Хвала и слава. Том 2
Шрифт:
— Ну ладно, ладно. Но у меня тоже ни гроша. И что хуже всего — дома тоже нет.
— А что, если телеграфировать Алеку? У него должны быть здесь деньги в Banco di Sicilia.
— Вроде бы нет. Но попробуем.
— Зайди вечером, около семи. Поболтаем.
— Хорошо. А пока я иду к Ариадне.
— Ну иди, иди. Нашел себе заботу.
— Не говори так, Эдгар.
Эдгар со вздохом положил трубку. Везде одни только заботы…
И с этой минуты начались хлопоты и разъезды по городу, во время которых люди столь разного склада, как он, Януш и Ариадна, должны
Эдгар сходил и к врачу, который довольно долго разглядывал его горло и сделал какой-то анализ. Это был смуглый высокий самоуверенный мужчина в огромных очках. Довольно весело расспрашивал он Эдгара о его детстве, родителях, о занятиях музыкой. Заинтересовался также его коленом, которое почему-то не очень хорошо гнулось, заинтересовался так, будто был не ларингологом, а ортопедом. Простился он с Шиллером с непринужденной итальянской любезностью. Прописал какие-то полоскания, порошки и велел сразу же по возвращении в Варшаву обратиться к хорошему терапевту.
— Так не забудьте, — напомнил он прощаясь, — немедленно пойдите к врачу.
Эдгар пообещал. Но пока что надо было встретиться с Янушем и снова ломать голову над тем, где достать денег для Ариадны. Ничего другого, кроме проекта с деньгами Алека, не приходило им в голову. Януш телеграфировал Алеку. Ответа не было два дня. Наконец пришла телеграмма от сестры.
Билинская сообщала:
Алек не имеет права трогать свои капиталы, как несовершеннолетний. Вышлю десять тысяч злотых из своих. Разрешение валютной комиссии возможно только через десять дней.
Януш расстроился. Он жил недалеко от «Grand H^otel de Russie», по другую сторону Пьяцца дель Пополо, в отеле «Локарно» — скромном швейцарском пансионате. Отсюда недалеко было до Тибра, и они с Шиллером прогуливались над рекой вдоль бульваров, поглядывая в сторону заслоненного мотыльковой листвой платанов купола собора Святого Петра.
— Через десять дней! Кошмар какой-то! — возмущался Януш. — Вечно нам чинят какие-то препоны! Чем все это кончится? Что будет дальше?
— Придется поискать по эту сторону…
— Что значит по эту сторону?
— Ну, где-то здесь. Откуда можно выслать деньги.
— У тебя есть кто-нибудь во Франции?
— Никого. Да и кому француз одолжит?
— Марре Шуар?
— Этот хоть и фотографирует атомы, но золота делать еще не научился.
— Остается только она.
— Кто?
— Ганя.
— О! — облегченно вздохнул Януш. — Об этом я и не подумал. Ты в самом деле считаешь, что можно?
— Если надо…
— А адрес у тебя есть?
— Гани Доус? Кажется, есть. Да ведь она так известна, что нам могут сказать в американском посольстве.
— Посмотрим.
Они отправились в гостиницу к Янушу. Номер Януша — о ирония! — был куда больше, чем у Эдгара. Почти всю вторую половину дня они провели над составлением телеграммы к Гане Доус, в Чикаго. Адрес ее Януш нашел в старой записной книжке, которая была у него при себе.
Срочно нуждаемся в деньгах не для себя. Нельзя ли выслать нам в Рим? Адрес…
Отослав эту телеграмму, Эдгар даже оживился.
— Ну прямо сутенеры, из тех, что вначале не берут денег, а некоторое время спустя просят «взаймы».
Януш взглянул на него с некоторым удивлением.
— Узнаю о тебе все новые и новые вещи.
— А для тебя это новость?
Януш, не ответив, только вздохнул.
— Бедная Ганя.
Вечером они встретились с Ариадной. Одета она была очень скромно, в темном костюмчике, платок сняла и кремом и пудрой тщательно затушевала пятна на лбу. Очевидно, побывала она и у парикмахера, который уложил ее черные волосы в локоны, как у императрицы Фаустины на бюсте, что стоял в Народном музее. Сейчас она выглядела еще очень интересной, словно скинула несколько лет.
В веселом настроении они поехали наверх, к самому памятнику Гарибальди, и отыскали скромную остерию, где можно было бы поужинать. «Веселое настроение» следовало понимать так, что каждый силился быть веселым и не замечал усилий другого.
При таверне был довольно большой садик, на арках, соединяющих столы, висели разноцветные лампионы. От розовых и оранжевых бликов лицо Ариадны казалось еще моложе. Достав зеркальце и с удовлетворением взглянув на себя, она поправила волосы.
— Я как будто помолодела, — заметила она своим низким, хрипловатым голосом, но оба спутника ее, видимо, думали о чем-то ином, так как не поддержали ее хотя бы неуклюжим комплиментом.
Она как-то растерянно взглянула на них и слегка погрустнела.
Правда, Эдгар быстро всех расшевелил. Просто ему стало жаль Ариадну, и он принялся заказывать отборные вина, развлекать их анекдотами из жизни Эльжбеты, потом заговорил об Олином письме, о ее детях. Ариадну это очень заинтересовало. «Значит, у Оли уже такие большие дети?» И она спросила, как их зовут, а потом все повторяла имена: Антек, Анджей и Геленка. И все допытывалась, сколько им лет. Но Эдгар с Янушем редко видели Олиных детей и затруднялись ответить на этот вопрос.
Под конец Эдгар добился своего. Теплая, чудесная римская ночь окончательно размягчила их, и они забыли о своих неприятностях, а Эдгар, кажется, забыл даже о денежных затруднениях — он то и дело заказывал вино. Наконец всем стало беспричинно весело, и смеялись уже без всякого повода либо по поводу самому пустяковому. И только чуткий слух — а у Эдгара он был достаточно чуткий — мог бы уловить в смехе Ариадны истеричные нотки.
Не обнаружив у боя, разносившего папиросы, нужный ему сорт, Эдгар направился в буфет.