Шрифт:
Александр Силецкий
И даже очень...
Честное слово, странный был этот венерянин.
Не помню уже, кто первый из мае заметил его, да это и не важно, поскольку в конечном счете все мы его увидали и сразу догадались - вот ведь, как все повернулось тогда а наших мозгах!
– что проделал он свой дальний путь от Венеры к Земле только ради нас, прилетел именно к нам и ни к кому другому на свете.
Корабль опустился на зеленую клумбу посреди двора, и произошло это так быстро и бесшумно, что, когда мы, наконец, опомнились, из ракета выходил уже тот самый венерянин.
Он остановился шагах в десяти от нас и посмотрел счастливо вокруг, и улыбнулся - небу, всему миру, но главным образом, конечно, нам.
– Добрый день!
– сказал он.
– Как живем, ребята?
– и сам же весело ответил: - Прекрасно! Ведь нельзя плохо, а?
– Нельзя, - важно подтвердил Артем, а мне вдруг захотелось дернуть его за руку: "Помолчал бы уж, карапуз несчастный!..", но я не сделал ничего такого, постеснявшись незнакомого человека.
– Я с Венеры прилетел, - сообщил венерянин.
– У нас там тоже весело и тоже весна стоит.
– У нас весна скоро кончится и лето наступит, - с сияющей рожей похвастал Артем, и тут уж я не выдержал и ткнул его в спину кулаком легонько, конечно, а то ведь такой рев поднимет, хоть уши зажимай.
– Чем вы тут занимаетесь?
– спросил венерянин.
– Гуляем, - ответил я.
А Гошка добавил:
– Играем.
– Во что же, интересно?
– А во что придется, - сказала Маринка.
– И а салочки, и в прятки, и через веревочку прыгаем.
– Только ты и прыгаешь, - буркнул Артем, злясь на меня, - он был младше на три года и страшно поэтому переживал и все грозился стать когда-нибудь старше меня, и уж тогда, на правах стершего брата...
– чего только ни изобретал мозг этого человечка, которому впервые в школу-то идти лишь этой осенью!..
– Мы в марсиан играем!
– гордо солгал он: ведь ни в каких марсиан никто из нас отродясь не играл.
Но мне понравилось это вранье, и всем, наверное, тоже, потому что Валька со странной фамилией Дуло, эдакая тощая длинная девчонка, конопатая, с куцей, как намокшая веревка, косой, которую она украшала синим бантом не на конце, как все порядочные люди, а посередине, - так вот, эта Валька, привычно шмыгнув носом, заявила вдруг:
– Я была марсианкой, а они, - она ткнула пальцем в нашу с Артемом сторону, - устанавливали со мной контакт.
В другой раз я бы задохнулся от такой чудовищной лжи, но теперь промолчал и только согласно кивнул головой, и все тоже дружно закивали не каждый день можно так красиво врать самому венерянину, вот ведь какое дело.
– В марсиан играете?
– изумился тот.
– Это здорово. А я как раз туда лечу. Какие же они, эти марсиане?
– Живые, - не моргнув глазом, выдал Моня, мой одноклассник.
– И даже очень.
– Это ясно, что живые, - усмехнулся венерянин.
– Я другое спрашиваю: какие они из себя?
– Ну, как бы это сказать, - начал Моня, - все на нас похожие и уж веселые - будь здоров!
– Он окинул критическим взглядом Валентину Дуло и насмешливо добавил: - А она первобытной марсианкой была.
– Ну-ну, - сказал венерянин.
– Спасибо за информацию. Мне она очень пригодится.
– А вы что, и вправду летите на Марс?
– полюбопытствовал Гошка.
– Я же сказал! На Земле у меня только пересадочная станция.
– У-у, - пропела Маринка разочарованно, - а мы думали, вы специально к нам прилетели.
– Ясно, к вам!
– улыбнулся венерянин.
– Я ведь мог отправиться сразу на Марс, но вот решил навестить вас, поболтать немножко - знаете, скучно все время одному в ракете...
– А вы еще прилетите?
– жалобно спросил Артем.
– Обязательно. Уж тогда и в салочки поиграем, и в прятки."
– И в марсиан?
– ввернул я.
– Можно и в них. Но это после, когда я вернусь, когда все дела будут сделаны...
Он помолчал немного, а потом вдруг сказал:
– Но я не хочу, чтоб вы забывали обо мне - мало ли, что там случится в дороге! Может, я подарю вам на память игрушки?
– Игрушки?
– недоверчиво переспросили мы хором.
– Да. То есть нет. Я хочу сказать вот что: дайте мне сюда ваши игрушки, какие у кого есть с собой, и я вдохну в них венерянскую жизнь. Вы будете глядеть на них и вспоминать нашу встречу, и, как знать, может, кто-нибудь из вас, когда вырастет, прилетит на нашу планету и поднимет над головой эту игрушку - в знак приветствия, и тогда все поймут, что прилетел друг.
Увы, у нас с Артемом во дворе была лишь одна игрушка на двоих плюшевый медведь, который изображал пассажира на борту океанского лайнера, потому что никто из ребят пассажиром становиться не хотел - все желали быть только капитанами.
И мы отдали венерянину нашего мишку, и он вдохнул в него волшебную жизнь Венеры.
– Артем, Борис! Обедать, живо!
– на балконе третьего этажа вдруг показалась наша мама.
И тотчас, словно ожидая этой команды, запрыгали солнечные зайчики от распахиваемых окон и дверей, и, как дружная канонада, понеслось со всех сторон:
– Обедать, обедать, обедать! Марш по домам!
– Вот видите, - сказал венерянин, - вас зовут. Значит, и мне пора. До свидания!
– Всего хорошего, - сказал я первым, и все подхватили хором: - Всего хорошего!
Он вошел в ракету и захлопнул за собой люк. Мы, помню, тогда ни капельки не удивились, когда громадная ракета совершенно бесшумно взлетела над двором, хотя, нет, легкое недоумение, конечно, появилось: ведь не такие уж несмышленыши мы были, отлично понимали, что любая ракета - это гром и пламя, но нам приятен был именно такой - бесшумный и плавный старт, и мы поверили в его реальность, заставили себя в тот момент забыть о земных ракетных стартах, трескучих и жарких, и все стояли и смотрели ракете вслед до тех пор, пока она не пронзила небо, и небо сомкнулось за ней, чистое синее небо, и тогда мы перевели взгляд на клумбу - ни один цветочек не был на ней примят!
Нам стало грустно, как никогда, и каждый лишь еще крепче прижал к себе свою игрушку, и Артем стиснул нашего мишку что есть силы, а я глядел на него снисходительно, как и полагается старшему брату, и, честно говоря, был взволнован не меньше его.
– Артем, Борис! Марш обедать! Сколько раз повторять?!
– Пошли, - тихо сказал Артем, и все ребята начали разбредаться по подъездам.
Артем шагал молча, бережно неся плюшевого мишку, - он так и притащил бы его домой и сказал бы гордо: "Вот, медведь с Венеры", и прихвастнул бы что-нибудь еще, но тут гадкая зависть вдруг поднялась в моей душе.