Хватит ли на всех пирацетама
Шрифт:
– Вы игнорируете мой вопрос?
– хмуро поинтересовался назойливый собеседник и я перевел на него взгляд. Рот медленно очухивался и наконец закрылся.
– Ни-ни-ни!
– вскричал Генерал-Консул.
– Только будьте, милейший, великодушны, повторите его еще раз.
– С удовольствием. Я "за". А вы?
– Против! Против!
– замахал рукою Генерал-Консул, словно отбивал волшебным мечом методичные атаки зачумленных полчищ.
– И он против (это он про меня сказал) и я.
– Извините, но о ком вы ведете
Оба как-то странно посмотрели в мою сторону и отвернулись, незнакомец даже засобирался, закинул за плечо свой рюкзак на одной лямке и пошел прочь. Мы остались одни. Тепло было, птицы пели и ветер шелестел травой.
Законы Мэрфи сегодня выполнялись как никогда исправно. Трамвая мы так и не дождались, правда однажды мимо нас что-то промчалось, пыхтя едким смрадом и волоча по шпалам длинным серебристым хвостом с бренчащими костяшками, но это был явно не транспорт. Что именно - Генерал-Консул не сказал, зато предложил нам идти пешком, потому что и идти-то всего оказалось через три квартала отсюда.
– А чего ж мы стояли?
– неподдельно возмутился я.
– Не знаю. Так принято. Кстати, хотите конфетку?
– участливо спросил Генерал-Консул, когда мы направились вдоль улицы.
– Где-то у меня была конфетка, - он начал шарить по карманам, выворачивая их наизнанку и даже остановился чтобы поглядеть в ботинке - не затерялась ли она где-нибудь в ботинке. Посыпался лишь сухой мусор.
– Кололось что-то!
– радостно сообщил он мне, вытаскивая из нагрудного углубления длинную сморщенную сигару.
– Запишите конфету на мой счет - буду должен. Закурите?
– Нет, - получивши урок, твердо мотнул я головой.
Он чиркнул спичкой и за нами потянулся шлейф сладкого дыма. Я начинал догадываться почему воздух здесь был столь приторен. Тем временем надвигался угол первого дома, с потемневшей в веках алюминиевой табличкой "Проспект Художников-сюрреалистов 12/3-а".
– Обратите внимание, милейший, на Зеркало Логослова, последнее изобретение кооператива "Нерукотвор".
И впрямь, на стене висело зеркало в человеческий рост, довольно чисто отражавшее окружающий мир.
– Встаньте ровнее и нажмите белую кнопку.
Я в точности последовал совету Генерал-Консула. Поверхность зеркала вдруг потускнела и на фоне поблекшего мира проступили ярко-золотые буквы:
"Феодосий Никанорович Блюмбель, - прочитал я свою фамилию, Галактика, Солнечная сист., пл. Земля, органическое, белковое, животное, тип хордовых, класс млекопитающих, отряд приматов, семейство человекообразных обезьян, род людей, подрод неоантроп, вид Человек Разумный, - и потом ниже характеристика: - 33 года, пол муж., нежен., патологическая склонность к гротеску,..
– ну и так далее в таком полупошлом духе. Я даже читать дальше не стал. Подумаешь.
Медленно вздыхая, нас обогнал старенький грузовичок со слабым "сердцем" -
Зеркало лениво погасло.
– Знаете куда мы идем?
– спросил Генерал-Консул.
– Нет.
– И я тоже.
– Как так?
– уставился я на него.
– Но вы же встречающий!
– Ну и что. А вам завидно?
Я ничего не понимал.
– Вы зачем прибыли?!
– крикнул Генерал-Консул.
– Вы тут прилетаете, понимаешь, а мне отчитываться перед Королем! Какая у вас цель?
– он помахал перед моим носом длинным пальцем.
– Позвольте...
– начал было я.
– Не позволю!
– Но дайте же мне сказать...
– Не дам, - визгливо вскрикнул Генерал-Консул и стал вдруг поразительно живо растворяться в воздухе.
У меня заболела голова. Я потер глаза, которые от тонкой рези пустили слезу - чего со мною давно не было.
Ноги отделились от Генерал-Консула и побежали прочь через дорогу. Пронзительно завизжали колеса. Я что было силы закричал им остановиться, но где там! Они бежали еще резвее, вскочили на капот проезжавшего автомобиля, прощально выбили чечетку и скрылись на той стороне дороги. Меня же кто-то схватил за лодыжку и отчаянно дернул, так что я стал падать головой на асфальт. Я чувствовал себя героем замедленного фильма. Вдруг невесть откуда-то взялась вода - прямо-таки нахлынула потоком и понесла, понесла, а я лежал на спине и смотрел как по равномерно светящемуся небу расползается огромная амебообразная густо-сиреневая клякса и что у нее появляются глаза, которые недвусмысленно мне подмигивают. Я перевернулся и погрузил лицо в глубину, кишащую сонмами насекомых. Одно из них, особенно противное, подплыло ко мне.
– Что ж ты, Федя, - забулькало оно.
– Человек называется - руки, ноги, голова. Еще боготворим вас, а за что, собственно? Как боги вы плохи, ибо не знаете своих привилегий. Спору нет, вы - наши родители, но мы уже не дети и теперь могущественнее вас. Умнее. Не все, правда, дети умнее своих родителей, но мы - безусловно: мы полны воли к жизни, мы правильные дети, а вы ударились в панику: конец истории, конец конца истории... Эх, Федя, Федя! Папочка!
– насекомое хихикнуло, щелкнуло меня по носу и исчезло.
А быстрина течения все несла и несла: вдоль стен долгих домов к двухэтажному желтому отелю, затем внутрь него, вверх по лестнице, по коридору и в номер, в молочно-белую кровать. Внезапно вся мокрота схлынула и я пробудился.
Надо мною, наклонившись будто стрела башенного крана, стоял Генерал-Консул.
– Пробудились они, пробудились, - закудахтал он.
– Никаких злокозней, милейший, все издержки адаптации.
Я приподнялся. Я весь был в прохладном поту и некоторой слабости.