Хвост павлина
Шрифт:
— А вдруг не воскреснешь?
— Это уже слишком! — возмутились ученики. — Учитель — и не воскреснет! Кто ж тогда воскреснет? Уж не ты ли, Фома?
Учитель подождал, пока они успокоились. Потом сказал:
— К сожалению, не все от меня зависит. Для того, чтоб меня распяли, меня нужно сначала предать. Кто согласен меня предать?
— Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я!
Ровно одиннадцать Я. Один Фома воздержался.
— Не все сразу, не все сразу! — замахал руками Учитель. — Для того, чтоб предать, одного вполне достаточно. Пусть это будет… — Учитель обвел взглядом учеников. — Ты, Фома!
Ученик рухнул на колени:
— Учитель! Я люблю вас. Учитель, я не могу вас предать!
— Он не может предать! Вы слышите? — шумели ученики. — Учитель, поручи это дело нам! Любому из нас!
Для того, чтоб воскреснуть, человек должен сначала умереть, это очевидная истина. Но неверный Фома этого не понимал — и он упирался, тянул всех назад, когда все остальные дружной толпой провожали Учителя на Голгофу.
ПОСЛЕДНИЙ РОМУЛ
Все началось при Ромуле и кончилось при Ромуле, будто и не было этих двенадцати веков триумфов и побед, будто не было величия Римской республики и могущества Римской империи, и славы, славы, немеркнущей славы ее полководцев, консулов, императоров и рабов.
Последний Ромул — Ромул Августул Момилл (что отличает его от первого просто Ромула) — живет на вилле, построенной еще знаменитым Лукуллом, которого, возможно, тоже не было… А было — что?
Сначала семь холмов и посреди них — волчица, кормящая мать, воспитавшая основателя вечного города (ничего нет вечного на земле — поздняя мудрость, неизвестная основателям). Первый Ромул построил город, и с этого, собственно, все началось… а может, и не с этого, потому что тот Ромул давно уже стал легендой.
Выкормыш волчицы. Смешно сказать! И придумают же такое!
Последний Ромул смеется. Он представляет, как тот, первый, строил город без лопаты и топора, без всякого нужного инструмента. С одной волчицей, смеется последний Ромул.
Без инструмента, смеется он, даже эту виллу не построишь. Правда, вилла построена хорошо, этот Лукулл, был он там или не был, видно, любил пожить. А кто не любит? Да, вилла неплохо построена. Сам Одоакр, король, останавливается здесь во время охоты.
Король Одоакр останавливается здесь, и Августул Момилл принимает его, как настоящий хозяин, и даже сидит с ним за одним столом. И тогда Одоакр называет его императором — в шутку, конечно, но не без основания, потому что Ромул ведь и вправду был императором… Был или не был? Кажется, все-таки был.
Тарквиний Гордый, Помпеи Великий, Антонин Благочестивый… Доблестный Марий, потерпев поражение, сказал знаменитую фразу: «Возвести своему господину, что ты видел Мария сидящим на развалинах Карфагена». Непокорный Катилина, потерпев поражение, сказал знаменитую фразу: «Я затушу развалинами пожар, который хочет уничтожить меня». Последний Ромул смеется: от всей истории остались одни знаменитые фразы. А может быть, и их тоже не было?
Трубят рога. Входит варвар Одоакр. Король Одоакр. Он хлопает Ромула по плечу, опирается на его плечо и так проходит к столу, где для него уже все приготовлено. Он садится, он пьет («Твое здоровье, Ромул!»). Он рассказывает что-то смешное — и сам смеется, и Ромул смеется. Он разрывает мясо руками и глотает его, и заливает вином…
— Погляди, — говорит Одоакр, — какую я приволок волчицу.
Удачная охота. Сегодня хороший день. И вечер будет хороший.
Сколько лет Рим воевал с варварами, а все таи просто — посадить варвара на престол.
Последний Ромул стоит над телом мертвой волчицы.
СВЯТОЙ ДОМИНИК
Окончив земные дела, святой Доминик отправился к богу.
— Ну, что там у нас? — встретил его господь. — Я, понимаешь, оторвался от земли, руки не доходят.
— Слава богу! — сказал Доминик. — Святая инквизиция не дремлет.
— Слава богу! — согласился господь.
— У нас теперь порядок, — докладывал Доминик. — Чуть что — и готово!
— Готово? Это хорошо. Ну, а как нравится тебе у нас, на небе?
Доминик промолчал.
— Говори, говори, не стесняйся!
— Разрешите донести… Я тут встретил одного… Уж очень какой-то веселый…
— Веселый? Ну, это не беда! Они у меня все пьяны от счастья.
— Разрешите донести, этот был не от счастья.
Господь насторожился:
— Не от счастья? А от чего? Я, понимаешь, оторвался от неба…
— На все воля божья, — напомнил Доминик. — Прикажи, господи!
И господь приказал.
Тихо-тихо стало на небе. Приумолкли силы небесные, и одно только слышалось: «Разрешите донести… Разрешите донести… Разрешите донести…»
— Вот теперь у нас полный порядок! — потирал руки святой Доминик. Слава богу!
— Слава богу! — хором вторили силы небесные.
— Слава богу! — говорил господь бог.
И попробовал бы он не сказать! Интересно, как бы он тогда выглядел…
НЕЧИСТАЯ СИЛА
Не стало бесам житья, отовсюду их изгоняют. Только вселится бес в человека, а тут уже целая куча праведников:
— Чур тебя, нечистая сила! Изыди!
Изошли бесы, кто в чем стоял, и удалились в изгнание. Бредут по грешной земле, на судьбу свою плачутся.
— Совести у них нет, — плачется Бес Совестный.
— Черствые сердца, — плачется Бес Сердечный.
И вдруг им навстречу праведник. В темноте не видать, но у бесов на праведников особое чутье.
— Ноше вам почтение! — поклонился Бес Церемонный. — Позволено будет спросить: откуда путь держите?
— Из города. Бесов гонял.
Притихли бесы, опустили глаза, чтоб в темноте не блестели.
— А это хорошее дело — бесов гонять? — осторожно спросил Бес Совестный.
— Видно, хорошее, если за него деньги платят, — сказал праведник и пошел своей дорогой.
Призадумались бесы: вот ведь как устроился человек. Кого-то там погонял — и деньги в кармане. И сердце у него не болит, и совесть его не мучит…