Художник
Шрифт:
– Войт, старый пройдоха, хоть от меня в погребе не прячься! Я ж достану!
– Громогласно объявил свой приход ректор.
В углу избы поднялись две половицы, и показалась заросшая волосами голова, посередине которой торчал длинный нос и два глаза, в которых промелькнули искры узнавания. Вскоре в этих путаных зарослях обнаружился улыбающийся рот с голубоватыми крепкими зубами.
– Ай, господин Тим!
Доски полетели в стороны, и из-под пола вылез тощий высокий мужик в замызганной, местами порванной рубахе. В отверстие тут же выскочили две круглые детские рожицы.
– Манька, Ванька! А ну идите сюда! Смотрите, что вам принес дядька
– Герин полез в сумку и достал два петушка на палочке.
Мальчик постарше и совсем маленькая девочка вылезли из отверстия и подбежали к ректору, обняв его ноги.
– Будет, будет!
– Он потрепал их нечесаные головы и сел на старую лавку. Дети тут же забрались к нему на колени, схватив гостинец.
– Что у вас творится в долине, Войт? Снег там, где должны цвести розы... год назад у вас была веселая и гостеприимная деревня. Что произошло? Где животные? Где твоя жена, Войт?
– Давненько тебя, Тим, тут не было!
– Мужик сел рядом и, положив локти на колени, согнул плечи и заплакал.
– Забрали мою Дариньку. Многих баб забрали. И скотину, и детей. Пришли воины: эльфы, люди. Командиром у них - черное, как головешка, страховидло. Глаза - красные, смотрит, как лучами просвечивает. На лысой голове - узоры. Страшный. Мы и двинуться не могли. Хорошо, детей дома оставили, как сердце чувствовало, что не надо брать их на площадь. Вот они согнали живность, баб, и стоим мы, как мертвые, не шевелимся... Потом черный приказал, и они пошли. Едва нас попустило, один из мужиков крикнул, мол, что творите, нелюди?! А они его раз мечом, и - пополам... Вот сидим теперь, прячемся. Хорошо, ты, как уходил в тот раз, плитку на кристаллах подарил. На ней и готовим, и ей же греемся. Вот такие у нас дела.
– А у соседей не бывали?
– Да что ты! Говорят, некоторые по лесам разбежались, по пещерам. Да только верится с трудом. Этот черный махнет рукой - они из своих пещер сами выйдут.
– Спасибо, Войт. Пойдем мы. Торопимся.
– Береги вас Боги, добрые люди! Эх, вернулись бы прежние времена, посидели бы, попели...
– Дадут Боги, попоем, Войт. Держитесь!
И Эрайен, кивнув головой, вышел под непрекращающийся дождь, а за ним - Ироон.
– Что будем делать?
– Мать говорила, ты можешь менять ипостаси?
– Значит, она перед смертью сказала, что я - Ваш сын?
– Да, Ироон. И, поверь, это было полной неожиданностью. Ты можешь стать вороном? Вижу, их тут кругом в избытке.
– Без проблем.
Перед ректором на земле сидел черный нахохленный ворон, поблескивая то одним, то другим глазом.
– Отлично! Летим в их логово. В Жабий дворец. Не забудь - никакой магии!
И скоро два черных ворона мерно взмахивали крыльями над корявым безлиственным лесом.
Дворец, некогда построенный гномами для Жаб из поделочного розовато-малинового мрамора, сверху выглядел грязным и заброшенным. Вороны, покружив над ним и прилегающим парком, опустились на обросшие мхом ветки хвойного дерева, с которого печально облетали бурые иголки, наполняя сырой воздух шелестящим рыжим дождем.
Птичьи глаза были зоркими и внимательными. Но темные окна дворца, куда они всматривались, были пусты и неухожены. На рамах висела серая паутина с прилипшими к ней тусклыми листьями.
"Я не чувствую ни одного живого существа внутри" - Сказал Ироон.
"Даяки умеют экономить как собственные силы, так и энергию своих батареек" - Как-то непонятно ответил ректор.
– "Они там. Внизу. Ироон, слетай вниз и обращайся крысой. Мы идем во дворец!"
И вот уже две серые крысы, перебирая маленькими лапами, карабкались по плющу, закрывающему часть стены. Окно на втором этаже было приоткрыто, и юркие маленькие зверьки проскользнули внутрь.
Действительно, кругом было пыльно и сиротливо. Терпко пахло осенней сыростью давно нетопленного помещения. Крысы, чутко прислушиваясь к каждому звуку, выскочили в приоткрытую дверь и понеслись по затоптанной ковровой дорожке, постеленной в коридоре. Ни один светильник не давал огня, и ни один камин не грел стылый холод, замерший в этих стенах. Широкая парадная лестница, когда-то видевшая яркий блеск женских нарядов и с удовольствием игравшая в пятнашки с драгоценными камнями, украшавшими одежды важных гостей, теперь потухла и съежилась, словно старый, выцветший шарф, за ненадобностью выброшенный на самую дальнюю полку.
Крысы повертели носами, украшенными чуткими дрожащими усиками, и понеслись вниз, в самый большой зал.
"Вот уроды..." - Не выдержал Ироон.
– "Опять навалили..."
На полу бального зала, когда-то собиравшего гостей со всей долины, рядами лежали мужчины, женщины и дети. К запястью каждого был прикреплен неширокий браслет, а к нему - тоненькая прозрачная трубочка, которая соединялась с более толстой в диаметре, которая, в свою очередь, крепилась к молочного цвета кубу, где яркими всполохами бликовала какая-то невесомая субстанция.
"Что это?" - Спросил озадаченный Ироон.
"Энергия, мой мальчик. Сила, магия проявленного мира. Начнется прорыв, и даяки вольют ее в своих солдат, удесятеряя их возможности. Как только те, кто лежат внизу, отдадут все до конца, они умрут".
"Тогда, может, разберем эту конструкцию?"
"Не сейчас. Сначала надо найти Шерга. Следуй за мной".
И крысы вновь запрыгали по ступеням, сканируя пространство. Пробегая мимо комнат прислуги, они видели воинов, которые в полной экипировке, как и в пещерах, со стеклянными глазами сидели на полу, креслах, диванах. Старший крыс покачал головой. Того, кого он искал, в верхней части дворца не было.
"Придется спускаться в подземелья, Ироон. Прошу, что бы не происходило, мне не помогай. Просто четко делай то, что прикажу. Хорошо?"
"Да, отец".
Две серые твари проскочили полуоткрытые железные двери, ведущие в погреба и кладовые. Темные, стертые многими поколениями кухонных слуг, ступени быстро мелькали под спешащими лапами. А вот первый горящий факел и тускло освещенный коридор, поворачивающий к винным погребам. Крысы побежали вприпрыжку, словно боясь опоздать. Еще одна приоткрытая дверь, и зоркие глаза увидели жуткую картину. На каменных плитах, где раньше выдерживались винные бочки, лежали обнаженные юноша и девушка, к ногам и рукам которых тянулись все те же прозрачные трубки. В сердце каждого из них торчал нож с белой костяной рукоятью и черным лезвием. Крови на белой коже не было совсем. Но и мертвыми их назвать было сложно. Синие глаза бездумно смотрели в низкий потолок, и лишь иногда по бледным лицам пробегала болезненная гримаса, а с губ срывался тихий стон. Между ними, в головах, стоял стул. На нем сидел привязанный к нему Глава Клана Соолер. К его запястьям тоже тянулись трубки, а из глаз непрерывно капали слезы. А в изножье этих алтарей стояло совершенно обнаженное черное существо, покрытое с головы до ног татуировками. И все эти трубки тянулись к нему, заходя под ключицы и лопатки. Сильное мускулистое тело периодически сотрясали судороги.