Хвост судьбы
Шрифт:
Бедолага плелся, обхватив себя за плечи. Парень на зрение не жаловался, но никак не мог осознать несуразность. Вроде и светает, а тусклость такая, что… Одно слово, зима. Нет, странный пьянчуга. Ладно снизу, но плечи-то и вовсе голые? Тут Эри разглядел украшения на шее незнакомца, и кухонника осенило: из этих! Наслушался кухонник о модных мерзостных развлечениях, возблагодарил богов, что возрастом и миловидностью едва ли какого городского извращенца прельстит. Вот же времена, всё с ног на голову встало. Даже и не на голову. В банях, в притонах, в домах благородных. Пажей этих навыдумали. Кому это, спрашивается, в голову
А встреча с… таким, наверное, не к добру. В дурных приметах подобное не числится, но ведь и «таких» раньше не бывало. Боги своё упущение живо исправят. Эх, значит, не будет удачи сегодня. А ведь хотел попробовать похлебку с соленой улиткой-гроздячкой собственноручно сварить…
Если до встречи свернуть, может и неудача стороной обойдет? Но лезть с тропинки в глубокий снег из-за какого-то там… Эри не желал. Корзина, между прочим, тоже вес имеет. Эх, прямо у поворота столкнуться придется.
Точно, полуголый. И в юбке. Неужели прямо из постели вышвырнули? И отдубасили хорошенько. Шатается-то вовсе не как пьяный.
«Этот» тоже посматривал исподлобья на честного кухонника. И по этому взгляду Эри вдруг догадался — не «этот». Девка! О, суровы боги бывают. И кто ж над гулящей так поиздевался? Волосы обстрижены, так что едва разглядишь, что они вообще есть. Лоб лоскутом ткани перетянут. Худая как щепка, ободранная. Глаза некрасивые, серые как нынешнее небо.
Парень ступил в снег, пропуская несчастную. Проковыляла, — в разодранных туфлях пятки светятся. Белее снега пятки. Вообще без ног, дурища, останется.
— В порт не тащись, — сказал в узкую спину Эри. — Спят еще. В караулке согрейся. Пожалеют… Или в лавке масляной.
Девка повернулась:
— П-порт? Тав-тав-верна е-есть?
— Эх ты, тав-тав, — передразнил Эри. — Закрыта еще. Рань ведь какая. Это в Скауре, говорят, таверны до утра работают. Да кто тебя такую туда пустит?
— М-мне над-до. За-замерзну.
— Раньше нужно было думать, а не таскаться где попало.
Девка смотрела тупо. Глаза у нее были обведены широкими кругами, а оттого вид был вовсе нечеловечий. Совсем околевает, цапля плоскодонная. Кухонник поставил корзину и принялся снимать куртку:
— Пошли, до тепла доведу. Смотри, блох мне не напусти.
Девка промолчала, из чего Эри заключил, что куртку придется долго выбивать, а может и в «жарку» сунуть. Блохи уж такие твари приставучие. Го их так люто ненавидит, что разом на сплошное «аум-аум» срывается. А куртку беречь нужно. Одна приличная городская одежка на всех. Купили обновку еще когда беглый Уоган работу искать принялся. Самый ведь безобидный, неподозрительный из троих…
Девка с трудом разогнула руки, сцепленные на плечах. Пришлось помогать недотепе куртку напяливать. Эри коснулся невзначай кожи незнакомки — ух, на рынке «полено» мороженного сайдуса и то потеплей будет. Надо же такой тупой быть — побрякушек посеребренных с сотню таскает, а выменять плащ или приличную куртку ума не хватило. Сейчас очень даже неплохие овчинные куртки в цене заметно упали. Нет, редкостно безмозглая шлюшка. Уж не мертвячку ли неупокоенную на рассвете встретить довелось?
— С-спасибо, — с трудом выговорила промерзлая дева.
Если и мертвячка, то не без вежливости. Впрочем, настоящее умертвие какой-никакой страх должно нагонять.
— Туда иди, — кухонник показал на тропинку к стене. — Переберемся в квартал, там до тепла два шага.
Девка неловко повернулась и тут её затрясло и Эри с некоторым испугом решил, что сейчас она в снег повалится. Колотило, будто её кто огромный за шиворот трепал. Казалось, даже стук костей слышен.
— Эй-эй! Не падай! — Эри обхватил девчонку.
Непонятно каким чудом, но из просторной куртки она не вывалилась. Повернула лицо измазанное — стучали, оказывается, зубы, этакие белые с синевой:
— С-сей-йчас, мил-лорд. То есть г-господ-дин…
Как в падучей бьется, но норовит правильно титуловать. Ладно, это вроде как тоже вежливость. Хотя могла бы и польстить.
Девка на миг зажмурила свои холодные глаза. Скулы еще больше обтянулись. Зато зубы перестали стучать. Во как, — значит, удавила падучую. До этого держалась, и сейчас вновь дрожь внутрь загнала. Силенки, выходит, остались. Э, ну и тряслась бы себе — дело простительное. Нет, определенно с головой у нее что-то. С первого взгляда видно…
Поплелась. Эри немного попридержал, но шла сама, только вновь себя руками обхватила. Нет, рыбья шерсть, странное все-таки место — город. Кого здесь только не встретишь. И как такая щепка только живет? Бедер нету, попки нету. На подоле дырища прожжена — видно, прямо у костра барали. На голове клочки какие-то чернявые, слипшиеся, с ноготь длиной. Нет, ну чем жива? Побрякушками? Их-то прямо с ног до головы…
У пролома пришлось подсаживать. Девка топталась, но видно, спина у нее вовсе не гнулась, а руки цепляться за камни не желали. Эри помог одуревшей деревяшке перебраться, вернулся за корзиной. Когда спрыгнул на заснеженную и загаженную кривую мостовую, шлюшка, не оглядываясь, ковыляла вдоль высокого забора.
— Куда, полоумная? — сердито поинтересовался кухонник. — Скотский торг там. Еще не открыли. В навозе греться будешь?
Девка замерла:
— Пр-ростите, го-сподин. Не с-соображаю.
— Верю, — пробурчал Эри. — За мной иди, блудливая.
Он шагал впереди, с корзиной на плече. Морозец ощутимо трогал за спину — добротная рубашка зимнему злодею не помеха. Ну какая пьянь в такую погоду с голыми руками гулять пойдет?
Пьянь волочилась сзади, вроде как не отставала. Эри шаг слегка сдерживал. Ей бы, полоумной, рысью пробежать. Но едва ли у шлюшки сил хватит, как бы её тепло не манило.
Парень посмотрел в сторону Треххвостого переулка. Там на углу таверна. «Бесхвостый поросенок» называется. Вроде как лучшей поросятиной угощают. Но народ болтает, что вечно мясо пережаривают, да и поросята натуральные ровесники короля, того, что сейчас в Шепоте так нелегко умирает, да помогут ему боги с этим сложным делом справиться. Сунуть девку в «Бесхвостого», дать пару медных «щитков» — пусть у очага дадут погреться да хоть кружку кипятка доходяге нальют. Вот только еще закрыт «Бесхвостый». Тогда придется крюк делать. Добредет гулящая? Если её с рачками на себя волочить, то это для грузчика работа, а не для кухаря, которому еще до вечера на ногах крутиться. Придется доходягу в «Угол» отвести. То-то Лиз от первого посетителя в восторг придет. Ну, эту несуразицу объясним, хозяйка женщина умная, поймет. Эри обернулся: