И быть подлецом
Шрифт:
Образовалось две группы разговаривающих. Профессор Саварезе очень многословно рассказывал что-то Пэрли Стеббинсу, вероятно делясь последними новостями из мира формул. Участие Пэрли в разговоре ограничивалось тем, что он время от времени кивал. Андерсон и Оуэн — делегаты от «Хай спот» — стояли у кушетки и разговаривали с Кремером. Судя по обрывкам фраз, которые до меня долетали, они обсуждали, сесть им, в конце концов, или нет. Они прибыли последними. Я позвонил Вулфу, что все в сборе, и уже начал удивляться, куда он запропастился, когда услышал шум лифта.
Все были так заняты своими делами, что только Трауб
— С каких пор вы возглавляете полицию?
Большой руководитель всегда должен поступать именно так — брать быка за рога.
Вулф, отвязавшись от Саварезе, подошёл к своему креслу и устроился в нём. Я думаю, что, когда он двигается, внимание людей приковано к нему не только из-за его габаритов, которые, безусловно, впечатляющи, но также из-за манер. В человеке возникает сразу настороженность и удивление. Все ожидают, что он будет неуклюжим и неповоротливым, но это не так. Не успевает человек оглянуться, как Вулф уж сидит в своём кресле, и в нём нет ничего неуклюжего. Все его движения точны, скоординированы и полны значения.
Он посмотрел на часы, которые показывали без двадцати двенадцать, и обратился к присутствующим:
— Уже поздно, не правда ли? — Затем он ответил президенту «Хай спот»: — Давайте не будем устраивать перебранку, мистер Андерсон. Вас ведь не тащили сюда силой, не так ли? Вас привели сюда озабоченность или любопытство. В любом случае вы не уйдёте, пока не услышите то, что я должен сказать. Поэтому почему бы вам не сесть и не послушать? Если вам хочется быть сварливым, подождите, пока вы не узнаете, о чём надо препираться. Так будет лучше.
Вулф посмотрел на остальных.
— Впрочем, я всё же отвечу на вопрос мистера Андерсона, несмотря на то что он носил явно риторический характер. Я далёк от того, чтобы руководить полицейским управлением. Не знаю, что вам сказали, когда просили прийти сюда, но, наверное, вы знаете, что мои слова не подкреплены официальной властью, поскольку я её не имею. Мистер Кремер! Правильно, мистер Кремер?
Инспектор, сидевший на углу кушетки, кивнул:
— Они это понимают.
— Хорошо. В таком случае вопрос мистера Андерсона был не столько риторическим, сколько глупым. Я должен…
— У меня вопрос, — раздался резкий голос.
— Да, мистер Медоуз. Задавайте.
— Если всё это неофициально, что случится с записями, которые делает Гудвин?
— Это зависит от того, чем окончится наша встреча. Они могут так и не покинуть этого дома и окончат свою жизнь в папке в шкафу. Не исключено, что они будут расшифрованы и предоставлены в суд в качестве свидетельства. Советую вам сесть, мистер Саварезе. Мне удобнее, когда все сидят.
Вулф переместил свой центр тяжести. Первые десять минут, которые он проводит в кресле, он всегда двигается, чтобы устроиться поудобнее.
— Надо признать, что я нахожусь
— Подождите минуту, — прорычал Кремер.
Вулф покачал головой:
— Очень важно, мистер Кремер, чтобы всё было неофициально. До тех пор пока я не дойду до определённой точки, если я когда-нибудь до неё дойду. Поэтому прошу вас вообще ничего не говорить. — Вулф посмотрел в другую сторону. — Я думаю, будет лучше всего, если я объясню, как я установил личность убийцы. Кстати, здесь есть один интересный момент. Хотя я был близок к догадке, окончательно мне всё стало ясно только два часа назад, когда мистер Гудвин сообщил мне, что взамен «Хай спот» на место спонсора претендовало шестнадцать кандидатов. Это развеяло все сомнения.
— Прошу вас, — выпалил Нэт Трауб. — Давайте оставим интересные моменты и перейдём к делу.
— Вам следует быть терпеливым, сэр, — неодобрительно сказал ему Вулф. — Я не только докладываю, я выполняю работу. Будет ли убийца арестован, предстанет ли он перед судом и получит ли он по заслугам — всё это зависит от того, как я проделаю эту работу. Нет никаких доказательств, и, если сейчас, сегодня вечером, я из вас их не вытяну, возможно, их вообще никогда не будет. В течение расследования и для меня, и для полиции проблема заключалась в том, что не существовало никаких прямых улик. Когда идёт охота за убийцей, столь хорошо замаскированным, как этот, необходимо для начала расчистить путь от всех неопределённостей. Но это очень сложно сделать, если не ясно, в каком направлении двигаться. На сей раз не было никаких прямых указаний на такое направление, и, честно говоря, я начал сомневаться, появятся ли они. Я сомневался до вчерашнего утра, когда этот кабинет посетили мистер Андерсон и мистер Оуэн. Они указали мне направление.
— Вы лжец, — заявил Андерсон.
— Знаете что, — Вулф поднял ладонь. — Когда-нибудь, сэр, вы попадёте не на тот поезд, поскольку попытаетесь сесть в свой до того, как он пришёл. Как вы можете знать, лгу я или нет, когда понятия не имеете, что я хочу сказать? Вы пришли сюда, дали мне чек на полную сумму моего гонорара и сказали, что больше не являетесь моим нанимателем. Вы также сказали, что не являетесь больше спонсором программы мисс Фрейзер. В качестве причины такого шага вы сослались на то, что не можете допустить, чтобы общественное мнение ассоциировало ваш продукт с шантажом, потому что шантаж — это грязно и вызывает у людей отрыжку, а здесь не обошлось без шантажа. Я правильно излагаю?
— Да, но…
— Здесь все «но» говорю я. После того как вы ушли, я просидел в этом кресле двенадцать часов, прерываясь только для того, чтобы поесть, и думал о вас. Если бы я знал тогда, что до конца дня шестнадцать компаний будут рваться на место «Хай спот», я пришёл бы к заключению гораздо раньше чем за двенадцать часов. Но я этого не знал. Я думал над вопросом, что с вами произошло. Для вас настолько важна реклама, что вы даже предприняли поездку сюда, чтобы со мной сфотографироваться. И вдруг неожиданно вы убегаете, как миловидная девушка, испугавшаяся оспы. Почему?