И будем живы

Горбань Валерий Вениаминович

Но Насият не волновалась, не суетилась и не торопилась выпроводить неожиданную гостью. Она аккуратно и со вкусом заварила чай. Настоящий, зеленый. Крупные, скрученные в изумрудные палочки листки стали отмякать, расправляться, отдавая горячей воде нежный зеленовато-желтый цвет и чудесный, уже забытый Мадиной аромат. В их доме запасы чая кончились давно, и лишь одна жестяная баночка хранила несколько горстей заварки на случай появления особо почетных гостей.

Мадина с наслаждением отпила несколько глотков и, выждав, пока Насият поставит свою пиалу на столик, чтобы хозяйка от волнения не обожглась горячим напитком, сказала:

— Я

видела людей, которые вчера встречали твоего мужа. Он жив и здоров. Ахмед просил передать, что помнит о своей семье. Но, пока у него нет возможности вас навестить.

Насият восприняла новость, как давно известную и, уже не тая двусмысленности своей улыбки, ответила:

— Спасибо за добрую весть. И за то, что не отказала в просьбе навестить меня… Слушай, соседка: я знаю, что ты не дикарка из дальнего аула, да и твоего свекра здесь нет. Ты не против, если нам составят компанию мужчины?

Мадина краем глаза заметила, что в углу комнаты открывается дверь, ведущая во внутренние помещения дома, и встревоженно вскинула голову.

В гостиную вошел их давешний гость, тот самый, что просил передать привет от Ахмеда. А следом за ним через порог шагнул и сам хозяин этого дома.

Улыбалась Насият недолго. Ахмед сурово бросив супруге, — Иди к себе, — проигнорировал ее оскорбленный взгляд и, дождавшись, пока жена уйдет, развязно обратился к Мадине:

— Привет! Вот, хочу поближе познакомить тебя с Ризваном…

Та холодно кивнула и тут же встала, собираясь уйти.

Но, Ризван — высокий, широкоплечий мужчина лет сорока, с короткой темно-русой, пронизанной обильной проседью бородой и черными проницательными глазами, остановил ее серьезными, уважительными словами.

— Извини, сестра, что я так поступил. Прости, во имя памяти Исы, ведь он был не только твоим братом, но и моим. Прости и выслушай меня.

Мадина, внимательно посмотрела на него и дала понять, что слушает внимательно.

— Давай присядем… У меня есть к тебе очень важный разговор. Но я не мог остаться у вас в доме, и не нужно, чтобы об этом разговоре узнал ваш отец.

— Да, старик совсем скис, он и Исе-то не разрешал… — вмешался в разговор Ахмед, но буквально проглотил последние слова под тяжелым гневным взглядом Ризвана.

А тот, помолчав, продолжил:

— В другое время и в другой обстановке, я никогда бы не поставил тебя в такое неудобное положение. Но, когда нет никаких возможностей, и труп отца оставляют… Ты не будешь возражать, если Ахмед уйдет? Надо посматривать, что происходит вокруг дома. Или тебе будет удобней разговаривать со мной не наедине?

Мадина пожала плечами. Ризван понял ее правильно. Чего уж разводить церемонии, когда все правила приличия уже нарушены неоднократно. Поэтому, гость кивнул головой, и хозяин послушно отправился вслед за своей женой.

А Ризван взял чайник, налил чаю себе и подлил в пиалу Мадины. Этим простым и неожиданным жестом он дал понять, что собирается говорить с сидящей напротив него женщиной, как с равным себе, как с товарищем и другом.

— Поверь, что я уважаю тебя, как родную сестру. Ведь нас связывает не только память о нашем брате. У нас с тобой общая беда. Я тоже потерял семью. Они пытались выехать из города. Их машину расстрелял штурмовик. И я взял в руки оружие, чтобы отомстить. У меня в сердце горит такой же огонь, как и у тебя. Он не давал мне спать, я не мог спокойно есть и даже дышать, пока я не ступил на эту

тропу. Я знаю, что сейчас происходит с тобой. Иса говорил, что ты — сильная женщина. Что ты — сильней многих мужчин. А значит, ты никогда не успокоишься и не простишь убийц. И ты меня поймешь. Нам сейчас очень тяжело. Русские бросили против нас лучшие войска — десантников и морскую пехоту. У них — техника: танки, самолеты и вертолеты. На один наш выстрел из автомата отвечает залп целой батареи. Каждый день сотни наших братьев становятся шахидами. Мы оставили центр города и вот-вот нас выбьют с окраин. Я не жалуюсь. Это недостойно мужчины. Я просто рассказываю тебе правду. Грозный мы не удержим. Придется уходить в горы. Но без помощи тех, кто останется в городе, мы не удержимся и в горах. Мы готовы умереть. Но лучше — победить. А для этого нам нужны разведчики, нужны связные, нужно покупать и переправлять продовольствие и медикаменты. Нужно делать очень много важной и опасной работы. И для этой работы нужно много надежных людей.

Ризван замолчал. Все было сказано, и все было ясно.

Мадина подняла привычно опущенные к полу глаза.

— Я хочу войти в ваш джамаат. И хочу убивать их сама.

— Пока этого не нужно. И это слишком опасно, ведь…

Ризван посмотрел в лицо своей собеседнице и не стал продолжать.

Того, что выпало на его личную долю, и того, что он видел за последний месяц, с лихвой хватило бы на десять самых страшных жизней. Но даже у этого человека от улыбки Мадины озноб пробежал между лопаток.

— Чего еще я могу бояться? — просто спросила она.

* * *

— Долбани кормой, они и слетят! — Мелкий с виду, но резкий и ершистый собровец презрительно пнул ногой сваренные из металлических листов и наглухо задраенные ворота.

Это капитальное сооружение преграждало путь во двор дома, в котором, по поступившей в их комендатуру информации, находился тайник с оружием для боевиков.

Василий вопросительно глянул на Дэна. Тот осуждающе покачал головой:

— Ну и зачем? Мало тут поразбито? Люди делали, старались…

— Нехрен их жалеть. Они тут тайники устраивают, а мы…

— Это еще не факт. И если факт, то неизвестно, кто прячет. Хозяев-то нет.

— Ну и что прикажешь, штурм Зимнего изображать? На ворота верхом лезть?

— Когда Зимний брали, броневики уже были, а ума еще не было. Василий, подгони «Домового» вплотную…

Не прошло и минуты, как бойцы, забравшись на броню БТРа, стали прямо с него перепрыгивать через верхушку ворот во двор. Работали по обычной схеме. Руководил мероприятием оперативник, получивший из какого-то источника эту информацию. Блокировали район операции омоновцы — соседи по комендатуре. А собственно поиск проводили собровцы, быстро сработавшиеся с коллегами из экипажа «Домового». Правда, Дэн на этот раз пошел с поисковой группой, усадив за пулеметы одного из приятелей-собрят.

Настороженные, взвинченные бойцы, готовые немедленно открыть огонь на каждый подозрительный шорох, рассредоточились по двору, взяли под прицел все хозяйственные постройки.

Через десять-пятнадцать минут стало ясно, что в сараях и в летней кухне ничего интересного нет. Оставался сам дом. Но его двери были закрыты на два капитальных врезных замка, да еще и забиты досками крест-накрест. Окна — забраны крепкими решетками в палец толщиной.

Ершистый боец, аж подпрыгивая от нетерпения и вызывающе поглядывая на Дэна, опять затараторил: