Хуторянин
Шрифт:
А перед обедом на вышке радостно заорал Шейн. У вылетевшей за ворота Гретты от предчувствия беды разом ослабли ноги-прямо через поле к хутору во весь опор неслась Рьянга. Одна. Влетев в ворота, с ходу проскочила не обратив внимания плошки с едой и кинулась к Зите. Подскочивший было Шейн едва успел увернуться от щелкнувших возле ног зубов. А вот на Зиту, что от страха за сына осмелела и обхватила зверюгу пытаясь ее успокоить, Рьянга даже не рыкнула, наоборот, неожиданно мазнула ей по носу огромным языком. Удивленная женщина ухватила собаку за ошейник и неожиданно наткнулась рукой на что-то небольшое и жесткое. На неровном куске бересты едва удалось разобрать нацарапанный чем-то острым детский рисунок. Лошадь, телега, упряжь. Никогда еще на хуторе не запрягали так быстро. Псина на еду внимания так и не обратила, ничьих команд
Гретта безжалостно погоняла лошадь, нахлестывала словно жеребца на призовых гонках, а про себя молила Богиню, чтоб раненый Чужак её дождался, не истек кровью. До опушки телега скорой помощи домчалась за пару часов. Лошадь уже давно тяжело водила боками, хоть Гретта бежала рядом с телегой тот самого хутора. Скотинке требовался отдых и, скрипнув зубами, женщина повела ее шагом по старой дороге вслед за собакой. До берега реки спасательная команда добралась в общем часа за четыре. Гретта залитый кровью песок и свежеобглоданные кости ужаснули. Её чуть не вывернуло, но едва оклемавшись женщина принялась искать. Чего? Она сама точно не понимала, но больше всего боялась наткнуться на разорванное мужское тело. Светило уже давно перешло зенит и тени деревьев накрыли прибрежную плешь, когда она всё же наткнулась в стороне от поляны под бурно разросшимся кустом на недвижного окровавленного хозяина. Углядев, чуть не рухнула на камни водопоя от страха и горя.
Заржала лошадь и привычный звук сдёрнул обессиливающую женщину пелену страха. К кусту бросилась уже не забитая хуторская баба, а опомнившаяся от краткого ступора маркитантка прошедшая долгую и кровавую дорогу войны с полком ополченцев-копейщиков, не раз собирала похожие тела на поле боя и не боялась перемазаться перетягивая собственным тряпьем тяжёлые раны.
…Алекс проснулся, когда его тушку кто-то принялся неаккуратно кантовать, переворачивая на спину. Крепкие женские ладошки быстро ощупали тело сверху и принялись теребить ремень штанов.
— А ты душ принимала прежде чем хозяина лапать, чудо озабоченное?
Женщина вскрикнула, вскинула голову и Алекс узнал свою Гретту.
Услышав голос хозяина, рабыня охнула от радости и тут же похолодела. Она посмела прикоснуться к хозяину без разрешения! Щупала его словно свиную тушу. Хорошо, если Чужак ее просто выпорет. За такое своеволие рабыня вполне могла лишиться рук, а по горячке или под плохое настроение хозяина и на кол угодить. Гретте показалось, что легкий медный ошейник сдавил горло тисками и не дает дышать. Несмотря на полное бесправие, жена, дочь или сестра оставались членами семьи, если и не любимыми, то хоть своими. Роднёй. Родичами. Им многое позволялось, особенно в мелочах. Зашибить по пьяни или случайно, даже запороть до смерти за серьёзную провинность могли, но просто по злобе убивали и калечили очень редко…
— Молчим, значит?
Гретта упала на колени и приникла к земле. Алекс, наконец-то, проснулся окончательно и до него дошло, что его тупые шуточки для Гретты совсем и не шуточки и сейчас вовсе не к месту. Натягивать привычную маску средневековой сволочи не хотелось. Анастап… надоела она ему очень, вот и расслабился в лесу наедине с верной Рьянгой…
— Вставай, чудушко мое, что случилось? — Алекс уселся, осторожно обнял маленькую женщину за плечи, потом легко ее приподнял и слегка прижав к себе, легонечко встряхнул. И… Гретта разревелась. Немолодая, далеко за тридцать, баба уткнулась ему в плечо и ревела всхлипывая словно обиженный ребенок. Какое-то время он растерянно молчал, только слегка поглаживал её трясущееся плечи пытаясь прекратить всемирный потоп, но слёзы текли неудержимо. Наконец сообразил:
— Хорош реветь говорю, работать надо.
Работать. Это слово выдернуло хуторянку в реальность и она откачнувшись преданно уставилась на хозяина.
— Давай за лошадкой С телегой сам разберусь, маловато тут места кругалять, да и не стоит весь водопой перепахивать.
Пока Гретта о чем-то воркуя с отдышавшейся, наконец-то, лошадкой осторожно вела её через страшный пляжику, Алекс вцепился в оглобли, напрягся и легко развернув телегу, дотолкал ее до воды.
— Ой, здорово, — не удержала восторженно-удивленный шепот Гретта.
— Это не здорово, это мясушко, свежее и вкусное, но тяжелое, блин. Вымокнем до ушей пока вытащим да погрузим.
— Не страшно, хозяин, зато животы до конца лета радовать будет чем.
Алекс уцепился за задние ноги самой большой туши и рыча от напряжения, медленно попер спиной вперед, выволакивая ее на берег. Сзади прошлепали босые ноги и в реку залезла Гретта. Голышом. Упершись всем телом в оленью спину, она принялась толкать изо всех сил. Шока от её наготы Алекс не испытал, только усмехнулся про себя. Вот так вот, рабыня, сестра прежнего хозяина, мчит сломя голову в степь, навстречу страшным тварям и кровожадным зверюгам спасать жестокого рабовладельца-самодура от которого жизни на хуторе совсем не стало. Превратил свободных хуторян в рабов, держит их словно скот в амбаре, мужиков в погребе запер, еще и работой изнуряет так, что кости трещат. Вот от чего можно шок словить. А что голышом перед мужиком, так это мелочи житейские. Одежка денег стоит и кровянить ее лишний раз не хозяйственно. Да, чай, и не чужой мужик-то, а хозяин, которому только пальцами щелкнуть и одежка сама собой спрыгнет. Усмешка вновь скривила губы Алекса, почему-то он был уверен, что сие маленькое бытовое волшебство доставило бы удовольствия не только ему, но и бесправной послушной рабыне. Вот если бы еще не роскошные густые кудрявые заросли подмышками и внизу живота.
Выволокли тушу, Алекс прикидывая как ее затаскивать, обошел телегу и наткнулся на взгляд женщины:
— Чего смотрим, трясти нужно.
— Целиком не потянет лошадушка, нужно шкуру прямо здесь снимать, да на куски пластать.
И опять смотрит вопросительно.
«Ну ты дебил, твое хуторянство. Точно. Не просто дебил, а дебил-оборотень. Действительно, только трясти и способен. Нашёл кого учить. Да она лучше тебя с трофеями справится. А вот ты ей нафиг сдался, разве, что ножи подавать: «Скальпель, скальпель, огурец…» Еще и топор нужен. Была сестрой хозяина, могла без спроса железки таскать, а говорящее имущество за этакое на правёж.»
Повернулся и пошел к дереву под которым валялся вещевой мешок. Покопался и выпрямившись повернулся:
— Гретта!
Она вскинула голову, но до того как тяжелый удар в плечо швырнул ее на землю успела заметить лишь высверк солнца и смазанное движение руки хозяина.
— Плохо, женщина, ты совершенно не бережешь мое имущество.
Шуточки, чего ещё от кобеля ждать. Гретта осторожно, вдруг услышит, вздохнула. Рукоять небрежно брошенного ножа наградила приличной болью и красным пятном на коже. К вечеру будет синяк-синячище Она осторожно поднялась, нож лежал у самых ног. Обычный хороший рабочий нож. В ножнах из кожаного шнура. Значит ничего кроме синяка и не грозило вовсе, а его-то она уж точно заработала. Расслабилась квашня потасканная, а в лесу ворон считать… не полезно для жизни.
— Одна с трофеями справишься? В лесу сейчас тихо. Волколак был, распугал всех шибко умных и грозных. И сам не вернется пока волков не добьет. Я с тобой Рьянгу оставлю, спокойствия ради. Но если не дай бог что, за мясо не держись, не последний олень в лесу бегает, а вот такая огородница сама под елкой не вырастет, — усмехнулся, — заодно и до хутора проводит, да постережёт, чтоб не сбежала…
И наткнулся на несмелую ещё улыбку. Не забыла женщина как Гера не так давно молодь хуторскую стерегла от побега неминучего. Много ли нужно для счастья неземного — хозяин великий и ужасный не просто приказ отдал, а заметил и не за задницу ущипнул, не плетью ласково-ободряюще перетянул, а похвалил да побеспокоился! Если бы Алекс завалил ее прямо сейчас на травку и всласть потешился, после удачной охоты, удивления бы было на порядок меньше. Рабыня — пыль под ногами. Гретта так и стояла обалдевшим столбиком, пока широкоплечая высокая фигура не затерялась среди деревьев. Тычок мокрым носом в голую попу вернул ее на землю. Обернулась. Рьянга сидела умильно повиливая роскошным хвостом и хитрющие глаза смотрели чуть в сторону. Тюфячок пушистый да и только, так и тянет про зубки забыть. Затаив дыхание от собственной смелости, Гретта осторожно протянула руку и потрепала лохматую голову. Тюфячок улыбнулся во всю пасть, но женщина уже смело шагнула мимо самого ужасного хуторского ужаса. Привыкший к конкретным задачам мозг уже вовсю пытался прикинуть как резать громадную тушу на куски невеликим кухонным ножом.