Хвостатая мама
Шрифт:
========== Тайный союз с Учиха ==========
Не прошло и часа после ухода Морико, как Микото почувствовала, что её кулон потеплел. Достав его, она увидела, как на кусочке металла появляются новые иероглифы… “Квартал Узумаки. Час дня”, - прочитав эту надпись, женщина тут же отправилась к мужу, чтобы рассказать об этом. Кушина, которую все считают мертвой вот уже четыре года, назначила встречу. Очередное событие, из ряда вон выходящее. Микото уже устала удивляться, потому просто решила обсудить всё с мужем и, даже если он не согласится отпустить её одну, она уже была готова в любом случае пойти, даже если это ловушка. Сидеть и ждать женщина могла только тогда, когда её семье не угрожала опасность, а Наруто она считала частью своей семьи.
– Всё это слишком подозрительно, - поделился своим мнением
– Ты точно уверена, что никто, кроме неё, не мог пользоваться этим способом связи?
– Фугаку не терял надежды достучаться до разума супруги, да и сам пытался разобраться в ситуации, параллельно собирая зацепки. Возможно, что эта пластинка может быть как-то связана с творящимся в Конохе… Микото чуть нахмурилась, скривив бледные губы.
– Только я, Кушина и наша сокомандница могли пользоваться этим способом связи, - упрямо мотнула головой женщина, вспоминая не так давно прошедшую молодость, которая, казалась, прошла целый век назад. Столько всего произошло с тех пор, когда они были простыми генинами. Какой-то круговорот из боли и счастья, отчаяния и наслаждения. Если это и есть взрослая жизнь, то Микото могла точно сказать: не так она когда-то представляла своё будущее.
– У нашей сокомандницы пластинка рассыпалась, а Кушина оставила её в своём доме, что в квартале Узумаки. И либо это написал Наруто, что сомнительно, либо Кушина как-то осталась в живых, несмотря на то, что все мы видели её труп и присутствовали на похоронах, - женщина устало уставилась в пол, не в силах больше смотреть на мужа. Похороны… Это был великий траур для всей Конохи. Четвертый и его жена… именно о смерти таких людей жалеешь больше всего. Светлые, теплые, как два солнышка, они вносили в жизнь столько света и добра, что казалось, будто Коноха расцвела, как когда-то об этом мечтали основатели деревни. Да только недолго этот расцвет продолжался. Смерть забирает лучших, как люди срывают самые красивые и благоухающие цветы.
– Может все-таки согласишься на охрану?
– без особой надежды на согласие супруги спросил в очередной раз Фугаку, рассматривая такую родную и любимую женщину, опасаясь того, что отправляет её на верную смерть. Микото в очередной раз упрямо покачала головой, отказываясь от сопровождения. И её наряд говорил о том, что она собирается справиться своими силами. Под черным платьем с белым передником нельзя было с первого взгляда рассмотреть подсумки с оружием. А вместо привычных балеток на ноги женщины были одеты стандартные сандалии шиноби. Горе тому, кто недооценит эту домохозяйку, в прошлом бывшую товарищем по команде и подругой самой Кровавой Хабанеро. И пусть шаринган у Микото был развит только до двух томоэ, это нисколько не мешало ей быть опасным противником уровня чуунин+. Фугаку с улыбкой вспомнил о том, как бывало проигрывал своей жене, еще когда они были сопливыми генинами. Веселые были времена… Только канули в лету достаточно давно. Это для гражданских десять-пятнадцать лет большой, но не огромный срок. Для шиноби же это целая вечность. С их-то работой.
– Я обязательно вернусь ради Саске и Итачи, - решительно кивнула женщина и, перегнувшись через стол, легко поцеловала мужа в уголок губ.
– И ради тебя, конечно, - мягко улыбнулась она. Глава клана чуть кивнул, закрывая глаза и наслаждаясь этим чувством близости родного человека, обволакивающего его, точно кокон. И этот тонкий аромат духов Микото… Она с детства пахла одними и теми же цветами. Фугаку открыл глаза только тогда, когда это сладостное
***
Микото стояла у заднего входа в квартал Узумаки и ждала того, кто проведет её внутрь. Это мог сделать только член красноволосого клана, но что-то никто не спешил показываться. А женщина все больше и больше нервничала. Час дня уже полчаса как наступил, а ничего не менялось. Может быть, надо было выйти к главным воротам? Или её просто обманули? Учиха занялась дыхательной гимнастикой, стараясь восстановить пошатнувшееся душевное равновесие и привести мысли в относительный порядок. И чего она паникует?.. Пожалуй, это глупый вопрос. Никто, кроме Кушины, не мог пользоваться металлической пластинкой, как способом связи, хотя бы потому, что реагировали эти пластинки только на её чакру и чакру Микото, а также их подруги. По уже известной причине передать сообщение последняя не могла. Был вариант с тем, что сообщение написал Наруто, чакра ребенка очень часто похожа на материнскую, но Микото не верила в эту версию. Не настолько гениальным был сын Кушины, чтобы вот так сразу распознать назначение пластины. Да и как он её нашел? Или это всё гены Узумаки? Пока женщина могла лишь изводить себя догадками. Не помогала уже и дыхательная гимнастика, которой Учиху когда-то обучила Морико-сенсей.
– Микото-сан, - раздался детский голосок рядом с Учихой. Женщина вздрогнула, удивленно посмотрев на того, кто позвал её по имени. И сердце тут же болезненно сжалось, уйдя в пятки. На неё смотрели большие голубые глаза светловолосого мальчика, почти полной копии Минато, разве что полоски на щеках отличали их, да черты и овал лица, как у Кушины… В мальчике женщина мгновенно признала потерявшегося Наруто. Без нескольких месяцев пятилетний малыш взял Микото за руку и повел за собой в квартал Узумаки. Барьер, ограждающий дома клана долгожителей, пропустил Учиху.
– Мама! Мама, я привел Микото-сан!
– радостно заголосил тут же преобразившийся Наруто, стоило им только зайти на территорию клана Узумаки. Отчужденность и некая угрюмость, что присутствовала у него за пределами барьера, слетела, как некачественное хенге. Голубые глаза заискрились неподдельной радостью, а на губах расцвела улыбка. Из-за угла дома вышла не высокая, но и не низкая красноволосая женщина, облаченная в черную водолазку и темно-синие бриджи с множеством карманов, подпоясанные ремнем с подсумками. Во взгляде синих глаз, обращенном на маленького Узумаки, не было ничего, кроме любви и нежности. Наруто подбежал к красноволосой и с разбегу запрыгнул на неё, обнимая и радостно смеясь.
Микото потеряла дар речи. Перед ней стояла её подруга. Её умершая подруга. У Учихи сперло дыхание. Лишь немыслимым усилием воли женщина держала себя в вертикальном положении, хотя и чувствовала, как слабеют и становятся ватными ноги, как подгибаются колени, а душа предательски уходит в пятки, настойчиво желая потеснить уже занявшее там место сердце. Женщина чувствовала, как холодеют её руки и всё внутри неё замерзает, покрываясь корочкой льда. Становилось трудно дышать. На глаза наворачивались слёзы. Узумаки Кушина жива? Действительно жива?.. Но…
Учиха увидела торчащие из волос красные уши.
И девять алых хвостов за спиной женщины.
Как сквозь толщу воды слабых сенсорных чувств Микото коснулось ощущение чужой чакры, слегка обжигающей и горячей, агрессивной, сжигающей и мягкой, ассоциирующейся с водой. Последнее ощущение шло сразу и от Наруто, и от той, кого он назвал мамой. А сама “мама” излучала сразу три этих ощущения. Что за странная чакра?! Что за хвосты и уши? Как помнила Микото, у её подруги ничего подобного не наблюдалось даже тогда, когда та теряла контроль над печатью, что было случаем редким, но запоминающимся на всю жизнь. Тогда что это за существо, выдающее себя за Кушину? В том, что это не хенге, Учиха не сомневалась. Кто-кто, а Учихи разбирались в иллюзиях лучше всех.