Хутор Гилье. Майса Юнс
Шрифт:
Енсине заняла ее место, а мать поспешила в кухню развести огонь.
— Ну-ка, дай я взгляну, — сказала Майса, входя в комнату. — Так и знала, что ты слишком натянешь косую сторону! Лучше уж я сначала сметаю тебе, а то просидишь до самой ночи.
Майса снова присела на стул и принялась сметывать…
— Да, пожалуй, сама я скорей сошью, ты мне только мешаешь. Милая матушка Йенсен, не могли ли бы вы присмотреть за моим кофейником? Мне уж очень некогда…
Енсине, сидя на кровати, болтала длинными ногами, а мать время от
Стоя над кофейником, матушка Йенсен просматривала газету, которую только что принесли, — она всегда изучала сообщения о пропажах и другие новости на последней странице.
— Мне кажется, вам следует определить Енсине на швейную фабрику к Фобергу, — сказала она внушительно, — ведь дома таким образом она ничему не научится.
— Сначала пусть пройдет конфирмацию, — заметила Майса…
Только как это все осилить?.. Чтобы у бедной девочки все было обставлено прилично, не хуже, чем у других, потребуются большие расходы…
Так трудно сейчас получить работу, а ведь жить на что-нибудь надо! Появилось столько новых, расторопных портних. Да, если бы она не была такой искусницей по части всякой починки, переделки да перелицовки — в этом она без хвастовства может признаться, — если бы не бралась за все это в семьях победней, вряд ли бы ей удалось заработать столько, чтобы хватило на хлеб, на жилье и на дрова ей с Енсине. А ведь еще и обувь нужна — не ходить же с мокрыми ногами в этакую слякоть.
Да, забот не оберешься!
«Ручная машина, ручная машина в рассрочку», — медленно и запинаясь, прочла матушка Йенсен; заголовок этого объявления был напечатан крупными жирными буквами.
Майса на минуту перестала шить и насторожилась.
«Первый взнос — треть всей цены».
— Так, так, — Майса снова взялась за шитье.
— Слушай, мама, а мы можем выручить крон шестнадцать за наш комод! — горячо воскликнула Енсине. Она прекрасно понимала, что значит для них машина.
Майса с грустью и сомнением посмотрела на большой комод, который сопровождал ее всю жизнь и доставлял столько хлопот при переездах… Вдруг и вправду она сможет получить за него швейную машину? Шестнадцать крон…
— У нас же там почти ничего нет, мама, — стояла на своем Енсине. — Только в большом нижнем ящике немного белья и всякой мелочи, да еще чашки.
Когда-то нижний выдвижной ящик служил для Майсы кроваткой — так рассказывала ей мать, да и Енсине тоже спала в нем. Как трудно расставаться с этим комодом. Но ведь взамен у нее будет швейная машина!
— И мы сможем тогда брать шитье на дом, Енсине! И здесь, у нас, и в городе.
— Вот-то закипит работа, мама! Знай себе крути, и все.
— Но… не так-то все это просто.
— Самое главное набрать побольше заказов, — уговаривала ее Енсине.
— Завтра с утра схожу к Андерсену и поговорю насчет комода. Вот если б мне заполучить эту машину уже завтра… Тогда не нужно будет так спешить
…И Енсине не придется краснеть, когда она пойдет в церковь на конфирмацию.
Только нужно выбрать хорошую машину, ну да она в них знает толк.
— Но запомни, не вздумай крутить ее, пока я как следует тебя не научу, а то еще испортишь, — заявила она Енсине, когда та вернулась. — Ручная машина в рассрочку… Попроси-ка припрятать эту газету…
Енсине уселась на комод и на прощание весело заколотила по нему пятками.
Для Майсы-швейки был настоящий праздник, когда ее как-то весной снова пригласили шить к Транемам. Она сидела в комнате для прислуги. Косые лучи солнца, пробиваясь сквозь единственное окно, падали на комод, где стояли безделушки и маленькое зеркальце служанки Марен, и освещали край кровати. Майса повернулась так, чтобы солнце пригревало ей шею и плечи. Весь апрель стояла сырая, промозглая погода, и ревматизм ее разыгрался вовсю, а сейчас она словно начинала оживать.
Перед обедом в комнату к ней явилась маленькая Якуба Скэу. Она сказала, что ей разрешили сегодня не ходить в школу, у нее очень болит голова. Но по ней этого что-то не было видно. Девочка весело прыгала вокруг и с увлечением возилась со своей куклой. Она решила поселить ее в новый красивый двухэтажный дом, сооруженный из двух стульев, поставленных друг на друга. А потом понадобилось, чтобы Майса сшила кукле Русе пальто…
Конечно, Майса непременно сошьет, вот только заштопает занавески, которые нужно починить к стирке…
— Что это ты там устраиваешь под стулом?
— А там будет магазин, и его кто-нибудь снимет. Руса и ее муж — они хозяева этого дома, и ты понимаешь… они не могут, чтобы первый этаж оставался пустым. А потом, внизу всегда должен кто-нибудь жить, чтобы тем, кто живет наверху, было тепло.
— Смотри-ка, такая маленькая, а все-то она понимает!
— Еще бы, это папа говорил. И портниха у Русы будет.
— Да? А кто же?
— Ну ладно, портнихой будешь ты.
— Ах, вон что… Ну что ж, могу и за это взяться.
— Ты скажешь, когда Руса может прийти, чтобы снять мерку и померить? У меня и сантиметр даже есть.
— И у тебя сантиметр! А по мне аршин был куда удобнее.
Солнце светило, десятилетняя Якуба играла с куклой, и Майса тоже приняла участие в игре, изображая портниху, сидящую в комнате для прислуги у Русы. Ее удлиненное лицо со вздернутой верхней губой как-то смягчилось и на нем снова проступило выражение трудолюбивой сосредоточенности и в то же время беспечности. Брови с годами стали еще гуще и шире, а когда солнце освещало затылок, было видно, что волосы у нее заметно поседели.