И будешь ты царицей мира

Лазарев Дмитрий Владимирович

— Игнорировать, — механически поправил Пастухов, за что удостоился очередного взгляда с прищуром.

— Я думал, ты аудитор, а не филолог…

С каждой минутой незваный гость казался все более странным. Интересно, что ему тут надо?

— Знаешь, тут на редкость скучно, а тех, с кем можно поговорить, раз-два и обчелся. Вот мне и стало любопытно.

— Но у меня работа.

— От работы кони дохнут, — возразил Олег. — А ты, уж прости, выглядишь заезженным. Сколько без отпуска?

— Два с половиной года, — нехотя ответил Пастухов.

— О!

Я же сказал — глаз у меня наметанный. Так что буду к тебе заглядывать периодически — проверять, что живой.

По спине Антона пробежал холодок. Внезапно вспомнилось, как он совсем недавно стоял у окна, решая, не шагнуть ли наружу. Но не мог же Олег это знать! Да ну, совпадение!

— Но — звонок и тишина… — между тем продекламировал гость. — И над павшим телом — участковый старшина Фима Парабеллум.

Антон сел и спрятал руки под стол, чтобы не так была заметна их дрожь.

— Я это к чему, — вальяжно продолжал Олег, не обращая внимания на состояние собеседника. — Тебе нужно научиться расслабляться, иначе ты долго не протянешь. Это тебе я, Олег Дужников, эксперт по трудоголикам, квалифицированно заявляю. Надо переключать сознание. Ты Клюева «Между двух стульев» читал? Нет? Зря! Тебе сейчас — самое оно! «Муравей-разбойник приближается! Слышишь богатырский пописк?» — процитировал Дужников и тут же громко захохотал.

Теперь была очередь Антона с прищуром смотреть на нового знакомого. Занятный тип, полностью самодостаточный — сам пошутил, сам посмеялся… Но большой оригинал, этого не отнять.

— Ладно, — сказал между тем Олег, тяжело, со вздохом поднимаясь со стула. — Пойду к себе, в обитель, где несть печали, буду с торжественными песнопениями отправлять в корзину письма из отдела координации проектов и курить фиам.

— «Фимиам», — вновь не удержался Пастухов.

— Вот поперечный! — вздохнул Дужников и вышел за дверь.

Больше в этот день Пастухов к окну не подходил.

* * *

На следующий день Антон через какое-то время после начала работы поймал себя на том, что ждет визита Олега. Похоже, все дело в том, что в его жизни, превратившейся в сплошную серую рутину, этот странный тип был единственным разбавлявшим ее ярким пятном. К тому же он заинтриговал Пастухова не на шутку. Просто от скуки зайти пообщаться с новым человеком? Ну да, конечно. И, разумеется, то, что этот новый человек проводит аудиторскую проверку твоей фирмы — чистая случайность…

— И будешь ты царицей мира, — послышался в коридоре знакомый фальшивый речитатив.

Надо же, словно подслушал! Мгновение спустя дверь открылась, и в комнату вошел Дужников. Он топнул ногой и, выбросив вверх руку с пальцами, сжатыми в кулак, произнес:

— Вот я снова появился, воздух мужеством запах.

Антон рассмеялся, и гость бухнулся на стул.

— Я в печали, — произнес Олег тоном Карлсона, говорящего: «Я самый тяжело больной в мире человек».

— Кофе хочешь? С печеньками.

— Сладкое портит фигуру, — флегматично отозвался гость.

Антон, не удержавшись, фыркнул. По его скромному мнению, фигуру Дужникова сложно было чем-то испортить. Гость подозрительно взглянул на него:

— Чего веселишься?

— Да так, — уклончиво ответил Антон. — Настроение хорошее, — и с удивлением понял, что так и есть.

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он в прошлый раз мог сказать о себе подобное.

— А чего ты в печали?

— Да некоторые люди на этой фирме ведут себя так, словно у них есть с собой запасная челюсть. — Олег откинулся на спинку стула и устремил глаза в потолок. — Увы, это система, не исключение. Куда катится мир? Помяни мое слово: когда-нибудь это все закончится гнусной уголовщиной.

— А ты не сгущаешь краски?

— Нет, константирую факт.

— «Констатирую», — опять не утерпел Пастухов.

Новый взгляд с прищуром.

— Ты что, из этих… из граммар наци?

— Нет.

— Значит, в прошлом что-то… Редактор? Писатель?

Едва заметная тень, промелькнувшая по лицу Пастухова на последнем слове, не ускользнула от внимания гостя.

— Да ладно?! — восхитился он. — Творческая личность? И что пишешь?

— Фантастику и детективы, — неохотно произнес Пастухов. — Писал. Бросил давно.

— Почему?

— Писательство плохо сочеталось с семейной жизнью. По крайней мере, с моей. Рите не нравилось, что я «кучу времени трачу на ерунду в ущерб семье».

Олег аж крякнул:

— М-да, тяжелый случай. Жена писателя должна быть музой, а не инквизитором.

— Наверное, — односложно отозвался Пастухов. От хорошего настроения не осталось и следа — разговор уже не на шутку тяготил его.

А взгляд Дужникова упал на его руку:

— Ага! — воскликнул он, не обнаружив кольца. — В разводе, да?

— Да.

— Так начал бы писать снова.

Пастухов пожал плечами:

— Настроения нет. Муза, наверное, обиделась и улетела. Так что теперь я бывшая творческая личность.

— Творческие личности бывшими не бывают, — назидательно заметил Олег. — Кстати, у меня для тебя сюжет.

— Я же тебе сказал…

— Да ладно, чего ты сразу в отказ? Послушай сначала.

— Ну? — уныло спросил Пастухов, наливая себе кофе. Эх, а так все хорошо начиналось! Надо было молчать в тряпочку про писательство.

— Итак, фирма. Доблестный админ несет свою трудовую вахту. Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть. И вот, неся свою вахту, он замечает странное…

Когда он закончил, Антон ошеломленно посмотрел на него.

— Однако! — проронил он. — Забористая у тебя трава!

— Не поверишь — не курю — своей дури хватает… Так что скажешь?

— Нууу… Все это сон напоминает. А из снов редко получаются стоящие сюжеты — у них другая логика, а чаще всего — отсутствие всякой логики.