Хьюстон, 2015: Мисс Неопределённость
Шрифт:
Из пресс-конференции Президента США
Белый Дом, «CNN», воскресенье, 19 июня 2016 г.
Банг! Банг! Банг!
Надтреснутый звук церковного колокола. По воскресеньям мы ходим в церковь. Сначала – проповедь для всех, потом взрослые расходятся по домам, а все не достигшие четырнадцати обязаны отсидеть положенные два часа в Воскресной Школе. Скукотища страшная.
Теоретически, Воскресная Школа нужна, чтоб мы не разучились читать и писать, и для привития богобоязненного строя мыслей. Оттого и учебная программа – простая как грабли. Встаём по
Кроме Воскресной Школы, имеется ещё и «обыкновенная». Два класса. В первом собрали всех малолеток с пяти до девяти лет и учат, почти как в нормальной школе. Шесть раз в неделю. И учительница – настоящая, миссис Дженкинс, жена дока Дженкинса.
А второй класс, с десяти лет и старше, – виртуальный. Планировалось, все взрослые по очереди станут учить «старшеклассников». Но учить всех одновременно никак не выходит. Все чем-то заняты: у кого покос, у кого корова сбежала, у кого свинья отелилась. Хотя… Свиньи не телятся, а поросятся. Нельзя путать такие важные термины.
В прошлый раз школу устраивали во вторник, и после утренней дойки миссис Паттон великодушно разрешила мне сходить поучиться. Дождик с утра, прополка и покос – самоотменились. Мистер Дулиттл читал лекцию, как работает товарно-сырьевая биржа, а также про межотраслевой баланс и матрицу Леонтьева. Зачем? Биржа вроде бы с апреля самоотменилась. На время Обвала. Как прополка самоотменяется на время дождика. Только дождики кончаются, а Обвал – нет.
— Натали? Натали-и? Ты закончила с посудой?
— Щас, мэм! Уже вытираю, — стопка тарелок отправляется в шкаф, кружки красиво развешиваем на крючки над мойкой. Помои надо крышкой закрыть, а то будет вонь на весь дом. Не от помоев, а вербальная – от нашей сварливой хозяйки, миссис Паттон.
По скрипучей деревянной лесенке лезу на чердак. Хорошие новости: Софи уже оделась. Сама и без напоминаний. Ей и вправду гораздо лучше. Теперь Соф просвечивает рентгеном стены не чаще шести раз в день. Похоже, помогла психотерапией миссис Гарденер, ещё там, в Хьюстоне.
Я мгновенно переодеваюсь из «рабочих» джинсов (то есть протёртых до дыр, укороченных до колена и с двадцатью заплатками) – в джинсовую юбку. В церковь нельзя с голыми коленками, если только тебе не пять лет от роду. Так сказал пастор Сандерс, а пастор Сандерс, как мне сообщили, – всегда прав.
Ещё в апреле, миссис Паттон выдала Соф и мне фермерскую одежду. «Рабочую», заношенную до состояния половой тряпки. «Девочки, запомните: выходная одежда – только в церковь! Ну или к доктору, — потом обнадёжила, — Если новые джинсы экономить, на три года хватит! А там возьмёте что-нибудь новое из Бункера, а выходная одежда – станет потихоньку рабочей. Просто и понятно.»
— Побежали, Соф. Как бы не опоздать!
Держась за перила, Софи преодолевает крутую лесенку. Животик уже заметно выпирает из-под футболки. Ну да: всё-таки третий месяц…
Я обнаружила эту проблему в конце мая. Подсчитала про себя и спросила: «Соф, у тебя были месячные?»
«Не-е-ет», — сказала Соф. Большего от неё добиться не удалось, но месячных точно не было гораздо больше месяца. Я за сестрой слежу, я бы и сама заметила.
Поволновавшись в одиночку пару дней, я решилась и доложила папе. Немедленно последовал поход к доку Дженкинсу. Диагноз: «Нормальная беременность.»
«Надеюсь, ещё не поздно делать аборт?» — спросил папа.
Док покачал головой. «Не поздно. Только у нас две проблемы: для медикаментозного аборта – у меня нет пилюль, а для хирургического – нет инструментов. Да если бы и были, – я сам за такое не возьмусь.»
«Вы один из этих – католиков? Которые против абортов?»
«Нет, что вы. Я наполовину протестант, наполовину атеист. И «выбор женщины» полностью поддерживаю.»
«Тогда почему не возьмётесь?»
«Почему-почему? Не умею!»
«Но вы же врач?»
«Ага, врач. Хирург-травматолог.»
«Как на «Скорой»?»
«Именно на «Скорой»! Меня местные фермеры оттого сюда и пригласили. Если вас лягнула лошадь, или мародёры подстрелили – как раз моя разновидность медицины. Могу вам селезёнку заштопать или ногу ампутировать, если припрёт. Роды могу вот у вашей дочки принять, и даже решусь кесарево сделать. Делал потому что. Приходилось. А аборт – не могу! Не делал ни разу. И не видел даже! В травматологические отделения не часто приходят: доктор, у меня внезапная беременность, сделайте мне аборт? Если нужен аборт – звонишь специалисту-гинекологу, и все делa.»
«Но… я вам говорил. Ребёнок… после изнасилования.»
«Да понимаю, понимаю всё», — док вскочил и пробежался по диагонали комнаты. Старые деревянные половицы поскрипывали, словно подтверждая: «Понимаем, понимаем.»
«Клятва Гиппократа есть: прежде всего, не навреди. Предположим так: я сейчас запущу мой «Мак», почитаю книжки по практической гинекологии. Мы у Кормака в кузне кое-как изготовим кюреты, и скребки, и что там ещё понадобится. А потом я с этими так называемыми «инструментами» полезу внутрь вашей дочери, с трудом представляя себе, что я делаю. Я вот прикидываю вероятности, и знаете что у меня выпадает? Похороны! Вероятность более десяти процентов. А ещё процентов сорок, она останется без матки и рожать не сможет больше никогда.»
«А если у кого патологическая беременность, что делать будете?»
«Как если: делай аборт, док, а то пациентка умрёт, сто процентов? Тогда бы я ни минуты не раздумывал. Девять шансов из десяти, пациентка выживет, пусть хоть без матки, куда лучше, чем стопроцентная смерть. А в нашем конкретном случае, вопрос о жизни и смерти не стоит! У Софи – здоровая беременность. Я вам как профессионал советую: ничего не делать. Вообще!»
«Вообще ничего?»
«Ах, ну нет, конечно! Что за глупость я говорю: ничего не делать! Делать, что положено. Тяжёлого не поднимать! Белков побольше, витаминов, овощи-фрукты. Фолиевой кислоты! Океаническую рыбу, креветок – обязательно! Хотя это нет. Где теперь возьмёшь океаническую рыбу? Но речную пусть ест! Почти столь же полезно. От кошек, собак, грызунов – держаться подальше. Особенно от кошек! Что ещё? Ах да! Месяца через два придёте ко мне, я анализы сделаю. Погляжу, идёт ли по плану.»