Хьюстон, у нас проблема
Шрифт:
И все, разумеется, этот альбом разглядывали и эти идиотские подписи читали.
– Вот Букашке вырвали зубки, посмотрите, ну и выражение лица!
– А тут Букашка боится, что потерялся, ой, ты, кажется, потом даже расплакался.
– А тут была такая жарища, а шапочку с собой не взяли, пришлось тебе трусики на головку надеть, чтобы солнечного удара не случилось у ребенка.
– А это Букашечка испугался верблюда в зоопарке!
– А это Букашка думает.
И я на горшке.
И я заплаканный.
И я яйцами кверху.
Смеху
И когда увидел свой снимок в коляске, в которой никакого окошка в помине не было, – я подумал про себя, что этот пес живет лучше, чем я когда-либо.
После забавных воспоминаний о том, чего я не делал, что делал, когда делал, а когда перестал это делать, мы перешли на вопросы мартирологии: а это твой отец, который тебя так любил, тут вы с отцом возитесь, это в зоопарке с папой, тут на авиасалоне, а это папочкины похороны.
Очень по-родственному было. И весело.
Дядюшка ужрался на балконе вместе с Джери, который вообще-то редко напивается, но пожилому человеку, вероятно, не мог отказать, и матушка начала уже переживать по этому поводу, потому что на том же самом вышеупомянутом балконе, куда все выходили покурить, дядюшка начал обхаживать Баську.
Баська была отличная девушка, но у нее был один недостаток – она очень хотела меня захомутать, а я хомут на шею вешать никак не хотел, и в связи с этим возникали у нас всякого рода сложности и недоразумения.
Быть вместе – да, почему бы и нет, но зачем обязательно все усложнять? Декларировать? Я что – Соединенные Штаты? Да и Соединенные Штаты создали Декларацию независимости, а Баська совершенно отчетливо имела в виду как раз таки зависимость.
Как бы то ни было, дядюшка начал там с ней любезничать, велел ей называть его «дядя» – а Баська и рада, ведь он ей сказал, что он ей типа уже почти родня. Меня вызвали на балкон, и дядюшка очень строго вопросил, когда я собираюсь жениться. Баська на седьмом небе от счастья, я – в третьем кругу ада. И ответил честно, что никогда.
Баська расплакалась, дядюшка тут же пообещал, что сам на ней женится, немедленно, мать оттаскивала его от Баськи и требовала объяснить ей, что происходит, потому что за Баськой, которая убежала в ночь, бросился вдогонку почему-то Юрек, а не я, и я даже не мог матушке ничего толком объяснить, а Юрек так замечательно Баську утешил, что она перестала отвечать на мои звонки, а через четыре месяца вышла за него замуж. Правда, через два года она с ним развелась.
Такие уж женщины – предпочитают быть разведенками, но не незамужними.
С Баськой я виделся перед Рождеством, она меня даже на кофе приглашала, но я договорился с Мартой идти за подарками, поэтому вежливо отказался, к сожалению. Она дала мне свой телефон, но я не взял, потому что на кой черт мне нужен был тогда ее телефон?
А теперь вот я бы мог.
Потому что не сидеть же мне и не плакать по Марте!
Не по ком
Человеку нужно прозреть, чтобы увидеть, что вокруг него происходит. А я был слеп, как крот.
Я взял телефон.
Семь сообщений, шесть смсок, от Марты – ни одного. Даже формальных поздравлений не прислала, вот ведь стерва.
– Иеремиаш, мы сегодня не можем быть у тебя, – слышу я радостный голос Бартека, голос у него прямо звенит. – Потому что Ася беременна! Беременна! Мы сегодня узнали! Ты понимаешь?! Мы сейчас едем к ее родителям! Старик! Нужно это обмыть!
Вот такие поздравления я получил от друзей.
На день рождения.
Который у меня бывает раз в четыре года.
– Сто лет, сто лет, сто баб, сто баб, желаю тебе длинную жизнь и длинный конец.
Очередное чудесное поздравление, от Маврикия.
– Милый, это я, твоя мама. Почему ты трубку не берешь? Я хотела тебя поздравить.
– Иеремиаш, мы постараемся к тебе успеть после родителей Аськи, но если вдруг у нас не получится – то, разумеется, тебе желаем всего самого наилучшего, старик, от меня, от Аси и от малыша, который тоже поздравляет своего любимого дядюшку! – это снова Бартек.
Вспомнил, что у меня день рождения.
Подождите, подождите… Какого дядюшку?!! Какой малыш?!! Мне какая-то зигота чего-то там желает?!! Такого еще не было.
– Иеремиаш, всего тебе самого лучшего, всего, о чем ты мечтаешь, – голос Алины такой милый. И она понимает меня с полуслова, как мужчина. – Пусть у тебя все складывается так, как для тебя лучше всего. Может, выпьем вместе, если ты хочешь и можешь? Целую.
Алина и правда мне друг.
Когда-то что-то такое между нами было, не вышло, но я знаю, что могу на нее всегда положиться, а она на меня. Я ее считаю настоящим хорошим другом и не раз имел возможность убедиться, что она не такая, как все остальные девушки. Она просто точно знает, чего хочет, не воображает, я всегда могу обратиться к ней за помощью – и она никогда не откажет.
Я ее знаю уже добрых пару лет, даже был как-то у нее в деревне под Жешувом, она попросила, чтобы я с ней съездил, еще училась когда.
Она и правда многого достигла. А ведь ей было нелегко, я это понял только после этого визита в ее родной дом. Отец резкий и властный, мать у плиты, забитая, аж пищит – и оба гордятся дочерью.
Я с ней познакомился на съемках фильма, она подрабатывала гримером, и мы с ней оказались в одной постели на «экваторе».
Когда половина фильма снята и половина съемочных дней уже позади – порядочный продюсер устраивает прием. Фильм не претендовал на высокое звание произведения искусства, хотя его неплохо смотрели, я на нем особо не напрягался, но продюсер был щедрый, мы снимали около Щитно, лето было в тот год отличное, продюсер арендовал кафе прямо у озера, все прекрасно развлекались на лоне природы, ну и как-то оно с Алиной само вышло.