официального" визита с охотой и последующей трехдневной попойкой из соседнего города. Сначала ему понравилась дорога. Ровный, утрамбованный до каменного состояния, грунт шириной в две повозки так восхитил чиновника, что он изволил отдернуть занавеску и начальственным оком рассмотреть это чудо в деталях. Но, почти миновав стоящий в центре деревни роскошный двухэтажный дом, глаз зацепился за розовые ставни в середине, а потом уперся в необыкновенную красотку, сидящую в окне словно в витрине, с распущенными светлыми волосами и грызущую от скуки семечки. Шелуха, летевшая вниз, тут же разбиралась бегающими под окошком мужичками на сувениры.
Градоправитель забарабанил кучеру в стенку, и карета, сделав плавный разворот, причалила к резному крылечку. Едва слуга открыл дверцу, как на крыльце материализовался здоровый черноволосый и чернобородый мужик в нарядной рубахе и портах. Пряча за густыми бровями пляшущих в глубине синих глаз бесенят, он торжественно предложил зайти в дом, выпить да закусить. Чиновник приглашение принял и в течение двух оборотов терзал перенасыщенную в другом месте плоть брагой, квасом, окрошкой, поросенком и его ушами, сваренными в меду... Под конец, доверительно посетив отхожее место, он все-таки поинтересовался, что за прелестное видение он случайно заметил в окне? Староста мысленно потер свои здоровые лапы. Именно на подобную дичь и охотился хитрый и расчетливый мужик.
– Та дочка моя, Гаранька. Красавица, от женихов отбоя нет. Но говорит, не торопи, тятенька, по любви хочу, да чтобы перстеньки да серьги дарил, работой черной не нагружал, холил да лелеял! Голубушка моя...
– мужик хлюпнул носом и промокнул сухие глаза рукавом.
– А как бы встретиться с дочкой твоей? Может, я по нраву ей придусь?
Довольный староста усадил гостя в красный угол, налил еще чарку самогона, а сам вылетел в двери за прекрасной дочкой.
И вот она вошла, опустив длинные изогнутые ресницы. При втором, более близком, рассмотрении, она оказалась еще прекрасней, нежели ему показалось раньше. Он, словно околдованный, подошел ближе и выдохнул ей в лицо трехдневный перегар:
– Красавица-девица, все свои богатства брошу к твоим ножкам, будь моей женой!
Та подняла ресницы, осветив синими глазами всю его нетрезвую душу и, оглянувшись на батюшку, пропела нежным голосом:
– Этого я смогу полюбить, папенька. Я согласна.
Через три дня народ города и окрестных деревень гудел на скоропалительной свадьбе. Невеста была прекрасна в бело-розовом воздушном платье и походила обликом на кремовый торт, жених выглядел счастливым идиотом, неожиданно нашедшим в навозной куче бриллиант и теперь не знавшим, куда его положить, чтобы не сперли, а папенька, пополнив банковский счет круглой суммой и благословив молодых, перекрестился и удалился в неизвестном
А ночью, когда чиновник с молодой женой вошел в спальню, он первый раз в жизни почувствовал, как непрекращающаяся страстная истома раз за разом взрывает не только изголодавшуюся чувственность, но и выносит мозги. Утром, выжатый и физически, и душевно, он забил на работу и остался дома. И вот уже полгода, появляясь в ратуше только изредка, он проводит и ночи, и дни в страстных объятиях своей чувственной и всегда готовой к обътиям жены. И постепенно народ, видя такое дело, разленился. Стражники уже не дежурили у ворот, а проводили время, загорая, пересмеиваясь с проезжающими и собирая транспортную дань не в казну, а себе в карман. В городе открылись сразу три заведения Пастушки Греты, где весело проводила время вся мужская часть населения, у которой хватало монет на подобные развлечения. Женщинам, не раз писавшим петиции градоправителю, оставалось только бессильно скрежетать зубами и обсуждать, что бы они сделали со своими мужьями, если бы... Но жаловаться было некому, поскольку все посты занимались мужчинами и, следовательно, клиентами одного всем доступного и веселого дома.
Когда пегасы замедлили бег и остановились, укладывая вдоль спины крылья, Саэрэй обратил внимание Альеэро на кучки мусора и просто бумажки, перепархивающие с помощью воздушных потоков с одного места на другое. Ратуша стояла закрытой, хоть время было уже рабочее, и даже сторожа при здании кучер не выстучал. И лишь кое-где в домах были открыты ставни, но зеленщик уже раскладывал на лотках свой утренний товар, сбрызгивая его водой.
Альеэро спрыгнул с подножки фаэтона и медленным шагом подошел к пожилому мужчине.
– Здравствуйте, господин зеленщик. Доброго Вам дня и хорошего дохода!
– И Вам здравствовать, господин Ромьенус!
– Мужчина, несомненно, узнал фамильные черты лица и рыжие волосы, поскольку такой цвет встречался в этом мире только у детей Клана Змей.
– Чем могу служить?
– Скажите, а почему закрыта ратуша? И на улицах так грязно? Люди где?
– Так Вы что, ничего не знаете?
– И что я должен знать? Давайте присядем в тенек, пока у Вас нет покупателей, и Вы мне все расскажете.
Через полоборота, подарив зеленщику монету, Змей сел в фаэтон к Сааминьшу и задумчиво сказал:
– Знаешь, Саэрэй, действительно, гоняясь от скуки за развлечениями, я забросил порядок в собственном доме. И как после этого мне может довериться совершенно посторонний ребенок, если во мне виден только эгоизм и желание получить удовольствие любым путем?! Видимо, моя душа ему показалась близкой этому, - он провел рукой, - всеобщему безделью и бардаку.
– Какие умные слова, Альеэро! И, как моему будущему родственнику, я тебе обязательно помогу. Знаешь, ведь кроме Юори, у меня две дочери... Хорошенькие...
– Я в курсе, Сааминьш. Прошу, полетай над городом, поищи след Иржи. А я пока тут... поисправляю.
Саэрэй выпрыгнул из фаэтона и помахал руками, разминая плечи.
– И все-таки мужчине пристало думать о девушках, Альеэро, а не о чужих сынах Клана.
– Ты его еще не усыновил. А о Главе Клана думать можно?
– Ореховые глаза с плавающими в них золотинками пристально взглянули в очи Сааминьша.
– Тьфу на тебя, бестолковый!
– Сказал, отворачиваясь, Саэрэй и плавно перетек в драконий облик.