И быть роду Рюриковичей
Шрифт:
Проводили спафария. Евсей сказал Зое:
— Нынешним годом сызнова не судьба в Киеве побывать.
Войники царя Симеона донесли: русы Буг и Днестр одолели, через Дунай переправляются...
Русы на юг, к морю повернули...
Русы идут числом более чем десять тысяч...
Послав гонцов к кмету Асену, по чьей земле двинулись русы, Симеон с сотней войников направился к киевскому воеводе Никифору. У болгарского царя был свой план, и он решил поделиться им. Симеон знал: русичей ожидают турмы патрикия Иоанна. Все его силы сосредоточились там, куда пошли дружины и ополченцы киевского князя. Иоанн уверен, русы не пойдут через Балканские горбы, и потому отвёл все отряды от перевалов, что не могло укрыться от болгарского царя.
С недавних пор у Симеона закралось подозрение: кто-то из кметов передаёт ромеям всё, что замысливают болгары, что творится в замке. Чтобы проверить это, он собрал кметов и сказал, что намерен послать тысячу войников в подмогу киевскому воеводе. И через несколько дней убедился: его слова передали стратигу. Симеон перебрал каждого из кметов и всё больше и больше склонялся к Хинко...
Новгородский кончанский староста Доброгост вёл ополченцев берегом реки. С Доброгостом шли новгородцы, черниговцы и переяславцы. Янтра ворчала и злилась, крутила буруны. От реки тянуло холодом. Рядом с кончанским старостой шагал седой бритоголовый болгарин, сумрачный и молчаливый. Ополченцы пошучивали:
— Уж не на пир ли ведёшь нас, староста, к самому царю?
— Не иначе, к чему тогда спешим!
Однако и сам Доброгост не ведал, зачем воевода Никифор послал его в Тырново, а проводник торопил и на вопросы старосты кончанского только буркал:
— Иди, куда веду. Там узнаешь.
И снова шагал широко, не говоря ни слова.
Всё выше в горы уходила дорога. О Тырнове подумал Доброгост и сына Ивашку вспомнил. Ведь и он этой дорогой хаживал с посольством. Как-то он там, на море? Хорошо, что Зорька нарекла сына его, Доброгоста, именем: будто он, старый Доброгост, вторую жизнь начинает. И оттого, что семья у сына хорошая, теплело на душе у кончанского старосты...
В Тырново вступили к вечеру. Не успели передохнуть, едва поели, как царь Симеон велел Доброгосту изготовиться и идти дальше на перевал.
Нехоженая и неезженая дорога узкой полосой вытянулась вдоль моря. Местами её наглухо перекрывали валуны, и тогда, коли удавалось, их растаскивали или обходили по морю вброд.
По правую руку горы поросли лесом и кустарником, угрожающе нависали над дорогой. Вступив на неё, полки продвигались настороженно, ждали засады: того и гляди, укараулят. Воевода Никифор предупреждал:
— Гляди в оба, ромеи коварны, с гор стрелять могут.
Рассредоточились полки, растянулись длинной лентой. Когда передние середину пути миновали, задние едва в щель втянулись. Ночами выставляли усиленные караулы. У седловины отряд стратиотов попытался остановить русов, но войники кмета Асена провели тиверцев горной тропой и выбили стратиотов, очистив дорогу. И снова, ведя коней в поводу, двинулись гридни и пешие ополченцы.
Кмет Асен шёл рядом с киевским воеводой, говорил:
— Жди, Никифор, патрикий Иоанн тебя встретит, когда ты в долину начнёшь выходить. Он уже там со всеми турмами. В горах ромеям не развернуться, а ко всему они нас остерегаются: в горах мы, болгары, хозяева.
— Сколько стратиотов у патрикия Иоанна? Тебе известно, Асен?
— Было две турмы, а на той недели ещё одна появилась. Ромеи считают, твои войники устали и вас они легко одолеют. Ко всему они не знают, как вам удастся выйти в долину.
— Они верно думают: нелёгкая задача. Но вы-то их бивали?
— В горах, воевода, а в долинах — они нас.
— Нам бы отсюда, из этой теснины, выбраться, а там в долине мы их сломим, Асен.
Пока продвигались берегом моря, за ними неотступно следили с памфилы. Она подплывала стадии [133] на две и снова уходила в море, чтобы вскоре снова почти вплотную приблизиться к войску русичей.
133
Стадия — мера длины, равна шестидесяти — девяноста метрам.
В шатре у стратега Иоанна собрались командиры турм. День был тёплый, и через отброшенный с двери полог залетал в шатёр влажный ветерок с моря. Патрикий слушал доклады командиров, теребил расстёгнутый ворот рубахи.
— Нам не удалось остановить скифов в горах, — говорил таксиархий [134] Зиновий, — потому что им помогли болгары кмета Асена.
— Болгары начали войну с нами! — зашумели командиры турм.
— Пусть будет проклят день, когда мы упустили Симеона и он бежал из монастыря!
134
Таксиархий — командир подразделения в тысячу воинов.
— Где сегодня твоя турма, таксиархий? — поднял глаза стратиг Иоанн.
— Она заняла дорогу на выходе из ущелья, патрикий.
— Если мы выпустим скифов из этого мешка, они дойдут до царственного града Константина.
— А скажи, стратиг, почему Константинополь не прислал к нам легион [135] ? — снова заговорил Зиновий. — Или они рассчитывают, что мы остановим скифов?
Иоанн поморщился:
— Ты, таксиархий, спросил бы об этом у нового доместика схола Фоки. Севаст Роман дал нам магистра Андроника с турмой. Теперь скифы в капкане, и, если они попытаются из него вырваться, мы встретим их. Ты, таксиархий Зиновий, примешь их первый удар. Ты, протоспафарий Лука, снимешь свою турму с перевалов — там делать нечего — и приведёшь её сюда.
135
Легион — соединение в три — десять тысяч воинов.
— Позволь, стратиг, оставить у перевалов хоть одну когорту.
— Нет, протоспафарий, ты оставишь только центурию [136] . Скифы через перевалы не пойдут, у них одна дорога, и мы её уже перекрыли. Вы с магистром Андроником завершите их разгром. Мы приведём в Константинополь новых рабов. Их будут продавать на невольничьих рынках, а молодых и здоровых сделают гребцами на императорском флоте.
Минула неделя, как, вытянувшись из днепровских разливов, армада кораблей вышла в открытое море. Сразу стало свежо. Моросил дождь, и обдавали солёные брызги.
136
Протоспафарий — высший чиновник Византийской империи.
Центурия — отряд в сто воинов, часть легиона; единица военно-политического деления граждан в Древнем Риме.
Ивашка вёл ладью уверенно, прижимая её к западному берегу. Огромное рулевое весло-правило в уключине гридень держал уверенно: не скажешь, что он всего второй раз плывёт этой дорогой. В первое плавание, когда на Евсеевой ладье в Константинополь направлялся, присмотрелся, как кормчий держал корабль.
Попутный ветер щедро надувал паруса, и ладьи легко резали волну. Давно уже остались позади устья Буга и Днестра, разливы Дуная. Флотилия русов шла вблизи болгарских земель. Берега, то песчаные, то вдруг обрывистые, поросшие кустами и травами, сменялись огромными скалами с чахлыми деревьями, горами в лесах...