Хякки Яко

Rorshas

— Пора? — хрипло, устало, без прежней задорности и веселья переспросила куноичи, — Пора было ещё пол часа назад. Сейчас уже поздновато, нет?

Вымученная улыбка далась Ринго не просто, но иначе было никак. Вбитые в подкорку привычки кричали — нельзя показывать слабость, особенно когда ты наиболее уязвим. Однако старик её терзаний похоже не заметил, смотря куда-то в даль — выискивая их нового знакомого, не иначе.

— Он не скоро явится. Я его в один из ваших водоворотов запульнула. Тот что ещё работал. Время есть.

— И тебе стоит воспользоваться им с толком, пока битва стихла.

Поймав недоумённый

взгляд куноичи Узукаге добавил:

— Твои товарищи ударили армии Облака в спину, вынудив их перебросить часть войск себе в тыл. Наступление Кумо на Узушио захлебнулось, но это всего лишь отсрочка. При всём моём уважении к твои соотечественникам — долго они не протянут. Так что воспользуйся шансом, забирай своего друга и уходите, пока не стало слишком поздно.

Прощаться или уж тем более возражать Ринго не стала. Такие речи хороши на похоронах или поминках, но никак не посередине поля боя. Потому, коротко поклонившись, куноичи Скрытого Тумана устремилась на восток, туда, где до сих пор гремели взрывы и сверкали всполохи ветвистых молний.

* * *

Смотря вслед стремительно удаляющейся девчушке, Ашина тяжело вздохнул. Не так он представлял себе этот бой, ох не так. Перед его глазами рисовалась славная битва, да — последняя, но триумфальная! А по итогу… Стыд один! Отделал его Третий Райкаге, как щенка, и это с Бьякуго но Ин! Что Ашина использовал на максимум, перегружая немощное тело сверх всякой нормы. Похоже, его время действительно прошло… Горько это признавать, горько и обидно, но… Тут взгляд Узукаге вперился на Север, где последние из защитников Скрытого Водоворота дорого продавали свои жизни, стремясь не победить, но забрать с собой как можно больше отродья Молнии… Раз уж с Райкаге не вышло, стоит взяться за кого-нибудь помельче. Всё равно ему осталось недолго, так не лучше ли перед кончиной прихватить закуску для Шинигами, глядишь Бог Смерти чуть подобреет, да в награду прослоит его не жуя.

Изрезанное морщинами, исхудавшее бледное лицо старца исказила кривая ухмылка, а ноги сами понесли его вперёд, туда где гремел бой. На этот раз действительно последний.

* * *

Канонада взрывов и гул сходящих обвалов был слышен даже в Главном Зале Архива, но Старейшина Шуичи не обращал на грохот ни какого внимания, вместо этого в тысячный раз обходя вверенные ему коридоры, что веками находились под его опекой и защитой. Поправляя идеально ровные ряды свитков и книг, Хранитель Архива мерно шагал меж стеллажей, наслаждаясь спокойствием царившем в его вотчине.

Он знал, что прямо сейчас орды дикарей маршируют по улицам Узушио, разоряя всё на своём пути. Он чувствовал, что его родичи, друзья и товарищи давно уже мертвы, как ведал и то, что совсем скоро кон сам к ним присоединится. Потому и был так спокоен. Не долго ему оставалось наслаждаться одиночеством — эти старые ворчливые пни, как пить дать, достанут его и на том свете, потому грех было не насладится последними минутами покоя перед суетой грядущей вечности.

Когда разгорячённая боем и маячившей на горизонте победой толпа ворвалась в Хранилище, дверные створки не выдержали и завалились на бок. Горячий воздух, пропитанный кровью и дымом пожаришь, тут же разлетелся по округе, но это было не важно. Цепочки фуин, выгравированные ещё на фундаменте этого здания первыми Узумаки,

сработали идеально. Главный Архив моментально утонул в зареве огромного огненного вихря, став погребальным костром своему Хранителю, а вслед за ним весь Узушио утонул в плазменном зареве, стирая историю, достояние, реликвии, но не память. Она навеки останется в умах тех, кто со слезами на глазах шёл на запад. К своему новому дому, новой истории и новому наследию.

* * *

Из последних сил цепляясь за отшлифованную тысячами волн скалу, Би вытащил своё изнеможённое тело на берег, прерывисто дыша от набившейся в лёгкие солёной воды. Он не помнил как оказался в море, не помнил как выгреб сюда и даже чем закончился бой с тем отродьем что напало на него. В памяти были лишь боль… и свет… Яркие вспышки света…

Мыслить получалось с большим трудом. Хотелось просто закрыть глаза и заснуть, не смотря на падающие с небес холодные капли дождя и шторм, что из раза в раз окатывал его с ног до головы приливной волной. Но нельзя. Нельзя! Надо было собраться. Дойти до своих. Дойти до лагеря… Надо… было…

Последнее что увидел Джинчурики Гьюки, перед тем, как его окончательно поглотила тьма — чей-то размытый силуэт, склонившийся над ним, и два глаза, горящих во тьме ярким фиолетовым светом… с узором… похожим на рябь на воде.

Глава 95

Город-Крепость Канзаку. Западные провинции Страны Огня. Главная ставка Шиноби Конохагакуре но Сато

Тяжёлые свинцовые тучи, что вторую неделю довлели над землёй, невольно навевали на него меланхолию и заставляли вспоминать о былом.

Иошикэзу готов был признаться, хотя бы самому себе, что многое бы отдал за то чтобы оставить кресло Командующего, на которое Владыка столь неожиданно умостил его тощую задницу, и вместе с давними товарищами отправиться в глубокий рейд, прямо как в старые времена — где есть только их небольшой отряд, враги, ярость битвы и упоение схваткой, что после перерастают в делёж добычи и триумфальное возвращение домой! Как же ему не хватало этой простоты и определённости давно минувших дней, когда всё было куда-как понятнее, нежели в нынешние беспокойные и суматошные времена.

Балагур и шалопай, так описывали его все, кто был знакомы с вечно улыбающимся Повелителем Костей чуть больше пяти минут. Те же кто имел несчастье растянуть общение на больший срок зачастую добавляли к озвученным эпитетам слова — шут, разгильдяй, смутьян, и ещё кое-что покрепче, на сдачу. Но Иошикэзу нисколько не злился на подобное, напротив, это лишь давало ему понять, что он на правильном пути! Да и в конце-то концов, хмур и серьёзных рож в Клане и без него хватает! А так среди Кагуя есть хоть кто-то с чувством юмора!

Хотя, справедливости ради, стоит отметить, что он не всегда был таким. В детстве, в те далёкие годы, когда Клан представлял из себя лишь сборище разномастных ублюдков да десяток другой беспризорников, он был зажатым, озлобленным и очень тихим пареньком. Последнее особенно выделялось. Выбить из него хоть слово в те дни считалось почти невозможным, да и, если уж на то пошло, никто особо и не старался. Кому вообще мог быть интересен тощий забитый рыжеволосый пацан, исподлобья смотрящий на окружающий его безразличный и равнодушный мир?